Чеченец на баррикадах - Дмитрий Дудко

К дому Кузнецова абреки подошли в тот момент, когда Любка вышла за лекарствами для раненого. Пьяные горцы схватили ее, загорланили:

— Сейчас узнаешь, какие мужчины на Кавказе есть! Азембек, давай!

Князь Атажуков повалил отчаянно визжавшую Любку на копну сена, задрал ей подол, расстегнул штаны.

— Что делаете, басурманы?!

Ванька со штыком наперевес выскочил из дома. Следом бросились Тарас, Ашот, Достоевский, мальчишки и Степанов с женой. Ниндзя Ига, оставшись в доме, вынул остро заточенные ножи-звездочки. Казбек выставил в окно винтовку, нацелился в грудь Азембеку, потом опустил прицел к низу живота. Еще миг — и у дома Степанова закипела бы отчаянная схватка.

И тут над слободой загремело:

Только за парадыРаздает награды.А за комплименты —Голубые ленты.А за правду-маткуШлет он на Камчатку.Ай да царь, ай да царь,Православный государь!

Горцы оцепенели. Шли бойцы, прошедшие Украину, Балканы, Кавказ, Хиву и Афганистан. Мастеровые выбегали на улицу с криками:

— Пестель пришел! Пестель, защити!

Безжалостным взглядом фельдмаршал окинул Азембека.

— Вы чем это заняты, князь Атажуков? За насилие над женщиной в военное время…

Азембек беспомощно взглянул на Мишеля, но тот явно не был настроен спасать шурина. На помощь пришел князь Орбелиани:

— Разве вы не знаете наших пылких мужчин?

— Да-да! Если надо, я готов жениться на ней!

Азембек, застегнув штаны, опустился перед Любкой на одно колено.

— Русская девушка! Я, князь Азембек Атажуков, прошу тебя стать моей женой!

Любка ойкнула, встала, привела себя в порядок. Родители принялись уговаривать:

— Соглашайся, Любушка! Княгиней будешь!

Любка подняла Азембека с колен и расцеловала при всех.

— Согласна! Папенька с маменькой, благословите!

Пестель скептически усмехнулся.

— В виду разницы в исповедании брак может зарегистрировать командир эскадрона.

Просить самого фельдмаршала расписать их, как в свое время Мишеля с Кученей, у Азембека наглости не хватило. Ванька тихо выругался: «Курва ты, Любка! Ох, и курва!». И, вскинув ружье на плечо, зашагал следом за пестелевцами.

Азембек усадил невесту на коня перед собой, и лейб-кавказцы поскакали прочь с криком: «Пестель идет! Мы с ним воевать не будем!». Следом нахлестывали коней атаманцы.

Бой за соляной завод стих сам собою. Конные артиллеристы и павловцы думали только о том, чтобы выбраться из ловушки. А к пестелевцам пристраивались, снова в сюртуках стражников и с ружьями, мастеровые.

Пестель ехал Сампсониевским проспектом. Трупы мастеровых, разрушенные баррикады. Фабрики с обгорелыми, продырявленными ядрами стенами. А ведь он мог, мог привести войска в город и предотвратить эту бойню…

В начале проспекта к нему выехали Трубецкой с Мишкой Муравьевым.

— Что вы делаете, фельдмаршал? Зачем ввели войска в город?

— Чтобы навести порядок, которого вы, военный министр со столичным правителем, навести не можете или не желаете. Только что мне пришлось защитить рабочую слободу от бесчинствовавших абреков. А ваши атаманцы, похоже, перепутали ее с чеченским аулом. Мои кавказцы, как видите, такого не творят… В довершение всего, по моим сведениям, вы, Муравьев, вместе с Паскевичем подбивали государя разогнать Вече силами Преображенского и Конногвардейского полков.

— Злонамеренная клевета…, — пролепетал Мишка-вешатель.

— Допускаю. Опровергнуть же ее возможно одним способом. Пусть названные полки возьмут под охрану Таврический дворец вместе с моими двумя полками. И немедленно уведите с Выборгской стороны всех карателей. Порядок тут вполне обеспечит народная стража.

С моста кричали «Ура!» лейб-гренадеры.

Сапоги гремели по Александровскому мосту. Над притихшей столицей разносилось:

Как идет кузнец да из кузницы.Слава!Что несет кузнец? Да три ножика.Слава!Вот уж первый-то ножНа бояр, на вельмож.А другой-то ножНа попов, на святош.А молитву сотворя,Третий нож — на царя!

Император возмущенно глядел на Паскевича.

— Это ведь вы додумались перевести «гвардию Пестеля» сюда, к самой столице.

— Виноват, ваше величество! Думал ведь убрать их подальше от Украины и Кавказа, а потом и вовсе спровадить в Америку.

— Это вы умеете: избавляться от соперников. Ермолов, затем Пестель… Идите теперь с обоими полками к Таврическому дворцу. Эй, велите подать поезд! Мы с цесаревичем едем в столицу. Пока что в Зимний.

Наутро у Таврического дворца стояли с востока вятцы и черниговцы, с запада — преображенцы и конногвардейцы. Лейб-кавказцы весь вечер гуляли в ресторане на свадьбе у Азембека и теперь отсыпались в казарме. Неожиданно прямо к входу во дворец вышла гостиная сотня в полном составе — почти целый полк. Лавочники, выпив с утра по чарке, скандировали: «За Константина, за Конституцию!». Следом тарахтели две водочных бочки. Увидев воинство Паскевича, торгованы заорали:

— Явились, гвардия Николая Палкина, самозванцева рать! Только посмейте Вече тронуть — все в Сибири будете!

Ванька-лоточник накануне весь вечер пьянствовал в кабаке. Ружья, однако, не пропил и наутро встал в строй у дворца. На другой стороне Шпалерной он заметил Степаныча. Пожилой лоточник с рукой на перевязи торговал портретами декабристов обеих партий.

Под громкое «Ура!» во дворец вошел Пестель. Зал заполняли шитые золотом мундиры, дорогие черкески, шелковые рясы с наперсными крестами и панагиями, окладистые бороды и толстые пуза с золотыми часовыми цепочками. В президиуме — очкастый Батеньков, кудрявый Никита Муравьев, толстый Пущин. Сопровождаемый аплодисментами и злобным шипением «Сегун! Бонапарт! Повесить бы его на кронверке!», Пестель взошел на трибуну, окинул взглядом зал.

— Ну что, господа депутаты? Вам еще нужны аргументы в пользу расширения избирательного права? Или вы хотите, чтобы народ взял все и сразу?

После недолгих дебатов приняли проект, сочиненный за ночь Никитой. Избирателей разделили на курии, представительство неравное, выборы двухступенчатые… Черт ногу сломит! Но с имущественным цензом было покончено, рабочие и прислуга права получили. Только после этого в зале появился государь и с величавым видом подписал закон и поправку к Конституции. Зал ревел от восторга.

Тарас добрался домой поздно вечером, пошатываясь. Земляки-гренадеры узнали поэта, еще и угостили горилкой. Проспав до полудня, художник принялся размечать холст. Он еще превзойдет Делакруа! Ну, где тот видел на баррикаде полуголую бабу? А его картина будет называться «Кавказцы на баррикадах». Под алым знаменем — чеченец в красной черкеске. А снизу лезет пекельное воинство в черных черкесках.