Управление случайностями - Екатерина Тильман

— Ну, из тех, кто прошел полную программу обучения, кто специально «натаскан» на нетрадиционные исследования. Их только лет восемь назад начали в СБ набирать, молодежь заманивать... До этого-то просто переучивали психологов...

Юля с сомнением покачала головой. Романтик-идеалист в таких условиях обязательно кинулся бы в бой, а не отсиживался бы молча в углу! Нет, тут что-то другое... Но она не стала спорить с Тонечкой: какая разница, в конце-то концов, если знакомство все равно не состоялось! Ее волновало другое: почему все остальные вели себя так агрессивно? Странно это было для обычно спокойной и доброжелательной к новичкам компании...

Тонечка удивилась вопросу:

— А ты не поняла? Очень просто: он изучает парапсихологию, то есть человеческую душу в крайних, самых сильных проявлениях. Запретная тема... в каком-то смысле! Потому что все мечтают жить в полную силу, но почти все прячут эти мечты даже от самих себя...

Это спокойное разъяснение буквально обожгло Юлю: все мечтают о «крайних проявлениях души»! Но мечтать — это одно... Мечты забываются, оттесняются заботами, стираются разочарованиями. А что делать тому, кто испытал ни с чем не сравнимое вдохновение, заглянул в запретную для большинства область — и все только для того, чтобы дверь туда безжалостно захлопнулась?! Забыть об этом? Черта лысого, такое не забывается!

— Что мне делать?! — почти закричала Юля. — Что мне делать? Я не могу так больше!

Тонечка была невольной виновницей произошедшего — так неужели она не найдет выхода?

«Не найдет, — поняла Юля, едва взглянув ей в лицо. — Могла бы — нашла бы давно, а не дарила бы мне билеты на модные премьеры, чтобы отвлечь от тоски...»

— Это надо пережить, — тихо сказала Тонечка, и Юля буквально ощутила ее участие, — это надо пережить, другого выхода нет. Пройдет год-другой...

— Что?! Ждать два года? Чего?! — в ужасе воскликнула Юля. Срок, указанный Тонечкой, показался ей просто бесконечным: если за два месяца можно так известись от тоски, то что же говорить о двух годах?..

— Ты как ребенок, честное слово! — грустно улыбнулась Тонечка. — Разве год — это много?

— Ну и что изменится за это время? — мрачно поинтересовалась Юля.

— За это время ты либо забудешь о своем слишком ярком переживании, либо...

Тонечка замолчала, и Юля почувствовала ее нежелание говорить дальше.

— Либо что?! Говори, раз уж начала!

— Ну... ты научишься управлять своим вдохновением. Найдешь область применения для него. И будешь счастлива, гораздо счастливее многих...

Юля задумалась. Тонечка говорила так, словно сама пережила когда-то нечто подобное. А что, наверное, так оно и есть! «Найдешь область применения своему вдохновению...» Например, предсказывать судьбу, заглядывая в будущее! Разве Тонечка не испытывает при этом недоступные большинству ощущения?!

Но у Юли-то нет никакого особого дара. Она случайным образом оказалась в переплетении парапсихических реалий — просто потому, что, не вняв предостережениям, слишком приблизилась к настоящей эсперке!

«Нет, — подумала Юля, — у меня один выход: забыть обо всем. Об этой проклятой дружбе, о предсказаниях, о запретном вдохновении. У меня останется знание психологии, тантрические танцы — разве этого мало? А сдавать экзамены я смогу и без помощи чужого ясновидения...»

Но начавшаяся учеба придавила Юлю совсем уже невыносимой тоской. Разрыв с Тонечкой тоже переживался болезненно — хотя расстались они спокойно, согласившись, что так действительно будет лучше.

— До встречи в следующей жизни! — пошутила на прощание Тонечка. — Надеюсь, в другом воплощении мы все же узнаем друг друга...

«Как она всегда спокойно говорила о смерти, — не раз думала Юля. — Конечно, она верит в бессмертие души, и ей легко... Но кто знает, не буду ли я счастливее в своем следующем воплощении?..»

Однако сама Юля не могла думать о самоубийстве всерьез — слишком страшным казался такой поступок. Да и как это сделать быстро и безболезненно? Смазать лезвие новокаином и перерезать вены? Отравиться снотворным? Прыгнуть с крыши?..

Во всех этих способах Юлю отвращало одно: унизительный страх последнего шага. Проще говоря, те несколько минут, когда предстоит быть еще живой, но уже приговоренной...

Но судьба, видимо, твердо решила испытать ее на прочность. Удар был неожиданным и оглушающим: в очередной пьесе институтского театра роли для Юли не нашлось...

И если бы дело было в ее способностях или особенностях роли! Так нет же, ее просто отвергли, даже не потрудившись толком объяснить причину. «Ты не подходишь», «ты и так-то еле учишься, чтобы еще тратить время на репетиции», «тут не танцевать надо, а думать и чувствовать»...

Проплакав весь вечер, Юля с беспощадной ясностью поняла, что если удача уходит, то уходит полностью. Она не могла представить себе, как появится завтра на занятиях, как будет выслушивать удивленные вопросы и невыносимо сочувственные утешения. А кое-кто и откровенно обрадуется — тот же Игорь, с некоторых пор он Юлю просто не выносит...

К кому она могла пойти в такой ситуации? Поехать домой? Но родители никогда не относились всерьез к ее театральным увлечениям, не говоря уже о парапсихологии, так что бесполезно искать у них утешение! В общем, Юля поняла, что только одному человеку во всем мире может доверить свою боль...

...Тонечка тоже выглядела не лучшим образом, словно после болезни, и ходила слегка прихрамывая. Юлю она встретила без малейшего удивления, как будто ждала. Молча усадила в кресло, закутала в шерстяной плед, напоила чаем с какой-то душистой травой. И с этими простыми действиями она создала вокруг такое ощущение покоя, что через несколько минут Юля почувствовала, что уйти отсюда она не сможет — да и зачем уходить? Тонечка наверняка знает легкие способы самоубийства... и это избавит Юлю от необходимости просыпаться завтра, вспоминать о пережитом унижении, как-то там еще трепыхаться...

...Тонечка не удивилась просьбе. Она ни о чем не спрашивала — только долго вглядывалась в лицо подруги, словно стараясь увидеть нечто большее, чем даже обычное будущее.

Юля испуганно притихла: происходящее неожиданно обрело жутковатую определенность... и похоже, Тонечка давно знала о таком исходе! Но неужели она всерьез согласится помочь?!

Но Тонечка, похоже, все воспринимала всерьез...

— Ну, что же, — сказала она наконец. — Если ты так решила... Ты ведь окончательно решила, да?

— Да, — словно помимо воли прошептала Юля.

— Тогда я пойду с тобой! — твердо произнесла Тонечка. — Нельзя не признать, что я тоже виновата в случившимся с тобой.

Впервые при Юле она достала из стола пачку сигарет, закурила. Юля тупо смотрела на серые пласты дыма, колышущиеся перед глазами... И какой у Тонечки был ровный зачаровывающий голос!

— Ничего ужасного тут нет, — говорила она негромко, словно бы самой себе. — Чтобы чего-то достичь, надо возвращаться на землю неоднократно... Если хочешь сказать что-то новое, повтори это раз десять, а то решат, что ты просто оговорился... Башмачок Исиды избавляет от боли, только не каждый может его заслужить...

От странных речей кружилась голова, и Юле казалось, что она уже не в этом мире, что ее уже нет — или наоборот, она только сейчас появилась! Тонечкин перстень разливал мерное сияние, от него трудно было оторвать взгляд, и Юля хотела, чтобы все это продолжалось бесконечно...

— В этом мире нужен только фиолетовый цвет, а остальные лишь приводят к нему, приводят и угасают... Но падать всегда больно, и все больнее и больнее с каждым разом... Ты будешь счастлива, если не испугаешься, если не шагнешь назад... Никто никогда ничего не забывает...

Наконец Тонечка замолчала. Тогда Юля, уже совершенно опьяненная, подняла голову, посмотрела ей в глаза — и отшатнулась от увиденного. Жесткий испытующий взгляд, от которого очарование смерти пропало начисто, как не бывало!

— Ты... ты что? — с трудом спросила Юля.

— Ничего, — ответ прозвучал подстать взгляду, — скоро отправимся в другое воплощение!

— А... как это случится?

Тонечка издевательски усмехнулась:

— Здесь включена неисправная ВЧ-печка. Скоро мы задохнемся от электронного газа!

Холодное бешенство окончательно смыло с Юли остатки наваждения. Она вскочила, еще нетвердо держась на ногах, влепила садистке-предсказательнице увесистую пощечину и стремительно выбежала из комнаты...

«Это уже слишком, — крутилось у нее в голове, — так не шутят даже в сумасшедшем доме!»

Юля не думала больше о самоубийстве: любая, даже самая отдаленная мысль о нем напоминала пережитое ожидание смерти, и как будто снова звучал холодный издевательский голос: «Скоро мы задохнемся от электронного газа!».

Но зачем Тонечка так жестоко подшутила над ней? Зачем?! Неужели настолько презирает? Неужели правду говорят об эсперах — нормальные, мол, люди для них все равно что обезьяны... Да, но ведь Юля чувствовала, что Тонечке было интересно с ней, не могла же она так ошибаться?!