Повести и рассказы - Павел Мухортов

Через несколько минут на столе красовался кофейник, торт, яблоки, а кристаллы электронных часов вспыхнули цифрой двадцать ноль ноль.

Артур с чашкой кофе уселся на диван. Инна устроилась в кресле. Молча пили кофе и глядели друг на друга.

— Хорошо у тебя, забываешь обо всем, — ворвался в музыкальный фон голос Артура. И опять пауза. Обычно Артур находил темы для разговоров. Мог болтать о чем угодно. В тайнике его памяти всегда отлеживалось что–то про запас, неизвестное, но интересное собеседнику. Но сейчас он ощущал себя вне времени и пространства. И хотя обычно молчание давило на него сейчас, напротив, Артур был доволен, этой молчанкой. В нем завязался диалог: с самим собой или с Инной, но Бостан не сумел сразу разобрать этот диалог, внутренние же мысли расшифровке не поддавались. И Артур сидел, пил кофе и смотрел в глаза девушке.

— А мне тоже хорошо с тобой, потому что тоже забываешь обо всем…

Он не мог определенно сказать сколько времени прошло после его последней фразы, когда услышал этот голос Инны, запоздало отозвавшийся на его слова. Она улыбнулась, он ответил.

— Ты где встречаешь Новый год? — поинтересовался Артур.

— Должна у друзей, но… А ты?

— Я… — он отхлебнул кофе, — должен дома, но… Артур не знал, что именно «но» и, снова отхлебнув кофе, договаривать не стал.

— Можем встретить у меня, — Инна отвела взгляд в сторону.

— Твоя мама получит инфаркт, — лениво пробурчал Артур, сомневаясь, что все получится как сказала девушка.

— Я ей объясню, потом.

Он пожал плечами…

… — Я, пожалуй, пойду, — Артур взглянул на часы и как–то грустно улыбнулся. — Скоро два… Два часа Нового года. Постарели еще чуть–чуть. Кода были детьми, вспомни, Инна, как радовались этому празднику. А теперь?..

Он поддерживал на ладони теплую ладонь девушки, а пальцем другой чертил непонятные ни ей, ни себе выпуклые знаки.

— Пойду, хорошо?! — в глазах Артура отпечатался тот же вопрос.

— Я не держу, — Инна улыбнулась краем губ, но стушевалась.

— Но и не гонишь…

Артур поцеловал руку девушки, осторожно положил ее на мягкое покрывало, что обтягивало диван. Встал, вышел в коридор и молча оделся. В дверном проеме появилась Инна: — Если будет очень трудно, если очень–очень. Приходи. Но если очень трудно.

Артур открыл дверь, вышел.

Погода как по заказу. Летел пушистый снег. Тихая ночь.

Артур поймал такси. Тройка веселых пассажиров окатила его разухабстой песней. И всю дорогу, пока ехали, они пели. Бостан вылез из машины, а веселая компания помчалась дальше.

Окна домов озарялись огнями новогодних елок. Ноги сами несли к своему подъезду. Квартира жены, где жил Бостан с момента свадьбы, находилась на четвертом этаже, на втором Артур столкнулся в шумной компанией, перекуривавшей на лестничной клетке. Подвыпившие ребята ни в какую не соглашались пропустить своего грустного соседа, пока тот не выпьет с ними. Артуру всунули рюмку коньяка. Он чокнулся с кем–то, выпил. Вместо закуски ему налили фужер шампанского. Артур выпил и его. Вокруг засмеялись, радовались, а про Бостана забыли, и он проскользнул наверх.

«Какой я идиот! Добросовестно приклеил себе ярлык меланхолика», — подумал Артур и остановился возле дверей. — «Интересно, как меня встретят, надо сказать…»

Впрочем, дома веселились как ни в чем не бывало, словно забыли о существовании какого–то Бостана. Но когда Артур раздевался, из–за шторы к нему вразвалку подплыл студенческий приятель Вадим и с чуть приметной ехидной улыбкой на губах шепнул на ухо:

«Слышь, Арт, извинись перед Катей и о гостях не забудь…» Артур посмотрел на дружелюбное лицо своего «однокурсника, друга семьи, соседа и жениха подруги жены твоей», — как иногда определял себя Вадим, и Артур скорее сердцем, чем умом почувствовал, что именно скрывалось под этим «благородным» поступком, и вдруг безумно захотелось врезать в эту фальшивую физиономию… Артура покоробило, но он и жестом не выдал своей неприязни. «Главное, чтобы никто из этих людей не догадался о моей грусти. Они должны видеть меня счастливым. Долой тоску!»

Бостан вошел в комнату и, нацепив маску удалого ухаря, познакомился с неизвестными. Потом рассказал новый анекдот, перевел его в интересную миниатюру и весьма поучительную, которую услышал в троллейбусе и закончил тостом в абстрактно грузинском варианте. Гости были в восторге. А Катя, открыто, не таясь, смотрела на одного из неизвестных — Сергея. Артур прекрасно понимал ее, но продолжал шутить и веселить гостей.

Утром он полулежал в кресле. Ласковое небо сквозь оранжевый тюль нежно прижималось и ласкало глаза. Тишина. Ужасно не хотелось объяснять что–либо Кате. В том, что она простит, Артур не сомневался, но то, что разговора все–таки не избежать, он был почти убежден. Можно было лишь оттянуть его. Тогда Бостан по–быстрому умылся, собрался и осторожно ушел.

Город поражал звенящей пустотой. Люди еще не выползли из своих нор, отдыхали после бессонной праздничной ночи. Природа решила порадовать мир: солнце ослепляло, снег под ногами превращался в слякоть, однако было тепло.

Встал вопрос — куда идти? Кинотеатры отпугивали властным безмолвием, тревожить знакомых — глупо, еще спят или только–только возвращаются усталые и сонные как эти, случайные встречные. Артур подумал о Вадиме, от чего передернуло все нутро. Нет. С ним разговаривать Бостан не смог бы, и это он понимал и выбросил из головы.

…Инна, открыв дверь на звонок, ничего не говоря, долго смотрела в упор на Бостана. Он тоже молчал.

— Еще раз с Новым годом!

Девушка, не ответив, впустила Артура. Тот взглянул на нее.

— Не раздевайся, тебе придется уходить прямо сейчас, — подчеркнуто холодным тоном, как показалось ему, ответила Инна.

— Да, я понимаю, — несуразно пробормотал первое, что пришло в голову, Артур, сраженный такой стремительной переменой. Инна прислонилась к стенке, напротив Бостана, заложив руки за спину.

— Сегодня, когда ты ушел, приехали сюда друзья, поздравлять. И один человек, ты его не знаешь, сделал мне предложение… Она говорила совершенно спокойным голосом: ни лицо, ни глаза ничего не выражали.

«Как робот…» — подумал Бостан. Хотел спросить, что же она решила? Но девушка, как бы уловив его вопрос и предупреждая его, продолжила: — Я сказала да…

Артур, скорее подчиняясь спокойствию Инны, заметил, что ему безразлично это известие, а глазами яростно сверлил вешалку, где красовалась куртка Олега.

Ком, который грыз глотку все утро и полдня, провалился куда–то и бесследно исчез. Бостан потянулся к ручке дверного замка: — А как же твои слова: «Не хочу осчастливить недостойного человека..?» И, уже затворяя за собой дверь, услышал ответ Инны.

— Я сама недостойна… И только сбиваю тебя и себя…

Артур опять бесцельно слонялся по пустым улочкам города и думал…

«Слушай, скорпион заспиртованный, что же произошло? Ничего особенного? Ха! А для меня непосредственно это чуть не обернулось трагедией. Печально и радостно однако сознавать: привело к душевному кризису. Всего год назад я встретил девушку. Она заинтересовала меня и, может быть, заинтересовала с такой фантастической силой, что я почувствовал себя, как прохожий, нашедший на пустынной дороге подброшенный кошелек… Она была общительной, удивительно обаятельной, милой и загадочной девушкой. И еще масса всевозможных качеств, которые я приписал ей в силу богатого воображения. Зачем кривить душой? К несчастью, ее у меня с избытком, море. Человек — загадка. Все люди — загадки. Чужая душа, говорят, потемки. Однако почему? Да ведь, она сама дала этому повод. Она же предупредила, что принесет мне массу хлопот, потому что у нее тяжелый характер, она непостоянна, в чем я вскоре убедился. Она могла, мило улыбаясь, слушать меня, делать вид, что я ей не наскучил, а потом же выражение ее лица чрезвычайно быстро менялось, я вызывал у ней аппатию. Кокетство?

Чем же она еще привлекала? Ах, да. Нетипичным. Говорят, что женщина любит ушами. Не знаю, какой женщине не может не понравиться комплимент, мило посланный в ее адрес, но и тут они возразила, что так говорят тысячи ребят. Ну что ж?! Она бросила главный вызов — вы все такие! Удар в уязвимое место, по самолюбию. А я не такой, как все. И я буду, конечно, веселить ее, изобретать что–то новое, дарить радость, приносить счастье, а она будет играть со мной, также как играла до этого с десятком таких же людей, отличающихся лишь по количеству глупостей, совершаемых ими, и умению преподнести эти глупости. Но когда на минуту сбрасывал эту напускную мишуру, словно прогонял наплавной дурман и смотрел на нее, долго и не мигая, пытаясь в пучине дьявольски притягательных глаз отыскать что–то жуткое, загадочное, скрытое от внешнего мира, то бедное мое состояние полнейшей неудовлетворенности собой, заставило напряженно задуматься. Тысячи черных мыслей подспудно бродили в моей голове. Я думал, думал напряженно, как сейчас, пытаясь разобраться в себе, был хмур, не разговорчив, раздражителен, — словом, ей удалось «влюбить меня к нее: «Да, но в чем вопрос, а любовь ли это? Для меня до сегодняшнего дня казалось, что любовь существует, вопреки тому, что она возразила совершенно обратное. А для нее? Стоп! Скорпион. Где же ответ? Разумеется, я не отвергаю любовь, как на словах отвергала она тогда, значит, думала она, что я буду стремиться к любви. Вопрос в другом, понимает ли она любовь, хотя отрицает, найдет ли eе или уже нашла?