Повести и рассказы - Павел Мухортов

— Я загадочна… — и, она не договорила, — поэтому устроила тебе экзамен.

— У тебя не голова, а целый клад, — пошутил Бостан. — Когда мы снова увидимся?

— После послезавтра.

— В шесть вечера у тебя… А квартира?

— Четвертый этаж, номер пятьдесят четыре.

И в ту последнюю минуту, когда безнадежный вариант все–таки приелся, а надежный, в чем не было сомнений, отпал, когда можно было еще остановиться на полпути и мужественно сказать «Арту–ха — это слишком! Зачем тебе дорогая оправа, потребная лишь драгоценному камню?», Бостан не изменил себе и не повернул вспять.

Через три дня он вновь с трепетом в сердце и с тревожными думами, подходил к нужному дому. В голове с диким свистом плясала несуразица.

«Если мы и созданы друг для друга, то мыслями живем врозь, потому что мы, в принципе, противоположные люди… Говорят, неудачников любят. Тьфу! Но что–то в ней несомненно есть. Загадка? Она в самом деле какая–то странная… стран…»

Из подъезда навстречу ему буквально выпорхнули две девушки. В одной Артур признал Инну.

— Привет!

Они остановились в замешательстве, но только на секунду.

— Здравствуйте. Что вы имеете мне сообщить?

Слова Инны неприятно кольнули все его существо. Он пожал плечами, а девушки рассмеялись, не удостоив взглядом, прошли мимо, также болтая и подхихикивая.

Откровенная пренебрежительность шокировала Артура. И даже предостережение Инны о ее непостоянстве, о котором он, естественно помнил, не сняло чрезмерного желания тут же, на виду у прохожих, окликнуть ее и потребовать объяснения. Однако, подавив подмывающий вал самолюбия, он покорно пошел за ними, позабыв, что был так унижен.

Временами он обнаруживал себя то на другой улице, то в незнакомом сквере, то на аллеях парка, машинально фиксировал, зато слух разборчиво отделял пустые и глупые фразы из такого же пустого и глупого разговора: то о какой–то сестре — спутнице Инны, приревновавшей своего парня к ней, то о выгодном замужестве; то о вечных соблазнах, то о каких–то квартирах или о том, кто, что делает дома и какие передряги сотрясают семью. А то просто, задержавшись у двухэтажного коттеджа, бурно обсуждали, как бы начинить этот особняк подороже, да на приличный вкус и лад. И это все сопровождал звонкий девичий смех старух от расчета.

Артуру казалось, что эти разговоры ведутся с единственной целью — унизить его, потому его и не замечают. Пока они бродили, он так и не обмолвился. Понятно, что картина эта ему порядком надоела. Бостан остановился, желая сказать, что ему пора, но девушки, покачивая бедрами, продолжали мерный шаг. Плюнув в душе, Артур круто развернулся.

Он торопился домой и все убыстрял шаг, словно убегал от себя, чувствуя, как вскипает внутри раздражение на весь мир, ненависть, которая в конечном счете сводилась на ненависть к Инне. Однако его угнетала и мучительно–стыдливая немота. Почему он не мог сказать ей в глаза все, что думал о ней и ее поступке. Почему?

Добравшись до дома, Бостан успокоился. Он находился в состоянии глубокой депрессии, когда абсолютно все безразлично. Без суеты открыл дверь и нисколько не удивился, когда в своей комнате увидел Катю, девушку из соседнего подъезда. Она листала книгу. Тихо играл магнитофон. Артур и знал умом, и чувствовал, что Катюша — нежное, милое существо, любит его. Ее любовь никогда еще так не задевала его израненного мужского самолюбия, и поэтому было нетронутым, невинным и прозрачным, как росинка на стебле цветка.

Залюбовавшись этой девушкой как картиной Возрождения, Бостан попутно нащупал с ней общие темы разговора, и если до этого держался с ней на дружественно–шутливой ноте, когда жизнь текла величавой и могучей в своей медленности рекой, то именно в эту минуту молчаливого приветствия, он ругал себя самыми откровенными словами и мучился от угрызений совести.

Усевшись в комнате, они пили кофе. И Артуру вдруг почудилось, что только с Катей, и ни с какой другой девушкой он обретет свое счастье. «Счастье… счастье, — подсказала память, — когда женишься, узнаешь, но будет поздно».

Но та мысль, о женитьбе, уже не покидала его. Строгим аналитическим мышлением он обыграл возможные варианты своего будущего «существования или жизни» с Катей. И до того привлекательной, заманчиво–притягательной вдруг предстала перед ним жизнь гоголевских «Старосветских помещиков», что губы сами прошептали за Катю и за себя: «А что, Артур Владимирович, не поставить ли нам Андриано Челентано? — Можно и Челентано, Катерина Викторовна».

Артур сделал Кате предложение.

— Сюда, пожалуйста. Налево, — попросил Артур шофера. Дорогу он помнил отлично, гулял с Инной под фонарями этой улицы, скучал на лавочке перед домом. Никаких изменений, разве что около автобусной остановки притулился магазинчик под фирменной вывеской, да чьи–то заботливые руки обили дверь подъезда дерматином.

— Остановите.

Машину дернуло вправо. От лихого торможения Артура потянуло к лобовому стеклу. Он быстро уперся рукой в панель, и его откинуло обратно. Бостан расплатился.

Прохладный ветер трепал свободные голенища брюк, хлопал по плечу. Странная зима орудовала в уходящем году: в ноябре было зябко, сучья деревьев гнулись и, не выдерживая тяжести снеговых оков, ломались; а в декабре по незапланированному календарю заморосил дождь, нудно и мерзко. Теперь же, вопреки прогнозам синоптиков, держалась облачная погода, но сухая. То тучи заволакивали небо, то сквозь их вязкую бронзу пробивались неживые солнечные лучи.

Артур перешел улицу. Томила неизвестность. «Как встретит Инна?»

У подъезда поблескивала лаком новенькая «Лада», рядом шевелился купающийся в самодовольстве, пожилой мужчина. Артур краем глаза засек, как тот презрительно ухмыльнулся при виде по спортивному легко одетого юноши, с коробкой конфет и скромным цветком в руках, и, гордо окинув взглядом бесценное сокровище — машину, задрал подбородок.

«С какой поспешностью и лихорадочным удовольствием променял бы ты свои четыре колеса с инфарктом на мои двадцать, но без колец. Каждому свое в свое время…» — смеялся про себя молодой человек, поднимаясь по лестнице.

Он застыл у двери. Черный зрачок звонка зло и выжидательно смотрел на него. Немного постояв и успокоив дыхание, Артур нажал на кнопку. В квартире послышались торопливые шаги. Замок щелкнул, и дверь распахнулась.

Инна застенчиво, однако без суеты, присущим девушкам движением, запахнула тонкими длинными пальцами вырез халата на груди, и по ее жесту и выразительно–спокойному взгляду Бостан понял, что девушка восприняла его визит, как само собой разумеющееся.

— Проходи, Артик, — тихо произнесла она и улыбнулась. Бостан переступил порог, преподнес гвоздику. Инна наигранно благодарственно присела, принимая цветок левой рукой, а правую протянула. Как обычно Артур взял ее ладонь, как хрупкую вещь, боясь причинить боль, и поднес у губам. Горячий поцелуй соединил их. Инна высвободила руку, захлопнула дверь и пошла в комнату, приглашая гостя.

Он выложил из сетки на холодильник конфеты; разделся и последовал за девушкой. В сиреневом мареве комнаты под искусственной елкой разорялся звуками портативный «Парус». Сидя на диване, Инна разминала сигарету. Теперь нервничала она, и Артур не знал причин этой тревоги. Он присел рядом, подпер рукой подбородок и, не мигая, долго и пристально смотрел на нее.

— …с наступающим тебя…

— А я ждала тебя. Именно сегодня… Да, уж. Надо быть у подруги, готовить всякую всячину, а ты знаешь, я с утра вбила себе в голову, что ты обязательно будешь. И если бы ты не пришел, по–прежнему бы… — робко улыбаясь, почти шептала она.

— Я знал, мне цыганка нагадала…

— Да? — Инна вскинула черную полоску брови. — А что еще она тебе нагадала?

— Исключительно всю правду. Или гипнотезерка или телепатка попалась. Черт его знает. У людей глобальные возможности.

Артур развил эту теорию и выразил собственный взгляд на непонятное явление, но девушка, возвращая его к проблемам земным, перебила:

— Ты надолго?

Он заглянул в глубину ее глаз. То ли она действительно с трудом сдерживала слезы, то они блестели от внутренней страсти игры, но Бостан не отводил глаз и чувствовал, как у самого наворачивается соленая влага.

— Пока не прогонишь…

Не отводя взгляда, Артур щелкнул зажигалкой.

— Как давно я не видела тебя, — девушка прикурила, делая глубокие затяжки, задыхаясь дымом. — Почему ты не приходил?

Артур пожал плечами, что означало: «Не знаю, но мне не по себе, и я у тебя…» Она молча отвечала: «Логично»…

— Хочешь кофе? Твой любимый, по–восточному?

Инна вышла, попросив расставить стол, который в собранном виде напоминал нечто вроде тумбы под телевизор. Артур принялся за дело.