Что Кейти делала потом - Сьюзан Кулидж

Но увы! Нельзя перевести назад стрелки на циферблате времени, как бы сильно мы этого ни желали.

Второй день визита Кейти был отведен званому обеду, о котором упоминала в своем письме Роза и который был задуман как встреча членов ОИЛ.

Роза пригласила всех бывших учениц школы в Хиллсовере, с которыми удалось связаться. Ими оказались Мэри Силвер, разумеется, и Эстер Дирборн, жившие в Бостоне, а также Элис Гиббонс, по счастливой случайности гостившая как раз в это время у Эстер, и Эллен Грей, которая приехала из Уолтхема, где ее отец незадолго до того получил приход. Так что всего присутствовало шесть из девяти основательниц Общества, и сам Квакер-коридор никогда не слышал более веселой болтовни, чем та, что оглашала прелестную гостиную Розы в первый час после прибытия гостей.

Обо всех надо было спросить, обо всем рассказать. Все девочки казались Кейти на удивление неизменившимися, но они заявили, что нашли ее очень взрослой и солидной.

– Очень странно, если это так, – заметила она. – Кловер никогда мне об этом не говорила. Но может быть, она тоже стала солидной.

– Глупости! – вскричала Роза. – Кловер способна быть солидной не больше, чем на это способна моя малютка. Мэри, сию же минуту отдай мне ребенка! В жизни не видела такой жадины, как ты: вот уже по меньшей мере четверть часа, как ты ни с кем ею не поделилась, и это нечестно.

– О, прошу прощения! – ответила Мэри, смеясь и прикрывая рот рукой, смущенно и почти испуганно, точно так, как делала это и раньше.

– Нам не хватает только миссис Нипсон, чтобы наша маленькая компания была в полном составе, – продолжила Роза, – или дорогой мисс Джейн! Кстати, что стало с мисс Джейн? Кто из вас знает?

– Она по-прежнему преподает в Хиллсовере и ждет своего миссионера! Он так и не вернулся. Берри Сирлс говорит, что когда ее миссионер выходит на прогулку, то всегда идет в сторону от Соединенных Штатов, чтобы не сокращать разделяющее их расстояние.

– Как нехорошо! – сказала Кейти, хотя тоже не смогла удержаться от смеха. – Мисс Джейн была довольно милой… нет, не то чтобы милой, но были у нее и хорошие качества.

– Были? Никогда не замечала, – иронически возразила Роза. – Для того чтобы это заметить, нужны такие глаза, как твои: «лупы сверхсильные, с увеличением в два миллиона раз». Что касалось меня, то она всегда была сплошь зубы и когти. Но, думаю, она действительно питала слабость к тебе, Кейти, и это единственное хорошее, что мне о ней известно.

– А куда делась Лили Пейдж? – спросила Эллен.

– Она в Европе вместе с матерью. Думаю, Кейти, вы с ней встретитесь там, и какое же это будет удовольствие! А про Беллу вы слыхали? Она преподает в школе на индейской территории[27]. Только вообразите, эта малявка – учительница!

– А это не опасно? – спросила Мэри Силвер.

– Опасно? Для ее учеников, ты хочешь сказать? Ах, из-за индейцев! Ну что ж, если она осталась верна своей любимой помаде для волос, ее скальп будет легко опознать; это единственное утешение! – заявила неисправимая Роза.

Это и в самом деле был веселый обед – так, похоже, считала маленькая Роза, которая смеялась и беспрестанно что-то лепетала. Подруги были в восторге от нее и без голосования, на основании единодушного одобрения объявили ее почетным членом ОИЛ. За ее здоровье со всеми почестями выпили минеральной воды, а Роза в шутливой речи поблагодарила присутствующих. Девушки рассказали друг другу о том, что произошло с ними за эти три года; но было странно, как, в сущности, мало большинство из них могли о себе рассказать. Хотя, возможно, причина заключалась в том, что они говорили далеко не всё; так, Элис Гиббоне шепотом сообщила Кейти, что, по ее подозрениям, Эстер помолвлена, и в ту же минуту Эллен Грей потрясла Розу известием о том, что некий студент-богослов из Эндовера[28] «очень ухаживает» за Мэри Силвер.

– Дорогая моя, я не верю, – заявила Роза. – Даже студент-богослов и тот не осмелился бы! А если б и осмелился, то я совершенно уверена, что Мэри сочла бы это крайне неприличным. Ты, Эллен, должно быть, ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь. Этот студент-богослов – мой троюродный брат, и его сестра все мне рассказала. Они не помолвлены, но она не сказала «нет», так что он надеется, что она все-таки скажет «да».

– О, она никогда не скажет «нет», но и «да» она тоже никогда не скажет! Ему лучше принять ее молчание за знак согласия. Вот уж не думала, что доживу до того, чтобы увидеть Мэри Силвер замужем. Скорее уж я могла ожидать, что тридцать девять догматов[29] предадутся флирту. Впрочем, она такая милая – золотой человек. Я буду считать, что твоему троюродному брату очень повезло, если он сумеет уговорить ее.

– Интересно, Кейти, где будем все мы к тому времени, когда ты вернешься, – сказала Эстер Дирборн, когда девочки прощались у ворот. – Год – очень долгий срок; самые разные события могут произойти за год.

Эти слова все еще звучали в ушах Кейти, когда она засыпала в ту ночь. «Самые разные события могут произойти за год, – думала она, – и не все оказаться радостными». Она почти пожалела о том, что ей вообще пришло в голову согласиться ехать в Европу!

Но когда на следующее утро она проснулась, ее ждал яснейший из октябрьских дней. С безоблачного неба сияло яркое солнце, и дурные предчувствия исчезли сами собой. Более приятного дня для отплытия и быть не могло.

В город они с Розой отправились пораньше, так как накануне старая миссис Реддинг взяла с Кейти обещание, что перед отъездом та зайдет к ней на несколько минут – попрощаться. Они застали ее сидящей, как обычно, у камина, хотя окна были открыты и в комнату лился согретый солнцем воздух. На столике стояла маленькая корзинка с виноградом, а на ней – букет чайных роз. Это был подарок от матери Розы, который Кейти предстояло взять с собой на борт парохода. А рядом с корзинкой лежало еще что-то – маленький сверточек в тонкой белой бумаге.

– Это мой прощальный подарок, – сказала добрая старая леди. – Не разворачивай сейчас. Подожди, пока будешь в море. И купи на это какую-нибудь маленькую вещицу в Европе на память обо мне.

Благодарная и недоумевающая, Кейти положила маленький сверточек в карман, а затем с поцелуями и добрыми пожеланиями она и ее новые друзья попрощались. Кейти и Роза сели в экипаж и поехали на пристань, остановившись по пути, чтобы взять с собой мистера Брауна. Они немного запоздали, так что времени для прощания оставалось мало, но Роза все же сумела улучить минутку для секретной беседы со стюардшей, которой предстояло обслуживать пассажиров в каютах. Кейти, занятая разговором с миссис Эш и Эми, ничего не заметила.

Ударили в колокол, и огромный пароход медленно попятился, затем развернулся носом в сторону моря и пошел по заливу, оставив Розу и ее мужа на пирсе, все еще машущих носовыми платками. Кейти не отрывала от них взгляда, а когда стало невозможно различить их вдали, почувствовала, что оборвалась последняя нить, связывавшая ее с домом.

И только тогда, когда она разложила свои вещи в маленькой каюте, которой предстояло быть ее домом на протяжении следующих десяти дней, убрала для сохранности свою шляпку и платье на верхнюю койку, прибила к стене свой красно-желтый мешочек с карманами и надела шерстяное платье, свободное дорожное пальто и мягкую фетровую шляпу, которые должны были послужить ей в пути, – только тогда нашла она время, чтобы заглянуть в таинственный сверточек.

Подумать только! Это была большая, красивая золотая двадцатидолларовая монета!

– Какая милая, добрая старая леди! – сказала Кейти и поцеловала монету. – Да как она такое придумала? Не знаю, есть ли в Европе что-нибудь, на что стоит потратить эти деньги?

Глава 4

На «Спартаке»

Очень скоро дорожное пальто и фетровая шляпа снова оказались сняты, так как в море путешественников поджидал встречный ветер и «Спартак» начал испытывать сильную килевую качку. Все непривычные к морю пассажиры были рады укрыться в каютах и упасть в свои койки. Миссис Эш и Эми были среди первых жертв морской болезни, а Кейти, после того как помогла им устроиться в их каюте, почувствовала такое головокружение и дурноту, что, не в силах сидеть ни минутой дольше, поспешила в собственную каюту.

По мере того как приближалась ночь, ветер и волнение на море все усиливались. «Спартак» пользовался дурной славой ужасного «укачивателя» и, казалось, был твердо намерен оправдать свою репутацию в этом плавании. Вниз, вниз, вниз скользил огромный корпус судна, пока у Кейти не захватывало дух от страха, что он, может быть, никогда не выпрямится, затем медленно, очень медленно корпус начинал подниматься и двигался вверх, вверх, вверх, пока наклон в противоположную сторону не становился столь же пугающим. В общем и целом, Кейти предпочитала, чтобы та сторона корабля, где находилась ее каюта, перемещалась вниз, так как тогда легче было удержаться в койке – иначе ей постоянно грозила опасность вывалиться на пол. Ночь казалась бесконечной, так как Кейти слишком боялась падения, чтобы заснуть по-настоящему, и спала лишь урывками. А когда забрезжил рассвет и она взглянула на море через маленькое круглое стекло иллюминатора, перед ее глазами предстали только серые бушующие волны, серое небо, летящие брызги и дождь.