Категории
Самые читаемые книги
ЧитаемОнлайн » Проза » Советская классическая проза » Открытые берега - Анатолий Ткаченко

Открытые берега - Анатолий Ткаченко

Читать онлайн Открытые берега - Анатолий Ткаченко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 77
Перейти на страницу:

Он опять стоит ко мне лицом — отвернулся от ветра, наверное, — за его спиной пенится, вздымается и надает вода. Коричневая, тяжелая вода. У берега она всегда здесь такая. Чистая в большом море, да кто ей рад? Он стоит в кепке, куртке, узких брюках — ни на кого не похожий здесь, слишком прямой, слишком опрятный. Степанов, как кряжистый горбун, вращается вокруг него, взмахивает руками-ухватами, тянется к его уху и, прикрывая рот ладонью, что-то кричит. Но стонут чайки, все грохочет, шумит… И мне кажется, что он смотрит лишь на меня и ничего не слышит. Вот если я заговорю, даже шепотом, он услышит, поймет… Слушай, расскажу о себе. Ты услышишь? Ты не уйдешь, пока я буду говорить?

Сначала про сезонниц немножко, ладно? Это несчастье — сезонницы, я так думаю. Муж жену не отпустит, жених — невесту. Мать дочку держит из последних сил.

Даже такие, как Рита-москвичка, — тоже несчастье. Еще, говорят, на железной дороге есть наши сестры. Бригады из них создают, ломами и кирками награждают. В сезонницы идут те, которым податься некуда, а уж мечта о заработке после приходит, чтобы родных убедить, себя немножко успокоить. Конечно, можно и заработать, если на хорошую рыбу попадешь. Другое дело — вырвешься ли из сезонниц? Нюрка третье лето ездит, а спроси, когда осядет, — и думать не думает. Вот если бы женился кто на ней, тоже ведь душа, человек… Это все к тому, что сезонницы — одинокие бабы, случается — и вечные девки. Не повезло, как говорится, в личной жизни. Обманули, муж бросил, а то и вовсе мужа не досталось: разобрали те, что покрасивее. Одни пускаются в разгул — «все равно жизнь пропащая», — другие, наоборот, притихают, сохнут в дупле, таких, правда, меньше: раньше бы они пошли в монастырь. Вот о красоте еще. Как-то в деревне я говорила с одним заезжим городским парнем, он на педагога учился. Ходил ко мне от нечего делать: деревня-то первую неделю нравится, после и лес, и поля, и воздух чистый не очень радуют. Я и спрашиваю его раз: «Почему вас всех к красивым тянет?» «Естественный отбор, отвечает, природа таким образом совершенствуется». — «Через нас?» — говорю. Он засмеялся: «Когда-нибудь все красивые будут». «А как же теперешним быть?» — спрашиваю. «Отработка всякому производству сопутствует», — отвечает. Дурачок, конечно. Молодой. Отругала я его, сказала, чтобы он больше мне не «сопутствовал», а легче не стало. Вспоминаю я этого пария, думаю: неужели правда — отработка? Ну, меня это не очень касается, такие, как я, замуж выходят. Другим как, если они еще и талантов от родителей не получили? Не могу я ответить на эти вопросы, у меня восемь классов всего образования. Книги, правда, читаю, но в них про это ничего не пишут… Вот с тобой бы я поговорила, ты, наверное, умный человек.

Ты отвернулся, смотришь в море: от ставника идет катер, прыгает на волнах, будто черная морская уточка. Тебе что, не нравится моя болтовня? И правда, я заболталась. Хотела ведь о себе. Если повернешься, глянешь — расскажу. У меня как раз свободная минута будет, бочку кончаю. Вот и все, бочка пошла под пресс. Рыбу, уложенную горкой, деревянный круг вдавил легко, как масло, и сверху мальчишка-бондарь вставил днище. Я сниму перчатки, пусть отдохнут руки. Ну?.. Ты повернулся, глянул. Не зря, наверное, кто-то придумал: «Чего хочет женщина, того хочет бог». Слушай.

Сказала «слушай», а рассказать-то особенно и нечего. Ничего интересного. Обычная история. Про это даже газеты не пишут. Кончила я восемь классов, училась не шибко хорошо, решила идти работать. Отец недолго после войны прожил, фронтовиком был, израненный. Мать тоже все болела, на пенсию вышла, больше своим хозяйством жили — огород, корова. Колхоз наш во все времена не славился, степь зауральская. Дождик выпадет — есть зерно. И огороды поливать надо. По двести ведер в день приходилось из речки на гору выносить. Ребята только до армии и держались в колхозе. Уйдут служить — и остаются в городах или на север вербуются. Девчата тоже кто куда. Думали мы, думали с матерью, как мне быть. В городе родных и знакомых нет, в колхозе всего и работы, что прополка да поливка. А у нас дом валится, нижние венцы подгнили, менять надо. Походила я в поле, погнула спину за копейки, и тут вскоре приехали в нашу деревню геологи на «газиках», крытых зеленых грузовиках. Как будто с другой планеты люди. Ребята загорелые, шумные, из каких-то дальних мест, девушки в брюках, коротко подстриженные. Поставили палатки у речки, вечером танцы устроили под гитару. Ожила, всполошилась наша деревня, даже петухи с перепугу стали не вовремя орать, собаки сон потеряли. В первый вечер я познакомилась с Виктором, рыжеватым большущим парнем в узеньких брючках-техасах. Он учил девчонок танцевать твист, выделывал ногами несусветные кренделя, бабы за животы хватались. На второй вечер он уже целовал меня и так тискал своими конопатыми ручищами, что после бока болели. Пригласил в экспедицию поварихой, домой стал ходить. Вот и сейчас не пойму — обалдела я как-то, прямо в дурочку превратилась. Должно быть, возраст такой подошел: прикоснется Виктор, со стыда сгораю, а оттолкнуть не могу, мертвею вся. И еще на беду — рано в девки вышла, ума нет, а все другое — пожалуйста. Мать, правда, наставляла меня, да я ее слушать не умела: всегда она кисла, болела, себя я больше хозяйкой считала. Придет Виктор, гаркнет так, что штукатурка сыплется: «Привет вам, дорогие женщины!», шагнет к матери и руку ей по-городскому поцелует. Затрясется, зарумянится до слез от такого обхождения старушка и шмыгнет к себе в закуток на кухню. И ночевать остался Виктор, когда захотел. Принес бутылку вина, угостил, приказал мне стелить постель. Сделала все, будто законная жена. Помню: больше всего боялась обидеть парня, вдруг рассердится, встанет и уйдет, и я никогда с ним не увижусь. Ну, конечно, была ночь. Для него ночь, а я запомнила только утро. Лежу чуть живая, все болит, будто меня кулаками били, и слышу голос Виктора: «Дурочка-курочка, что же ты не сказала, я думал — у тебя уже были петушки». Он оделся, допил вино, повздыхал, зло выговорил: «Грех на душу принял. Что же делать, жену бросать? Между прочим, имею детей». И мне жаль стало его, решила даже, что только я одна во всем виновата, сказала: «Уходи. И не болтай никому». Через минуту глянула в окно: пригнувшись, огородами, Виктор пробирался к речке. Больше я его не видела, уехала с бабами сено косить, а осенью пошла дояркой на ферму. Зиму отработала, втянулась и не думала уже ни о городе, ни о другой жизни. Решила поступить заочно в девятый класс.

И тут вернулся из армии Степка Афонин, невидный на внешность парень, но смекалистый и куркуль по натуре; к земле потянуло, потому и нигде не зацепился. Приехал с мечтой стать председателем колхоза — у нас, на безлюдье, это не очень трудно было. Сразу его поставили бригадиром полеводов. Степка ходил в гимнастерке и солдатских галифе, показывая этим, какой он патриот деревни: мог бы где угодно устроиться. Он стал ухаживать за мной, да и ухаживать-то почти не за кем было, а я как раз подходила ему в жены: и собой ничего, и зарабатывала неплохо. Степка торопился, ему надо было обосноваться поскорее, взять в дом хозяйку: старуха мать еле ноги волочила, — и дальше двигаться по службе. Спешно стали готовить свадьбу, засуетилась деревня — почти все родные да близкие. Я тоже голову потеряла от хлопот: замуж так замуж! Не ждать же, пока жениха из Москвы пришлют. Бегала, шила платья, доставала продукты, съездила в город, сделала шестимесячную завивку. И только в день свадьбы вспомнила… Два года прошло, я так об этом позабыла, будто ничего такого со мной и не было… Может, и вспоминала кое-когда, да так, как о пустяке. Решила сказать Степке. «Не обманывать же его даже в такой малости, думала, жизнь жить надо будет». Сказала.

Степка опешил как-то, заморгал, будто заплакать собрался, и нижняя губа у него отвисла. Потом выговорил, заикаясь: «Е-ерунда, правда? Главное — т-ты человек?» — «Человек», — соглашаюсь и чувствую, как у самой ноги к полу прирастают. На свадьбе Степка развеселился, много пил, целовал меня, если кричали «Горько!». Под ручку, на глазах у гостей увел в спальню, всю ночь ласкался. К утру, когда я уснула, он перевернул меня на живот, привязал кушаком к кровати и избил солдатским ремнем. Не забуду, как на мой крик вошла его мать, скрипучим голосом сказала: «Так ее, сынок, поболе любить будет». Ушла я от Стенки. Он, поостыв, приходил после, просил вернуться, с оглядкой на колени становился, а глаза у него так же мелко мигали, губа была отвислой, и я не поверила. Да и ходу назад не было: свахи разнесли по деревне новость, кто-то измазал дегтем наши ворота. Я заперлась дома. Вскоре вычитала в газете, что в Уральске набирают сезонников на Сахалин, села в попутную машину и уехала. И мать не держала: ей было горше, чем мне.

Вот и вся история. Ничего новенького. И виноватых нет, пострадавшие только. Может, правду говорят, что все несчастья от женщин, как началось с Евы?.. Ты смотришь на меня и, кажется, чуть заметно усмехнулся. А я так устала, что даже улыбнуться не могу, будто разом, в одну минуту пережила то, что рассказала тебе. Пот на лбу выступил, и сердце тоненько звенит, словно бы его ущипнули. Тебя взял под руку Степанов, ведет на плот. Ты заметно хромаешь. Неужели оступился на кунгасе, пока я тут болтала о себе? Рядом, с тобой Степанов совсем коротышка, но крепкий, как старый корень. Поддерживает, в глаза заглядывает. Вот уж кто страдает из-за баб, так это Степанов. Выговоры, предупреждения, увольнения… И работает, как зверь, потому что всегда на подозрении. То премию ему, то… Недавно жена его ворвалась к нам в барак, искала Нюрку, ругалась страшными словами, а Нюрка под кроватью у себя сидела. Теперь, слышишь, Степанов ко мне пристает… Ты снова остановился у стола, сел. Мне работать надо, бочка пустая ждет. Кажется, всю жизнь буду напихивать бочки рыбой, и они будут пустые… У тебя забрызганы морской водой куртка и брюки, капли на щеках. И щеки потемнели, ввалились, как после большого утомления. Тебе надо пойти пообедать. А столовка у нас плохая. Я бы тебе приготовила, прямо до слез хочется иногда, чтобы мужик свой сидел за столом, чтобы кормить его. Пусть поругает, побьет, но свой… И еще я тебе скажу: хуже нет быть ни девкой, ни бабой. Тем, которые были расписаны, тем лучше, их легче замуж берут. Даже меньше пристают к ним. Тут старая сезонница рассказывала. В прошлом году девка одна, как я, приехала сюда на промысел и сообразила: уговорила местного парня, расписалась с ним, а через два месяца развелась. Уехала и вскорости прислала письмо, что вышла замуж. Вот как вашего брата обрабатывают. Может быть, и мне так сделать?..

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 77
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Открытые берега - Анатолий Ткаченко торрент бесплатно.
Комментарии
КОММЕНТАРИИ 👉
Комментарии
Татьяна
Татьяна 21.11.2024 - 19:18
Одним словом, Марк Твен!
Без носенко Сергей Михайлович
Без носенко Сергей Михайлович 25.10.2024 - 16:41
Я помню брата моего деда- Без носенко Григория Корнеевича, дядьку Фёдора т тётю Фаню. И много слышал от деда про Загранное, Танцы, Савгу...