Ныряющие в темноту - Роберт Кэрсон

Опытный ныряльщик приходит на судно с планом. Перед плаванием он досконально изучает место кораблекрушения, схемы палуб затонувшего судна, запоминает его контуры, принимает решение о месте обследования, устанавливает реальные цели и способы их достижения. Он считает, что правильное ориентирование является ключевым для безопасности и успешных исследований на борту затонувшего корабля, и не собирается вести поиски наугад, как поступают многие искатели кораблекрушений в слепой надежде найти дорогой трофей. Он знал парней, которые поступали именно так, и, к сожалению, некоторые из них остались на дне. Хорошо продуманный план — это закон для опытного ныряльщика. За несколько дней до экспедиции он знает, что ему надо делать и куда он должен отправиться, поэтому он будет готов к непредвиденным обстоятельствам (а в атлантических глубинах все обстоятельства являются непредвиденными).

Снаряжение — это самый верный друг глубоководного ныряльщика. Оно ведет его в запредельный мир и остается проводником между ныряльщиком и его естественной средой. Интересно наблюдать за тем, с какой любовью ныряльщик защелкивает, укладывает, крепит и водружает на себя 175 фунтов снаряжения, пока не становится похожим то ли на предмет современного искусства, то ли на пришельца из фильмов 1950-х годов. В полном облачении он передвигается неуклюже, но все это снаряжение — его жизнь. Случись сбой в какой-либо из его частей, и он неминуемо попадет в беду. Ныряльщик надевает на себя снаряжение стоимостью в несколько тысяч долларов. А это: стробоскопический фонарь (головной и ручной), подъемный канат, молоток, ломик или кувалда, ножи, маска, ласты и ластодержатели, компенсаторы и наплечники плавучести, регуляторы, патрубок, компас, сетчатая сумка для трофеев и подъемные мешки для их отправки на поверхность, маркерный буек (или «сигнальная колбаса»), который выбрасывается на поверхность в случае непредвиденной ситуации, застежки, манометры и измерительные приборы, инструменты, табличка для письма и влагостойкий маркер, ламинированные схемы декомпрессии, неопреновые перчатки, шапочка, секундомер, грузовой ремень, ножные грузы, штаны «йон лон». Затем он пакует запасные комплекты некоторого оборудования. Вместо ненадежного мокрого гидрокостюма он выбирает утепленный, более дорогой, сухой костюм, который надевает поверх двух пар специального полипропиленового нижнего белья, еще надевает два воздушных баллона. И ему необходим каждый из этих предметов.

По мере приближения зафрахтованного судна к назначенному месту капитан использует навигационное оборудование, чтобы поставить судно в месте «с координатами» (или как можно ближе к месту кораблекрушения). Его помощники (как правило, два или три ныряльщика, работающие на борту судна) ищут надежную опору для ног на скользком баке судна и захватывают якорный канат. Якорь судна ныряльщиков — это стальная «кошка» с четырьмя или пятью длинными зубьями, что больше похоже на инструмент, который «Бэтмен» использует, чтобы лазать по крышам, чем на традиционный двухлапый предмет, который моряки татуируют у себя на бицепсах. Якорь крепится сначала примерно на пятнадцатифутовой цепи, затем на двухсотфутовом канате диаметром в три четверти дюйма. Когда капитан отдает команду, помощники бросают якорь, надеясь, что он опустится, куда нужно, и зацепится за обломки корабля.

Точный спуск якоря — очень серьезное дело. Якорный канат не просто удерживает судно на месте, для ныряльщика это пуповина, средство, с помощью которого он находит путь к месту крушения и, что еще важнее, дорогу на поверхность. Ныряльщик не может просто-напросто спрыгнуть с судна, погрузиться в воду и ждать, что он опустится прямо на обломки судна. К тому времени, как он войдет в воду, судно под воздействием течения может отдрейфовать на несколько сот футов, так что оно уже не будет стоять непосредственно над местом крушения. Но даже если судно останется прямо над местом кораблекрушения, ныряльщик, который спрыгнет и начнет спуск без якорного каната в качестве направляющего средства, окажется игрушкой океанских течений, которые бурлят в разных направлениях и на разных глубинах. Эти течения могут отнести его за сотни футов от места кораблекрушения. В темных водах глубин Атлантики, где зона видимости может не превышать и десяти дюймов, ныряльщик, опустившийся всего в нескольких футах от места крушения, будет годами бродить по дну, но так ничего и не найдет. Даже в редких случаях хорошей видимости на дне, скажем, сорок футов, самостоятельно спустившийся ныряльщик, который окажется в сорока пяти футах от места крушения, тоже его не увидит. В такой момент ему придется угадывать направление поиска, и если его отгадка будет неверной, он начнет бродить вслепую и вскоре потеряется. И только опустившись по якорному канату, ныряльщик может найти место крушения.

Путь вверх по якорному канату еще более важен. Если ныряльщик не сможет обнаружить якорный канат, ему придется подниматься и делать декомпрессионные остановки с любого места, где он окажется. Такой свободный подъем сопряжен с опасными последствиями. Ему в любом случае потребуется декомпрессия (процесс, который может занять час и больше, в зависимости от глубины погружения и времени, проведенного на дне), но без якорного каната под рукой, который помог бы ему удерживаться, ему будет гораздо сложнее останавливаться на глубинах, необходимых для правильной декомпрессии. А это чревато кессонной болезнью. Однако она станет всего лишь первой его проблемой. Без якорного каната, за который можно ухватиться, его будут во все стороны носить течения. Даже если ему удастся начать свой подъем прямо под судном, но он будет свободно подниматься с декомпрессионными остановками на протяжении часа, то при течении скоростью всего два узла (примерно две мили в час) он всплывет на поверхность более чем в двух милях от судна. На таком расстоянии он, скорее всего, судно не увидит, и с борта судна его тоже не заметят. Даже если он обнаружит судно, у него не будет надежды до него доплыть, поскольку он плывет по течению и на нем сотни фунтов снаряжения (в таких условиях даже самый отчаянный ныряльщик не сможет плыть долго). Конечно, он не утонет сразу, так как его снаряжение плавучее и его гидрокостюм и наплечники плавучести могут содержать воздух. Но паника близка. Ныряльщик знает, что в условиях Атлантики переохлаждение организма наступает всего через несколько часов, что даже если он проживет двадцать четыре часа, ткань его сухого гидрокостюма начнет размягчаться под воздействием соленой воды, выпускать воздух, и туда начнет просачиваться холодная вода. И вот тут наступит переохлаждение. Он знает, что никто на борту судна не уверен, всплыл ли он на поверхность. Команда может решить, что он застрял в обломках или его съели акулы. Для ныряльщика, затерянного в море, это, похоже, самый страшный исход.

Поскольку якорный канат — это одновременно и подъемный конец, слишком рискованно просто цеплять якорь-«кошку» за останки судна. Внизу может оказаться сильное течение, которое способно сдвинуть якорь и отцепить его. Поэтому якорь следует закрепить очень надежно. Это работа членов команды, которые спускаются к месту крушения и делают привязь. Закончив работу, члены команды отпускают белые пенопластовые стаканчики, которые, всплывая на поверхность, подают таким образом сигнал капитану и ныряльщикам о том, что якорный канат надежно закреплен. Белые стаканчики являются началом отсчета времени на судах с ныряльщиками, курсирующих в Атлантике.

Когда о всплытии стаканчиков сообщают ныряльщикам, они распаковывают свои комплекты и начинают надевать снаряжение. Облачившись, ныряльщик тщательно проверяет свои приспособления, ведь под водой у него не будет такой возможности. Если у него есть хоть малейшие подозрения в том, что что-то не так, он должен действовать немедленно, пока находится на борту судна.

Хороший ныряльщик виден по тому, как он надевает снаряжение. Он становится единым целым со своим оборудованием. Он знает, где должен находиться каждый элемент, каждый ремешок должен иметь идеальную длину, каждый инструмент должен быть подвешен в самом удобном месте. Его движения инстинктивны, его руки и предметы «исполняют балет» с подхватами, затяжками и захватами до тех пор, пока он не превращается в морское существо. Ему редко требуется помощь. Если другой ныряльщик приблизится к нему с намерением помочь, он, как правило, откажется, говоря: «Спасибо, не надо». Он предпочитает десятидолларовые ножи, а не стодолларовые, поскольку если потеряет дешевый, то даже под воздействием наркоза не станет рисковать жизнью, прочесывая дно, чтобы вернуть недорогую вещь. Ему совершенно безразличен внешний лоск его снаряжения, и он часто покрывает его надписями, наклейками и рисунками, рассказывающими о прежних глубоководных поисках. Он не признает неоновые расцветки (салаги, которые выбирают эти краски, выслушивают на борту судна самые резкие замечания по этому поводу). Будучи полностью снаряженным, хороший искатель кораблекрушений похож на двигатель немецкого автомобиля, а рядовые ныряльщики напоминают содержимое ящика для детских игрушек.