Предметная иерархия нормативных правовых актов. Монография - Александр Петров

– прямая зависимость элементов более высокого уровня иерархии в праве от фактического функционирования нижестоящих элементов[98].

Таким образом, можно определить иерархию в праве как порядок отношений между разноуровневыми элементами права, основанный на неравенстве ниже- и вышестоящих уровней в контексте общности (абстрактности) описания права, слоев принятия решений по праву или организации права как системы.

Указанное определение, несовершенное как и любое другое, но все же позволяющее, на наш взгляд, договориться о понятиях и идти дальше, будет рабочим в рамках нашего исследования.

1.9. Уровни иерархии в праве. Иерархические связи на уровне сущности и содержания права

Определившись с рабочим понятием иерархии в праве, остановимся на изучении проявления иерархического начала в различных уровнях права.

При исследовании сущностно-содержательной составляющей вопроса об иерархии в праве мы исходим из того, что «естественно-позитивное право по своей сущности есть возведенная в закон (иные официальные источники) воля большинства людей, провозглашающая свободу (права и свободы) человека и гражданина»[99] как одну из важнейших ценностей современного общества.

Вопросы сущности права находят свое прямое отражение в решении вопросов, связанных с иерархией в праве. Ведь указывая на определенную сущность права, мы тем самым определяем то главное, чему все остальное в праве должно соответствовать, указываем на правовой идеал, к которому должны стремиться и с которым должны сверять все иные уровни проявления права[100].

Выделение сущностно-содержательного уровня иерархии в праве следует из тезиса о том, что в праве находят свое отражение различные социальные ценности (добро, справедливость, красота, порядок, истина и др.). И в этом смысле право становится своеобразным проводником определенной иерархии ценностей в социальную жизнь, поэтому в иерархической организации права с необходимостью отражается иерархия социальных ценностей[101]. Однако обнаружение преломления иерархии социальных ценностей в традиционной иерархии форм права представляется достаточно серьезной проблемой из-за распыленности ценностных начал по форме права и, отсюда, их неуловимости.

Поэтому, как представляется, в качестве точки отсчета для исследования сущностно-содержательного аспекта иерархии в праве можно рассмотреть субординационные связи между различными правовыми идеологиями, выраженными в праве посредством целей, идеалов, идей, принципов, сформулированных в различных теориях (школах, концепциях) права либо их комбинациях[102].

Причем в исторически конкретном правопорядке существует главенствующая правовая идеология, которая иерархически подчиняет иные или заставляет их мимикрировать, «подстраиваться под себя».

Так, в раздробленной Германии первой половины XIX в. господствовала правовая идеология «исторической школы права»[103], а остальные правовые идеологии находились, как минимум, под мощным ценностным влиянием найденного исторической школой права образа «общего права немецкого народа», разобщенного государственными границами, но единого по своему историческому и национальному духу, что позволило создать предпосылки к достаточно эффективному и безболезненному переходу к единому правовому пространству в процессе централизации Германии во второй половине XIX в.

И в СССР господствующая советская социалистическая правовая идеология также определяла основные направления развития советского права, а остальные идеологии были вынуждены, находясь в отношении подчинения к господствующей, пытаться под нее подстроиться.

При этом важно обратить внимание на то, что, поскольку «подчиненные» правовые идеологии оправдывают и обосновывают сущностно и содержательно иную иерархию социальных ценностей, они, даже подстраиваясь под господствующую идеологию, в определенной степени способствуют ее разрушению, даже гибели в моменты кризисов.

Например, в Советском Союзе концепции правового государства не находилось места в системе официальной правовой идеологии до тех пор, пока легитимность существующего государственно-правового и общественного устройства не ставилась под сомнение.

Когда же в конце 1970-х – начале 1980-х гг. возникли первые симптомы кризиса легитимности (в том числе и в сфере правовой идеологии), стали предприниматься попытки в качестве опоры пошатнувшихся основ советского правового порядка использовать идею социалистического правового государства как государства «строгой социалистической законности». Вместе с тем, увеличение интереса к исследованию правового государства объективно способствовало критике (порой конструктивной, но иногда просто огульной) существующего общественно-государственного устройства, поскольку доктрина правового государства была ориентирована на рынок, капитализм, индивидуализм, примат прав и интересов индивидуума перед правами и интересами общества и государства, что противоречило модели советского жизнеустройства.

После же реставрации капиталистических отношений в постсоветской России конструкция правового государства была закономерно воспринята в качестве одной из основ легитимации правопорядка, возникшего в результате Революции 1990-х гг. В Конституции 1993 г. Россия прямо провозглашена правовым государством.

Иерархия правовых идеологий определяет, в конечном счете, иерархию внешней и внутренней форм права и указывает на иерархический порядок в процессе реализации права. На это обстоятельство неоднократно обращалось внимание в литературе, посвященной различным проблемам права.

К примеру, когда И. И. Аносов в своей работе 1926 г. обосновывал возможность применения аналогии в советском уголовном праве, в качестве главного аргумента он использовал общетеоретическую идею о том, что для правильного понимания и применения норм и институтов уголовного права следует, в конечном счете, оценивать их соответствие господствующей правовой идеологии: «острота различий заключается в общем духе кодекса», который «…и составляет то «непримиримое», что делает одну систему права «эвклидовской», а другую «неэвклидовской»[104]. И. И. Аносов в своей статье цитирует важную мысль профессора Исаева о том, что «дух времени» не может не отразиться на «духе законов»: «И пусть та или иная норма, или даже целые учения и отделы контрабандой, по инерции человеческой мысли или даже по соображениям разума, перейдут из одного кодекса в другой в полной своей неприкосновенности – острота различия заключается в общем духе кодекса»[105].

Думается, одним из наиболее ярких примеров проявления иерархического начала во взаимодействии сущностно-содержательного и формального уровней права служит проблема правового закона.

По сути, формулировка данной проблемы («закон может быть неправовым!») – это уже выражение вопроса о том, насколько господствующие правовые цели, идеалы и ценности нашли свое отражение на уровне формы права. Как только ставится вопрос, является ли закон правовым, устанавливается иерархическое превосходство сущности и содержания права над его формой.

Отметим, что, когда в современной литературе идет речь о критериях «степени меры права в законе»[106], по сути, речь идет о формулировании критериев иерархического соотношения сущностно-содержательного и формального уровней в праве.

Так, в концепции естественно-позитивного права основным критерием правового закона является постулат о признании законом человека, его прав и свобод высшей ценностью[107]. Указанный общий главный критерий конкретизируется в ряде иных, поэтому «… каждый отечественный закон должен:

– выражать волю и интересы большинства народа;

– соответствовать принципам и нормам о правах и свободах человека (по объему видам и т. п.)…;

– гарантировать всем индивидам равное обладание всеми правами и свободами;

– обеспечивать каждому человеку свободу выбора поведения, не запрещенного правовым законом;

– не допускать нарушения прав и свобод других людей при осуществлении человеком и гражданином своих прав;

– обеспечивать всем индивидам равную защиту, прежде всего судебную, прав и свобод, а также их самозащиту;

– закреплять обязанность государства, его органов соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина;

– устанавливать взаимную ответственность государства и личности за невыполнение обязанностей и злоупотребление правами»[108].

Следует заметить, что вышеперечисленные иерархические критерии были восприняты в отечественном праве после его кардинальной перестройки в начале 1990-х гг. под сильным влиянием идеологии либерализма. В Конституции России 1993 г. появились немыслимые до того положения, устанавливающие глубинные (на сущностно-содержательном уровне) иерархические связи в праве, которые были восприняты в новом законодательстве и юридической практике. К числу таких конституционных положений можно отнести следующие: