Евангелие от Тимофея - Юрий Брайдер

Все миры отделены друг от друга невидимыми, но непреодолимыми стенами. Мы не знаем, есть ли в этих стенах двери и какими ключами они открываются. Но в любых стенах есть слабые места: трещины, норы, выбоины. В принципе, их можно отыскать, вычислить, нащупать вслепую. Многие из них, кстати, давно известны.

Совершенно достоверным фактом можно считать существование межпространственного перехода где-то в глубинах озера Лох-Несс. Через него в наше измерение нередко проникают странные существа, якобы похожие на древних плезиозавров, а на самом деле похожие только на самих себя. Мутная и холодная вода шотландского озера не позволяет им ни долго жить, ни размножаться. Где-то в Гималаях существует место, в котором наш мир соприкасается с другим миром, населенным косматыми, неуклюжими гоминидами, прозванными шерпами «йети». Появление гиппогрифов, цилиней, сирен и морских змеев, страшные и загадочные эпидемии, время от времени обрушивающиеся на землян, феномен Бермудского треугольника, озеро Вражье в Тюменской области, башня Призраков в Тебризе, старомосковская богадельня на Кулишках, квартира харьковчанки Брыкиной, оазис Юм в Антарктиде, НЛО, загадочные исчезновения людей и всевозможные необъяснимые феномены, считавшиеся раньше колдовством и морокой, — все это следствие взаимодействия разных миров.

Не исключено, что некоторые личности, память о которых навечно сохранила история: Саргон Древний. Шакьямуни, Иосиф Флавий, йог Патанджали, Нострадамус, Калиостро, Гарри Гудини — были на нашей планете всего лишь случайными гостями.

Таких людей, как я, немного. По крайней мере, я знаком со всеми, а память у меня неважная. Несведущий народ зовет нас «контактерами», «рейнджерами» и даже «охотниками за привидениями». Все эти клички или приблизительны, или высокопарны. Нам они не нравятся. Сами себя мы называем пролазами (синоним здесь — проникать, а отнюдь не ловчить. Прошу не путать!)

Это не профессия, не увлечение, а, скорее, образ жизни. Ты должен быть пролазой не с девяти до восемнадцати, а все двадцать четыре часа в сутки. Вся наша жизнь посвящена одной цели. Каждый из нас обязан постоянно быть наготове.

Нас никто не принимает всерьез, но зато никто и не мешает. Фактор существования бесчисленного количества сопредельных пространств (ансамбля миров, как говорим мы) не занимает внимание широкой общественности. Мало ли кругом всяких чудаков! Если одни, рискуя жизнью, лазают по отвесным скалам, а другие в утлых лодочках сплавляются по горным рекам, почему бы третьим не заняться исследованием подступов к «тому свету»?

Главным критерием отбора для пролазы является не смелость, не бицепсы, и даже не ум, а неприметность. Да-да, именно неприметность. Ум можно обострить учением, бицепсы накачать тренингом и анаболиками, а особая смелость нам вообще ни к чему. Зато неприметность — редчайший дар. Примерно то же самое, что абсолютный музыкальный слух или способность к левитации. Его не купишь, не разовьешь и не воспитаешь.

Чтобы все это стало понятным, начну с антитезы. Вам, несомненно, приходилось встречать людей, на которых сразу обращаешь внимание, вне зависимости от того, красивы они или уродливы, молоды или стары, во что одеты и кем окружены. Именно из этой среды выходят политики, знаменитые актеры и брачные аферисты. Именно эти люди украшают обложки журналов, рекламные проспекты, предвыборные плакаты и картотеки Интерпола. Отношения с судьбой у этой публики всегда были сложными — головокружительные взлеты нередко сменялись не менее головокружительными падениями, а иногда и мертвыми петлями.

Гораздо менее известна другая категория людей, наделенная от природы диаметрально противоположными качествами. На них никогда не задерживается взгляд, негромкие слова их никому не интересны, даже если один из них случайно отдавит вам ногу, это не вызовет особой реакции. Из людей неприметных получаются добычливые охотники и первоклассные разведчики. Никогда не верьте, что гениями шпионажа были супермены типа Джеймса Бонда или Штирлица. Совсем наоборот. Все великое на этой хоть и малопочтенной, но весьма необходимой стезе совершено личностями тихими и незаметными. Такими тихими и такими незаметными, что даже имен их не сохранилось в архивах. Неумолимые Мойры относятся к подобному люду снисходительно — мы одинаково защищены и от лукавых улыбок Фортуны и от пинков злого Рока.

Как я уже говорил, жизнь пролазы — это вечное ожидание. Кто-то другой корпит в архивах, опрашивает очевидцев, носится по городам и весям в погоне за слухами и небылицами, пытается установить с иными мирами телепатический контакт, проводит тончайшие инструментальные измерения.

И лишь когда все сомнения остаются позади, когда желанная цель достигнута, когда точно определено место межпространственного перехода — наступает наша очередь. Только мы одни имеем право покидать пределы родного мира.

Вот здесь-то и должна пригодиться наша неприметность — природный дар, без сомнения, универсальный для любых измерений. Никакая маскировка, никакая выучка ниндзя, никакие технические средства, вроде пресловутой шапки-невидимки, не смогут помочь в совершенно незнакомом мире, где аборигены, к примеру, способны видеть в тепловом диапазоне или обладают метапсихическим чутьем. Пролаза должен казаться своим и среди белых и среди черных, и среди троглодитов и среди современников Шекспира. Ничего страшного, если его примут за урода, безумца, изгоя. Главное, чтобы в нем не разглядели опасного чужака, коварного соглядатая.

Единственное наше снаряжение — плащ неопределенного цвета и покроя, которому при некотором умении можно придать почти любую форму. Обувь запрещена самым строгим образом. Босые ноги вызывают куда меньше подозрения, чем ботинки незнакомого покроя.

Отпечатки босых ступней на чистом ноябрьском снегу как раз и было то самое последнее, что я оставил после себя в нашем мире. Две полосатые вешки обозначали место предполагаемого межпространственного перехода, кроме того, я мог ориентироваться на телепатические сигналы Клопа, одиннадцатилетнего мальчишки, самого сильного экстрасенса нашей группы, уже второй час кряду державшего этот переход под контролем. («Кто-то живой там есть, — сказал он, облизывая измазанные шоколадом пальцы. — Может, люди, а может, и не люди… Дурдом какой-то. Я бы туда не пошел».)

У вешек меня поджидал Архимед, шеф наших технарей. В руках он с видимым напряжением держал короткое, метра два длиной, фиберглассовое удилище. Вокруг лежали раскрытые рюкзаки с приборами, мотки провода, всевозможный инструмент.

— Ну и как? — с любопытством спросил я.