В сетях шпионажа, или «Час крокодила» - Александр Александрович Резванцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как думаешь, возьмут немцы Сталинград? — спросил Прядко.
— Может, и возьмут, но России им не взять. Кишка тонка. Да и выдохся уж фриц. По сводкам чую. А ты как думаешь, усмирим мы с тобой таркинцев?
— Побьем немцев, они сами усмирятся. Только жить нам вместе будет еще труднее, чем до войны. Westen ist Westen und Osten ist Osten, und sie kommen nie Zusammen.
Киплинга Прядко зачем-то процитировал по-немецки. Рубакин сделал ему замечание:
— Чего лопочешь не по-нашенски?!
— Я говорю, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток, и они никогда не сойдутся.
— Это уж точно, — согласился Рубакин.
Он заказал Зое еще по полчая, а когда принесли третью голову, даже не захотел взглянуть на нее. Послал к дежурному опера и распорядился утром снять все объявления, сулившие сто тысяч за голову Исрапилова…
После разгрома немцев под Сталинградом банда Исрапилова стала таять как сугроб в апреле. Сподвижники Хасана разбегались по аулам, принимая мирное обличье. Весной сорок третьего года остатки некогда огромной банды были окружены батальоном внутренних войск и полностью уничтожены. Главарю едва не удалось вырваться из кольца, но на его пути возник Рубакин. Они молча стояли друг против друга на краю неубранного кукурузного поля, и каждый читал в глазах противника ненависть, одну только лютую ненависть. Две очереди слились в одну. Оба повалились на землю ничком голова к голове, ломая сухие кукурузные стебли и обильно оросив пожухлую прошлогоднюю траву горячей алой кровью. Когда Прядко с солдатами нашел их, кровь еще дымилась, и от ее запаха одного из молодых бойцов стошнило. А Прядко смотрел на мертвого друга, и в голове его ни с того ни с сего вдруг всплыли стихи великого поэта и храброго воина о золотой тучке, ночевавшей на груди утеса-великана. Потом он вспомнил, что эти стихи любил покойный. Приехал оперативный фотограф Коля Маркушин и попросил усадить всех убитых бандитов под длинную изгородь, сложенную из крупных голышей. Бандитов было много, и фотографу пришлось щелкать затвором около десятка раз. В лаборатории Коля изготовил фотографии, склеил их в одну ленту, полученный панорамный снимок сложил гармошкой и засунул его в большой конверт, который стал предпоследней страницей дела «Суржа». А последний лист подшил к делу Прядко. Это было постановление о сдаче групповой разработки «Суржа» в архив. Разрабатывать было больше некого, ибо все основные фигуранты были физически уничтожены. «Хранить вечно как представляющее историческую ценность», — написал Прядко в заключение, а архивариус Семиков, в то время совсем еще нестарый человек, перенес красным карандашом последнюю фразу постановления на обложку дела и водрузил все тридцать семь томов разработки на соответствующую полку.
Еще раньше пятеро бандитов повязали полковника фон Штубе и его подручных, привезли их в Нефтегорск и сдали в ЧК. Предательством таркинцы хотели купить себе жизнь. Всех их расстреляли вместе под одним забором…
Когда я положил справку по делу «Суржа» на стол начальника, тот, хитровато подмигнув мне, сказал, что она ему не нужна, поскольку он и так все помнит наизусть.
— Зашей ее в папку для учебных материалов, — сказал Прядко. — Пускай молодежь читает да набирается ума-разума.
— А что, товарищ полковник, — спросил я, — были и другие банды?
— Конечно, были. Немцы поддерживали с ними теснейшие контакты. Оружие им сбрасывали на парашютах, советников слали. Но не это переполнило чашу терпения союзной власти. В 1941–1943 годах таркинцы-призывники в большинстве своем дезертировали и уходили в горы к бандитам. Объективно Таркистан стал пятой колонной Гитлера на Кавказе. А вообще Гитлер считал таркинцев недочеловеками и планировал их полное уничтожение после разгрома России. Таркистан он хотел превратить в зону отдыха для раненых и уставших воевать солдат вермахта…
В феврале 1944 года таркинцев выселили за Урал. «Определите им такое место жительства, чтобы там не было ни одной горы», — велел Сталин. Это указание вождя было исполнено неукоснительно. Полумиллионный народ перекочевал в казахские степи за пару суток. В ходе выселения у таркинцев было изъято двадцать тысяч стволов огнестрельного оружия, из них пятьсот автоматов и пулеметов. Еще столько же они успели завернуть в промасленные тряпки и зарыть в землю до лучших времен. Таркинское начальство вместе с чекистами ездило по аулам и уговаривало сограждан не оказывать сопротивления. «Мы предали Россию и должны понести наказание», — говорили отцы нации. За это Берия дал им отдельный поезд, разрешил взять с собой необходимые вещи, пообещал квартиры и хорошую работу в Алма-Ате. Таркистан стал русской областью, и в нем на полвека воцарилась правда Рубакина. В период четвертой русской смуты таркинцы вернули себе земли предков и отомстили русским самым зверским образом. Снова на этом клочке кавказской земли победила правда Исрапилова.
Таркистан на карте мира можно накрыть копеечной монетой. Когда Россия окрепнет, она наступит на него солдатским сапогом и на таркинской земле опять одержит верх правда Рубакина. Так будет продолжаться до тех пор, пока на планете нашей не восторжествует одна правда, общая для всех.
Бокал шампанского
В истории разведки много драматических эпизодов, иногда с трагическим исходом. Разведка часто ломает и корежит человеческие судьбы, а порою убивает, сама того не желая. О таких эпизодах разведчики предпочитают помалкивать, между тем как из самых неприятных историй следует извлекать уроки, которым отнюдь не возбраняется быть публичными.
В один из погожих сентябрьских дней 197… года молодой инженер Дитер Крюгер выехал из Мюнхена в свою первую загранкомандировку. Фирма поручила ему ответственную работу — монтаж своего электронного оборудования на одном из крупных предприятий ГДР.
Голубой жук-«фольксваген» весело бежал по широкой ленте автобана. Остались позади пограничный КПП и сказочно прекрасная Тюрингия с Айзенахом, Веймаром, Бухенвальдом и бесчисленными развалинами замков-бургов на высоких лесистых холмах. Впереди в полуденном мареве загадочно маячил абрис огромного незнакомого города. Над готическими шпилями царили девяностометровый каменный колокол монумента, сооруженного в память о Битве народов, и скошенный кверху небоскреб университета, который современные бурши окрестили «зубом мудрости». По пивнушкам этого города шатался некогда юный студент Гёте, а Мефистофель, вскочив однажды в подвальчике Ауэрбаха на бочку с вином, спел знаменитые куплеты про золотого тельца, царящего во всей вселенной, и про людей, гибнущих за металл. В одной из церквей тут много лет служил органистом великий Бах. О том, что Ленин напечатал в Лейпциге первый номер «Искры», Дитер не знал, потому что в Высшей технической школе
