Украинское движение в Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Между Веной, Берлином и Киевом. 1914—1918 - Дмитрий Станиславович Парфирьев

из украинских студенческих активистов позднее признавал, что в предвоенном Львовском университете среди украинских студентов «молодые революционеры, люди великой идеи и сильной веры» были лишь небольшой группой. Преобладала точка зрения, что молодежь должна не бороться во имя «Свободной Украины», а учиться и вырабатывать «культурные ценности»[167]. Журнал «Відгуки» в 1912 году сетовал, что за 12 лет лозунг независимости Украины превратился в «банальную фразу»[168]. Разногласия поколений усугублялись еще и антиклерикальными взглядами молодежи. Левые партии и печать обвиняли священников в прислуживании полякам, паразитировании на простом народе и враждебности к науке и образованию[169]. За год до войны студенческий конгресс во Львове поддержал идею постепенного вытеснения церкви из сферы образования, а студенческий журнал «Шляхи» даже предложил основать атеистическое общество[170].

Парадоксально, что, несмотря на эту тенденцию, грекокатолическая (униатская) церковь была одним из главных факторов национальной консолидации для галицийских украинцев. После запрета унии в России[171] галицийские русины были крупнейшей в мире этнической группой, которая в массе своей исповедовала грекокатоличество. Униатская церковь была обречена стать «национальной» церковью, и даже конфронтация с антиклерикальной молодежью не могла поколебать ее влияния на украинское движение. Униатские священники участвовали в общественной и политической жизни, формировали народовские организации на местах, избирались в сейм и парламент. Это привело к тому, что к началу нового столетия церковь, с одной стороны, стала превращаться в инструмент светского движения и потеряла в престиже, а с другой – более тесно срослась с ним[172].

«Украинизации» греко-католической церкви способствовало и отпадение от нее тех, кто считал себя поляками. К началу XX века среди грекокатоликов таких было немало, поскольку высшая иерархия церкви выступала против «национализации» духовенства и национализма как такового. Но время диктовало свои правила. Точкой невозврата стало убийство украинским студентом наместника Галиции А. Потоцкого в 1908 году. Униатские иерархи осудили убийство, но это не помогло: за этот год в одном только Львове в римокатолики перешло 168 униатов – больше чем за предшествующие пять лет. В 1910 году римокатоличество приняли около 250 униатов Львова, наоборот – всего три человека[173]. Украинские деятели стали считаться с церковью, а та, в свою очередь, шла на встречные уступки. Так, в 1910 году на Шевченковских днях в Перемышле, когда со сцены прозвучало антиклерикальное стихотворение Шевченко «Ян Гус», зал покинул только епископ Константин Чехович – другие представители духовенства остались[174].

К началу Первой мировой войны тремя высшими иерархами УГКЦ были митрополит Львовский и Галицкий Андрей Шептицкий, епископ Станиславовский Григорий Хомишин и епископ Перемышльский Константин Чехович. К тому времени все они занимали свои кафедры более десяти лет, и каждый выработал свою стратегию взаимодействия со светскими кругами. Шептицкий предпочитал осторожный компромисс с украинскими лидерами, Чехович избегал участия в политике, а Хомишин активно вмешивался в политические процессы, противостоя в своей епархии русофилам и радикалам. Иерархи придерживались разных моделей поведения, но одно их объединяло – ни один не поддерживал русофилов, хотя среди последних было немало греко-католических священников[175].

1.3. Украинская политическая жизнь

в предвоенные годы

На вершине пирамиды украинского движения в Австро-Венгрии стоял политический истеблишмент. Политики формулировали цели и задачи, выдвигали требования к местной и центральной власти, вели с ней переговоры. При этом они не были оторваны от «народных масс»: депутатами рейхсрата и сеймов становились учителя и директоры гимназий, приходские священники, местные активисты. Многие из них в свободное от парламентских заседаний время жили в своих избирательных округах. В 1907–1918 годах украинские партии в рейхсрате представляли 12 адвокатов, 6 работников печати, 4 священника, 2 судебных чиновника, 2 университетских и 2 гимназических преподавателя и 2 крестьянина[176]. Профессоров Львовского университета А. Колессу и С. Днистрянского лидеры УНДП уговорили баллотироваться в рейхсрат, чтобы с высокой трибуны ученые со знанием дела отстаивали одно из ключевых требований украинцев – создание во Львове отдельного украинского университета[177].

Главным требованием украинского политикума было разделение Галиции на две части, польскую и украинскую, и создание отдельной провинции на основе последней. Впервые вопрос о разделе Галиции еще в 1848 году поднял Главный русинский совет (укр. Головна руська рада) во Львове[178]. В программе УНДП, принятой в 1899 году, вновь постулировалась необходимость раздела Галиции на украинскую и польскую части, а Буковины – на украинскую и румынскую. В дальнейшем оба украинских «отрезка» предполагалось объединить в отдельную провинцию с широкой автономией, собственной администрацией и сеймом. В январе 1900 года в воззвании к украинскому народу лидеры УНДП заявили, что компромисса с поляками не будет до тех пор, пока в Галиции не прекратится польское доминирование[179].

Ступенями на пути к этой конечной цели были три более реальные задачи: реформа выборов в австрийский парламент, реформа выборов в галицийский сейм и создание украинского университета. В 1900–1914 годах это были основные требования украинских политиков Галиции к центральным и краевым властям.

Проблема изменения правил выборов в рейхсрат сошла с повестки дня в 1907 году, с принятием новых избирательных законов в Цислейтании. К 1907 году русинские политики обеих ориентаций, русофильской и украинской, уже шесть раз участвовали в парламентских выборах. Австрийский парламент был двухпалатным: верхняя называлась палатой господ (нем. Herrenhaus), нижняя – палатой депутатов (нем. Abgeordnetenhaus). В палате господ за всю историю заседали лишь несколько русинов. Выборы в нижнюю палату проходили по пяти неравноправным куриям, русины могли баллотироваться только по крестьянской курии. Голосование было двухступенчатым, непрямым и явным, поэтому часто имели место злоупотребления и фальсификации[180]. Лучший совокупный результат русины показали на выборах 1873 года: в парламент прошли 15 русофилов и один народовец, вместе они составляли 4,5 % от общего числа парламентариев. В рейхсратах пяти последующих созывов их процент колебался от 1,1 % до 2,6 %[181].

Украинские политики выступали за отмену курий и переход ко всеобщему, тайному и прямому голосованию. Того же требовали некоторые польские политические силы. Революция в России и конституционный кризис в Венгрии[182] подтолкнули Вену к принятию в январе 1907 года нового закона о выборах в рейхсрат. Восточная часть Галиции была поделена на 19 сельских двухмандатных и 21 городской одномандатный избирательный округ. В сельских округах для получения первого мандата требовалось 50 %+1 голос, а второго – 25 %+1. Округа были сформированы так, чтобы ни в одном из них русины не составляли более 77 % населения, – это давало полякам шанс на второй мандат. Украинцы гарантированно получали оба мандата лишь в