Война, на которой мы живем. Байки смутного времени - Дмитрий Лекух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тогда — все могло быть по-другому.
Но — не сложилось.
Как, собственно говоря, и сейчас: такого финала никто не ожидал.
Его состояние описывалось как тяжелое, но стабильное, прошли сообщения о частичном параличе, и все уже переживали, как будут общаться с этим полным жизни человеком после его возможной инвалидности.
Переживать не стоило: Владимир Никитич Маслаченко от нас ушел.
Так же, как и жил: решительно не желая никого обременять любого рода слабостью.
Для сильного мужика, чемпиона, кстати, Европы по футболу (да-да, была и такая страничка в нашей с вами совместной и вполне себе славной истории) доставлять кому-то неудобства собственной слабостью, как минимум, унизительно.
А я сейчас, перебирая в памяти тот долгий трехчасовой разговор в урбанистическом парижском аэропорту (мэтр, несмотря на состояние легкого утреннего бодуна, был в ударе, и через некоторое время вокруг нашего столика собралось человек двадцать похмельного, но внимательного спартаковского фанатья), понимаю, как был неправ, так и не набрав ни разу нацарапанный там же на вырванном из блокнота листочке не очень-то и сложный номер его мобильного телефона.
Ну, так сложилось, простите.
Жизнь.
И смерть.
Так тоже иногда бывает. К сожалению…
А в тот раз я, похоже, Владимира Никитича все-таки немного обидел.
Когда он начал рассуждать о шансах киевлян в том розыгрыше, а я его чуть ли не оборвал, пожав плечами.
И сказав, что это теперь — другая страна, и наше с ними противостояние — тоже в прошлом. Неинтересно и не актуально. Так что — давайте лучше о «Спартаке»…
Владимир Никитич немного поморщился, но согласился, и мы еще долго расспрашивали его о «Спартаке» и о сборной, о Романцеве и Симоняне.
Рассказывал он вообще фантастически интересно, даже интереснее, чем вел свои знаменитые репортажи. Пересказать это невозможно: работало все — жесты, мимика, случайный изгиб брови…
А потом, уже перед самой посадкой (в самолете, изрядно умиротворенные вкусным французским вином, решили поспать) неожиданно поймал меня за лацкан куртки своей мощной вратарской лапой, подтащил поближе, дыхнул в лицо умопомрачительной смесью французского вина, сыра и лука:
— А за хохлами следи, — говорит. — Можешь их не любить, и правильно делаешь, можешь даже ненавидеть, но — следи. Они были и будут нашими…
И мне ничего не остается, как в очередной раз признать его правоту.
Царствие вам Небесное, Владимир Никитович.
R.I.P.
Глава 3. Явление гражданского общества
Явление гражданского общества
Ну, да — не в «венчике из роз» явилось. И — не потрясая томиками «сахаровской конституции». А в лице, пардон, грубоватых парней с закрытыми лицами, легкой походкой и файерами — парней, у которых, всего-то-навсего, убили товарища. Точнее, одного убили, еще одного — довольно тяжело ранили.
Есть и еще пострадавшие. Которые — заметьте, это главное — не выдвигая никаких политических требований, просто пришли настаивать на своих законных правах.
«Россия для русских! Москва для москвичей!» — это в данном случае никакая не политика, а самая что ни на есть обычная «бытовуха». В конце концов, одного из пострадавших парней — того самого раненого, из-за которого и пошел весь сыр-бор, — за глаза, а то и в глаза иной раз дразнят армяном. Это не кличка. Это фамилия у него на «ян» заканчивается.
Ага…
Так вот явились они — настаивать на своих законных правах. Потому что, если б они хотели в отместку тупо завалить кого-то из «черных» — поверьте, «места скопления» всем прекрасно известны, или, на фанатском сленге, «пропалены». Достаточно было сказать: «Фас!» — и порвали бы к такой-то матери.
А знаете, почему команды не прозвучало?! Или вы думаете, что хоть кто-то из этих парней, типа, боится «скопления инородцев»?
Прекратите. Эти парни ОМОНа-то не боятся, а ОМОН у нас пострашней любого «инородца» будет, ибо он — при исполнении.
Так что не надо: не боятся они ничего. Задачи такой не было. Изначально. Понимаете?
Люди просто требовали того, на что имеют право, а это и есть гражданское общество, как бы вы к нему ни относились.
Да, и еще… знаете, что самое интересное?
Власть с этим гражданским обществом какой-никакой диалог, а ведет. И через СМИ, и руководство ГУВД, вон, с представителями движа встречаться собралось, и резонанс этим событиям придан немалый…
Да, иногда этот диалог выглядит довольно неуклюже: причем с обеих сторон. Ну, нет такого опыта пока что.
Но, по крайней мере, и те и другие к данному диалогу оказались готовы: отсюда и удивительная мягкость столичного ОМОНа к участникам акции перекрытия Ленинградского проспекта. И, кстати, неперерастание, с другой стороны, данной акции в откровенные уличные беспорядки. А эти парни могли бы запросто. Там были и мои товарищи, которых я знаю лично и готов ручаться за каждого: если б было надо, беспорядки продолжались бы до утра.
И как минимум нейтральные репортажи и комментарии, по итогам событий, в официальных российских СМИ.
Это означает, что власть и какое-никакое гражданское общество — даже в таком специфическом, мягко говоря его проявлении — оказались вполне способны к разговору между собою. Трудному, но, думаю, по-любому полезному.
А вот «либеральной общественности» там места почему-то, представьте, и не нашлось. Ни на стороне фанатов (даже думать не хочу, куда бы там засунули зажженный файер любому представителю «либеральной оппозиции»), ни на стороне власти, что тоже вполне естественно.
Прилетели к нам грачи…
Очень забавное дело — наблюдать со стороны, как куча либеральных и окололиберальных политологов (когда они себя называют как-то по-другому, вы им не верьте, они вам врут: нелиберальных политологов просто не бывает), тщательно подбирая слова и эпитеты, пытается разобраться и понять, с чем именно они столкнулись во время декабрьских событий в Москве.
Не бескорыстно, разумеется. Понять — значит, со временем поиметь. Но, что самое смешное — не понимают… Очевидных вещей не понимают. Можно сказать, экономных для любого хотя бы более-менее «мыслящего тростника», я уж о более долгоживущих растениях вообще молчу. А — не понимают.
Все что угодно придумывают — в том числе до такого абсурда доходят, что русские, в первую очередь москвичи, «перенимают формы самоорганизации у кавказцев». Типа, взаимное обогащение…
О Господи, друзья мои. Ну, зачем огород-то городить! Тут ведь — все просто…
Просто вы привыкли к «стереотипу москвича» позднеимперского советского периода, «интеллигенту в очках и шляпе» © — но ведь это не специфический московский персонаж: именно такой типаж характерен для любой империи эпохи упадка как доминирующий и привлекательный. Эдакий инфант и декадент. «Утиная охота», «Полеты во сне и наяву», все дела…
Он, кстати, этот типаж, был «культурной доминантой» не только Москвы — всей России. Вот только именно в Москве, как в столице, был наиболее распространен, дело понятное. Про него и кино снимали.
И вот тут мы подходим к главному.
Это не хвост машет собакой, это наоборот.
Москвичи тогда были такими «слабыми и изнеженными» вовсе не потому, что таковыми являются все жители столиц, а потому, что именно этот типаж на тот конкретный момент времени был в России доминантным. Вот и все.
Не мне вам напоминать, что мы давно уже живем, мягко говоря, в несколько другом социуме, где работают совершенно другие «культурные доминанты». И москвичи, что вполне естественно, просто воспринимают их быстрее и острее других: это — элементарная наука выживания.
Плюс еще не стоит забывать, что Москва — это не только моя родина и самый любимый город на Земле, это еще и такая жадная наглая сволочь, ежегодно «снимающая сливки» со всех регионов русского мира, до которых только может дотянуться. Такова судьба всех великих городов и великих мировых столиц, тут уж ничего не поделаешь.
Так что не стоит обольщаться, господа. «Анализируемый» вами «материал» — это не случайная «маргинальная флуктуация», не «обучившиеся нормам поведения у кавказцев» гоблины с промышленных окраин мегаполиса. К слову, в этом мегаполисе никаких таких промышленных окраин совсем не осталось. Это просто другие русские, прожившие и «веселые девяностые», и нескучные «нулевые». Прожившие, выжившие, а многие — и добившиеся успеха.
Ну, и?! Вы что, всерьез верите, что идеалом этих парней до сих пор остается очкастый Шурик из «Кавказской пленницы»?!
Нет, ну вот откуда у меня такое ощущение, что «либеральные политологи» верят «кремлевскому зомбоящику» куда больше, чем сам Кремль и все прочее, несколько фигеющее от подобного рода «процессов», население великой страны? Может, потому что они преимущественно на этом самом «зомбоящике» и работают?!
