Арт-директор - Марат Карапетян

Чтобы сделать дело – большое или огромное – нужно все время его делать, доделывать, переделывать, думать как лучше, считать риски, работать с командой, дружить с соперниками. И главное – все время читать. Книги. Это лучшее!!! Газеты по специальности. Журналы дадут аналитическое восприятие.

Настоящий директор – это параноик, все ему кажется и чудится, но только свои страхи он держит при себе, не транслирует по пьяни дружкам-корешкам. Он с ними один на один, он их умаливает и умасливает, дает им отдохнуть, а с утра снова с ними бьется, пока они не отступят, и победа, такая родная и несловоохотливая, снова придет к директору. И запоет душа, трепет вызовет румянец на щеке, и закроет директор свою записную книгу, сверит баланс, выплатит премию команде, купит себе новую машину, чтобы хоть как-то запомнить ее, родную победу №9, и зафиксировать результат. На этом проект будет завершен, и новые силы будут приходить к директору для новой темы, которая придет от акционера как созидание, или от ошибки операционного менеджмента, который так одряхлел от ничегонеделания, что не замечает очевидных косяков. И включит тогда директор свой любимый альбом Depeche Mode «Black Celebration» (1986), набросает на компе план, разошлет его на утверждение в финансовую службу, получит срок решения у акционеров, и заскрипит директорское седло, разлетятся корпоративные вороны, взвоют юристы от необходимости проснуться, заверещат бухгалтеры, памятуя о непроведенных налоговых оптимизациях, побледнеют, и заголосит блок sales, впаривавший когда-то мимоходом на совещании о том, что конкуренты демпингуют на рынке и нужно больше скидку сделать (а это увеличение – их откат и новый джип, а что еще надо?), и только приемная хозяина с всегда красивыми и ухоженными секретарями почувствует знакомое возбуждение от того, что директор взялся за дело, и лед тронется в сонном царстве Корпоративного Быта.

Но есть и другие директора: как правило, это либо друзья владельца, либо инженеры-исследователи, которые не построили свою ракету. Первые тупо проживают отпущенный старым другом период благоденствия, пока их не сменят либо не направят на уж совсем простую работу, вторые с упорством, достойным лучшего применения, обязательно «закопают» деньги, да еще и кредит возьмут, в какую-нибудь лабораторию или заводик с «лучшей» в мире технологией получения бензина из сена. А когда все грохнется, людей придется уволить, а контору закрыть либо за копейки продать, будут эти инженеры в окружении своих коллег, которые на этом активе погрели руки, выпив водки, орать, что России не нужны новые технологии, люди скоты, а власть прогнила. В этот момент хочется принести им зеркало и дать посмотреть на свое отражение. Эти герои вчерашних дней никак не могут смириться с тем, что у них не получается.

Но есть еще третий вид директоров. Редкий. В природе почти не встречается. Они способны создать идею, как пауки из своего тела вытягивают паутину и плетут сеть, ползая по ней. Все их идеи – это они сами. Из них самих. Это с одной стороны. С другой – они способны реализовать ее, несмотря на ее кажущуюся абсурдность и новизну, плохие отзывы с рынка, кривые лица коллег и неприятие большинством менеджмента компании.

Иногда в теории таких людей называют креативными директорами, но это скорее фантазеры. Управляющими директорами – но это скорее переговорщики. Я бы назвал их арт-директорами. Арт – суть творец. Директор – менеджер, настигающий успех, несмотря ни на что. Благодаря клубам и ресторанам арт-директором иногда называют мальчугана, который отбирает группы для концертов и корпоративных праздников. Но это скорее временное понятие, которое сгинет вместе с этими персонажами.

Я арт-директор. В 19 лет я понял это. И вот теперь мне надо было быстро сделать нечто, чтобы обеспечить будущую группу барабанами и всем необходимым.

Луна светила высоко, кусты засыпали, работали только таксисты и проститутки. И я не спал с ними долгими ночами, нащупывая будущие контуры своей первой арт-директорской темы. Утром декан ждал меня с планом моей первой официальной вечеринки на очень консервативном юридическом факультете.

Глава 7

Хуже нет, чем заниматься не своим делом. Особенно в России. Одно может спасти: если твой шеф – суперпрофи. Быстро думает, жестко отсекает врагов и глупости. Но главное в шефе – доброе сердце. Когда властный, влиятельный и часто богатый мужчина готов тебе показать и рассказать, как надо работать, добиваться успеха, но при этом ты не унижен и не находишься в роли просителя, не проводишь недели в ожидании чего-то. Я встретил таких людей в жизни. Исключение для меня всегда составляли женщины. Впервые в 20 лет я глубинно осознал, что я не могу с ними работать, вернее, работать у них в подчинении. Тут был просто внутренний конфликт. Я любил женщин и прощал всегда им по жизни многое, но в работе это сложно – она превращается в мужчину с 10 до 19 часов. А потом – снова в женщину. Это раз. Ну а второе – мне не приходилось встретить женщину, мудрость которой была бы неопровержима. Не повезло. За исключением одного раза. Наш декан вызывала у меня это чувство. Поразительное ощущение глубокой мудрости, иронии и доброго сердца. Ну и отличные менеджерские качества. Одна на сто тысяч.

«И ты должен понять, что задача не просто провести мероприятие. А раскрыть потенциал студентов юридического факультета в творческой самодеятельности. Если нам понравится – я имею в виду себя и заведующих кафедрами, – факультет позволит тебе приобрести аппаратуру. Справишься?» – это был первый менеджерский вопрос, который я получил. Их будет много потом, но первый всегда самый трепетный. Изо рта донеслось что-то утвердительное. До события оставалось меньше месяца. Потом начиналась сессия с уходом в Новый год.

В моих проектах всегда первична цель. Она как маяк, призывно и холодно сияет вдали. Кругом бушует море: скептики, дружки-неудачники, взросляки-трупаки и остальные соглядатаи, которым, с одной стороны, нравится быть в теме, но в душе они жаждут твоего провала. В этот момент на их лицах отражается едва уловимое торжество – мол, будь как все.

Гит проснулся от этого проекта. Я тактично попросил его сыграть актерскую роль в новом шоу. Ведь по сути я пошел на авантюру – пообещал феерическое событие, не имея за душой ничего: группы нет, материала, разученного вместе, нет, актеров и аппаратуры нет, сценария написанного нет. Нет ничего, кроме идей и ежесекундного желания сделать это Круто. Не круто – нет смысла. Надо так круто делать, чтобы люди не отрывали глаз от тебя и не забывали потом команду многие годы. Это того стоит.

И стоит потратить еще много времени, чтобы найти товарища. По музыке. Это как клад искать. Вокруг столько людей, симпатичных, с гитарами, с мыслями, с разными феньками, но нужно найти одного того самого парня, который будет как жена: любить, терпеть, помогать и прощать. Гит стал моей женой на многие-многие годы. Наша с ним совместная жизнь была трудной, часто безрадостной, но безрассудная любовь к року помогала нам всегда. Мы, играя многие сотни раз на концертах вместе, учились принимать друг друга, чувствовать настроение в воздухе и, конечно, прощать друг друга. Лидер группы – вокалист – в классике всегда слегка психопат. Когда ты поешь на концерте со своей командой – это как пьяным ползти в гору: всегда хочется еще выше, кажется, что можешь летать, не контролируешь высоту, и только твой гитарист и барабанщик, когда ты падаешь, ловят тебя, втыкают в тебя еще пару батареек – и ты снова в норме. Такая вот тема. Такая братская истерика. Такая судьба.

В 1992 году на нашем факультете появилась девушка. Рыжие волосы. Зеленые глаза. Красные сочные губы. Длинные ноги. Она стояла у окна. Сияло солнце. В моей жизни наступило затмение. Она вошла в меня сразу и навсегда. Иногда смотришь на человека и понимаешь, что ты никогда его не забудешь. Я просто не успел ничего сделать. Затмение продолжится 15 лет. Без шансов на выход на свет, без единого дня без мыслей о ней, безоговорочное и всепроникающее чувство зародилось во мне и, как антивирусная программа, за одну минуту просканировало меня и убило все чувства во мне, к кому они только были, оставив только ужасную и изматывающую любовь к ней. Я всегда любил русские народные сказки, меня вырастили русские соседи, ставшие моими близкими. Бабушка Лида часто пугала меня колдуньей, от которой не мог уйти Иван-царевич. Колдунью можно было только убить. В 14 лет я подписал на перекрестке контракт и отдал свою душу в обмен на судьбу гитариста. В 18 лет я отдал свое сердце на 15 лет колдунье, получив такое счастье, о котором не принято рассказывать словами. Только в 35 лет она перестанет мне сниться, какое-то время спустя я перестану искать ее глаза на улицах, разговаривать с ней про себя, сравнивать всех с ней. Мне часто кажется, что она родила меня тогда. Новый человек начал новую жизнь, глубоко погруженную в любовь и творчество.