История Любви. Предварительно-опережающие исследования - StEll Ir
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А девка-то – любуется! – заметил барыне Макар. – Может и её тово?.. Загнуть.
– Да нет, мала вроде, – приостановилась барыня, с сомнением посматривая на Аринку и вдруг прикрикнула: – А ну давай её на целку проверим! Становись раком, красавица!
Аринка наклонилась чуть-чуть вперёд.
– Скромна девка, – задумчиво произнесла барыня. – Надо её распалить! Сгоняй-ка Макар за нашей театрой…
Макар ушёл и недолгое время спустя вернулся с барским пастушком и с большим охотничьим псом по кличке Мишук. Арина по приказу барыни всё также стояла оперевшись руками на спинку кровати и слегка приоттопырив свой зад.
– Ванюш, тут дело для тебя, – обратилась барыня к пастушку. – Смотри, какую мы тебе принцессу нашли. Раком девонька стать никак не может. Ты уж ей помоги!
– Это можно! – засмеялся Ванюшка и нырнул кудрявой головой под розовые ягодицы Аринке. Аринка ахнула, задрожала и прикрыла глаза – пастушок целовал её глубже и глубже и, наконец, резко припал ртом к её влагалищу.
– Взмокла девка! Текёт… – определил Макар. – Сладкая девка, Вань?
– Солоновата ещё! – оторвавшись, сказал пастушок и вновь припал языком к подающейся уже ему в самостоятельную навстречу пизде.
Арина ослабела, горячая волна в теле прошла, вместо неё теперь были словно качели. Загнуть её такую уже не составило большого труда, и Аришка вдруг обнаружила, что стоит совершенно наклонившись, да ещё старательно разведя руками в стороны обе половинки щели, а её не лижет уже никто, а все с интересом рассматривают её в позе.
– Ну вот и целочку теперь посмотреть, – сказала барыня и сама приблизилась к разгорячившейся мокрой норе.
– Ишь ты, даже не рукоблудила! – определила барыня. – Давай-ка, Ванюш, поправь ей эту неисправность. А ты, Макар, не зарься: больно узкое у девки очко! Не выдюжит твоего жеребца.
Ваня положил Арину на кровать, приласкал и развёл в ноги стороны.
– Держи так, – сказал Аришке, а сам стал кончиком вздутого, но умеренного своего отростка ярить девичью плоть. Губы её заметно припухли и уже просились на хуй, щель взмокла до невозможности и глубоко в животе словно завелся горячий зуд. Аринка стала тихонько подвывать от затянувшихся ласк и тогда Ваня разом ей впёр.
На миг словно взорвался гром и потом уже молнии шли одна за другой и лишь немного придя в себя Арина поняла себе, что это не молнии, а толчки Ваниного крепыша ей в пизду. От нахлынувших чувств она потеряла сознание.
Когда очнулась, Аринка увидела, что лежит на свежей простыне и услышала смех над собой.
– Наеблась девка! – хохотал Макар. – Развалилась, чисто сама барыня.
– Да уж ублажили молоденькую, – поддержала барыня. – Теперь её черёд – пусть всех ублажит. Макар, сегодня на ночь отдаю её тебе. Только смотри – не еби. Порвёшь крошку!
Макар взял с постели Арину и отнёс её в каморку к себе.
– Барыня дала поиграться. На ночь, – объяснил Макар уже спавшей до этого своей жене и затащил Аришку к ним на постель.
Аришка прижалась к горячему со сна телу его жены и думала было уснуть, потому что слышала, как барыня запретила Макару к ней прилипать.
– Э, нет, красавица, давай немножко побалуемся, – не согласился с этим Макар и, забравшись вверх кровати, уселся на большую подушку. В свете свечи видно было как вздулась его дубинка. Макар просунул хуй головкой между лицами женщин и сказал Аришке:
– Давай милая, если еть тя нельзя – а ну погрызи-ка эту конфету!
Аринка не сразу поняла, чего хочет конюх, но он быстро её научил и она быстро задвигала головой вверх и вниз по стволу, едва не разрывая растянутый на колу рот. В самый разгар распалилась и не вынесла жена Макара. Она, не снимая ночной рубахи, взобралась сидящему мужу на живот и осела всею собой на елдак. Аринка так и осталась лежать у них между ног и уже во все глаза с любопытством смотрела, приподняв немного исподнюю рубаху, как могучий хер перед её носом ёрзает по текущей пизде. От нахлынувших чувств она не удержалась уже и страстно влизалась в розовую дырочку разъёбанной жопы Макаровой жены. Жена заохала протяжней.
– Моя ты девочка! – почувствовала она Аришкин язычок у себя в жопе. – Давай развернусь. Так-то будет удобней, поди...
И она повернулась к Макару спиной, а к Аришке лицом. Макар продолжал напирать на привыкшую к такому хую жинкину пизду, а Аришка теперь с наслаждением лизала сразу и его твёрдый ствол и нежную разверзшуюся над ним алую щель…
А на утро пришёл Макар будить-подымать Аришку и жену с новостью: «Барыня в город-то подалась! Тебе делать, Аришка, и нечего на весь день. Продолжается, вишь, заточение твоё у меня». И к супруге: «Пойду до кумы, отведу ей подарок такой посмотреть. С кумом как не упьюсь, так и с собой их до нас приведу – ввечеру погостить». «Ужо ят-те упьюсь, рож бесстыжая!», жена ему на порог, «Да оладий, погодь, захвати, напеку. Штож ты будешь казать там одну голу пизду?»
От усадьбы к деревне дорога с версту, да уж больно углаженна – одно удовольствие Аришке показалось босыми пятками в пыль стучать. Позабыла даже и про вчерашнее всё, будто вновь зажила. Вот пришли на деревню.
– Знакомсь, кума!, – Макар был недолог, да прям, – Это оладьи тебе от жены, а это Аринка барыни новая. Может хочешь чего от неё? Барыня в город-то подалась, а мне баловаться с ней велела пока. Вот, привёл…
– Да чего же то мне от иё!, – вся зарделась кума, – Девка красива лицом, да ты, охальник, нашёл кому предложить! Ку́ма, вон, покличь – он по девкам мастак у меня.
– Здря ты так!, – ей Макар. – Кум и так не задержится. Вишь, за угол свернул, до сарай? Это он четвертную отыскивает, как лишь завидел меня! Мы недолго с ним поговорим, да и нагоним вас. Ты же девку бери, не робей. Марфа моя-то в ночи повчера знашь как обрадовалась, когда деваха ей налегла языком кой-куды!..
– Вот бы Марфу с собой и привёл – она б четверть вам вмиг нашла б, поди! Кыш, Макарушка, с кумом-засранцем своим с глаз долой моих прочь. Да не доле, как на часок: если четверти той вдруг у половины окажетесь, так и знай – нас у Марфы уж будешь искать с донесением!
Макара и след простыл.
Остались стоят середь горенки Аришка и от Макара кума, добрая женщина. «Меня Анною кличут-то. А ты – Аришенька?», взяла Аришку ладонью в ладонь. «Барыня Ринкой звать обещалась!», Аришка потерялась-потупилась чуть: больно мягкой, да тёплой уж ладонь показалась ей. «Ну? Подём?», Анна тянет за руку, а Аришка не знается как что куда: «Да чего уж там…»
Но подалась всё же ближе, Анна же возьми и прильни к её губам вся. Закружилась Аришкина головушка – ничего не понять! Губы сладкие на губах, а ведь не от мила дружка какого-нибудь поцелуй, а скорей от подруженьки. И сама не упомнила, как втащила её на кровать озорница кума-то Макарушкина. А там уж поцелуям несть числа. Забилась Аришка, вспотела всем телом под сарафаном цветным своим, да задрожала вся: «Аннушка… Аннушка…» А кума Анна на ней сарафан тот рвёт на стороны, добралась до белых грудок и радость ей, теперь балуитса: «Мягки-мяконьки… Дай подержать!» Арина цветёт цветом в пунц, а ей Анна целует соски уж малиновые и приговаривает: «Одна моя ягодка!.. Друга ягодка… А в губки – хошь?» И опять до Аришки наверх. Доцеловались так, что стало Аришке сердито, мокро всё и самой смешно:
– Я умокла вся, Аннушка, подле тебя! Дозволь мне охолонуть на двор!
– Можно и охолонуть, да не на двор!, – Анна смеётся в ответ, да спускает уж тот сарафан весь раскрытый всё ниже и ниже по Аришке: – Сохни так!..
«Ну што ты, Аннушка?», Аришка рдеть, как голой вся больше оказывается. «Ну и што!», Анна ей в ответ, «Ты же девка. Чего ж нам с тобой тут стесниться? Я тоже вот…» И с себя потянула наверх свой подол…
– Ох-го-го! – час прошёл, Макар с кумом Ирёмой пожаловал в гости в горенку к ним.
Лежат две будто белы-лебёдушки, ноги свиты в косу и целуются так, что когда б вечер, то свечей можно не зажигать. «Ну, Ирёма», Макар говорит, «В самый раз поезд наш. Без опозданиев. Ищи сцепку теперь где уже будем до их примерять!»
Был Ирёма мастером железнодорожным всей деревне, так как лет уж с пяток назад настоящего паравоза видал, да проехал на нём с перегон, доки кондухтор не вытряс его из-под вагонного железного ящика. Так поэтому быстро нашёл, где сцепиться по правилам. Аришку оттянул на себя, она четвереньками и образовалась к нему – засмотрелся аж Ирёма на её розову лишь чуть пушистую выпуклость. «Не дам!», Анна в голос вдруг, «Иё тока вчера пораскрыли-то, девоньку! У ей вавка ещщё не сжилась. Кобелина, кыш!»
– Да что ты, Анна! – Ирёма в ответ, – Я ж не знал! Да и так я… ничего… лишь рассматриваюсь…
– Уже знаю твоё я «рассматриваюсь»! Зализал уж бы лучш…, – Анна втихую выскользнула из-под Аринки к Макару в объятия.
Ирёма склонился к пизде, как к бутону, язык высунул, чуть приложил. Аришка: «Ох!» Закачалась, да поплыла под нею постель, как Ирёма стал тихо ходить языком ей по губонькам розовым…
