Зелёный ужас. - Эдгар Уоллес

У Оливы Крессуелл виднелся свет — значит, она была дома, комнаты Белла были погружены во мрак. На это обстоятельство обратил внимание доктор Гардинг.

— Итак, Уайт, вы решились? — спросил он.

— Я… э… я… да… нет… — мямлил осторожный предприниматель. — Сорок тысяч — это уйма денег. Это, можно сказать, состояние.

— Вы собрали эту сумму?

Мистер Уайт постарался уклониться от прямого ответа.

— Мой банкир занялся распределением дивидендов… Я… Деньги лежат в банке. Но прежде, милый доктор, простите мне мою осторожность, я бы хотел ознакомиться с некоторыми подробностями вашего чудесного плана — я заранее уверен в том, что он чудесен.

Доктор налил в стаканы виски и предложил гостю последовать его примеру.

— Нет. Вино обманывает, — сказал тот. — Никогда я не прикасался к напитку более крепкому, чем сидр. — Прошу вас, не обижайтесь на меня.

— И всё же, как мне помнится, вы располагали акциями Северного общества винокуренных заводов, — иронически заметил доктор.

— Это было, — решительно заявил Уайт, — чисто деловым обстоятельством. Дело остается делом и нужно уметь использовать слабости своих собратьев.

— Что касается моего плана, — заметил доктор, меняя тему разговора, — то я вынужден вас просить доверить мне свои деньги, не требуя объяснений. Могу вам обещать, что вы увеличите ваш капитал в сотню раз. Очевидно, вас в этом уверяли не раз. Я даже не предлагаю вам никаких гарантий. Возможно, мне понадобятся ваши деньги, но, надеюсь, что этого не случится. Во всяком случае это возможно. Но так или иначе, мне необходимо располагать ими в самом ближайшем будущем: не позже завтрашнего утра они должны быть у меня.

Доктор Гардинг все время взволнованно расхаживал по комнате, бросая Уайту отрывистые фразы.

— Должен вам сказать, — продолжал он, — что мой план, поскольку на свете существует закон, незаконен. Я не хочу, чтобы вы истолковали мои слова ложным о разом. Для вас, если вы мне доверите свои деньги, не ведая о моих намерениях, в этом нет ничего опасного. Всю ответственность я принимаю на себя. Но вне зависимости от вашего решения я прошу вас никому и ни при каких обстоятельствах не называть моего предприятия…

— Синдикат «зелёной пыли»? — боязливо переспросил Уайт. — Но что такое «зелёная пыль»?

— Я предложил мой план целому ряду правительств. И все они испугались его. Они боялись, что о нем станет известно Лиге Наций. Если мой план удастся, то я буду располагать неисчислимыми богатствами.

Уайт приподнялся, схватился за шляпу и поспешил заявить:

— Доктор Гардинг, вы можете быть уверены в том, что я оправдаю оказанное мне доверие. Я предпочту, чтобы вы мне никаких подробностей о том, что касается вашего плана, не рассказывали. Особенно в части того, что является в нем законным и незаконным. — И он засунул руку за сюртук, что было, по его мнению, очень величественным жестом. — Мы забудем обо всем, кроме того, что я согласен вложить сорок тысяч фунтов в синдикат…Э… синдикат, занимающийся постройкой образцовых домов для рабочих. И в доказательство солидарности моих желаний я сегодня пошлю вам по почте чек на указанную сумму. Спокойной ночи, доктор.

Он пожал ему руку, надел шляпу и направился к дверям. Отворив дверь, он столкнулся на пороге с человеком, в это мгновение прикоснувшимся к кнопке звонка. Оба испугались.

— Прошу прощения, — пробормотал Уайт.

Гардинг злобно посмотрел на своего посетителя.

— Входи, болван, — процедил он сквозь зубы и втолкнул человека в комнату. — Почему ты покинул Шотландию?

— Ненавижу Шотландию, — прохрипел вошедший. — Нечего прятать парня в этих противных горах. Это ни к чему хорошему не приведет.

— Когда ты приехал? — переспросил Гардинг.

— Сегодня, в семь часов вечера. И ехал третьим классом. Разве не странно, что такой человек, как я, и едет третьим классом с простыми людьми? Я готов порвать их на куски.

Доктор наблюдал за грубым испитым лицом посетителя, разглядывал его вялый безвольный рот и нелепый, неизвестно зачем болтавшийся на черной тесьме монокль.

— Тебе не следовало приезжать сюда, — заявил он ему. — Я наметил твой отъезд в Канаду на следующую неделю.

— Я не поеду, — ответил пришелец, выпил виски и вытер губы грязным платком. — Чего ради я буду скрываться и прятаться как какой‑нибудь…

— Как какой‑нибудь беглец из тюрьмы, — закончил за него доктор, — или как человек, которого разыскивает полиция трех стран за множество преступлений — от поджогов до убийства.

Пришелец скорчил недовольную гримасу.

— Если бы я не был таким пьяным идиотом, — заметил он более мягко, — ты бы никогда не узнал об этом. Черт тебя побери! Я сошел сума. Ты был у меня в руках. Я видел, как ты пытался из него выжать какую‑то тайну. И как ты его пырнул кинжалом. Я видел…

— Молчи! — прошипел Гардинг. — Эти стены имеют уши.

— Но зато здесь нет окон, через которые можно было бы что‑нибудь увидеть, — злорадствовал пришелец. — А я видел! Видел, как он воспрянул, как бросился за тобой и как ты пырнул его кинжалом для того, чтобы он замолчал. Ты убил его, милый доктор!

Гардинг знаком велел ему замолчать.

— Твое счастье, что ты меня нашел в ту ночь, — продолжал оборванец. — А то я бы выдал тебя.

— Тебе нечего сожалеть о том, что я тогда встретил тебя, Джексон, — сказал доктор. — Полагаю, ты припоминаешь это имя?

— Припоминаю, — ответил пришелец. — Джексон. — Сын Джека, неплохое имя. Во всяком случае имя это достаточно хорошо, для меня, а? Да, ты отыскал меня и позаботился обо мне. И я очень сожалею об этом.

— Неблагодарный идиот! — сказал Гардинг. — Я спас твою голову, спрятал в Истбурне, когда полиция искала тебя по всему Лондону.

— Меня искала? Какая выдумка! Какая гнусная выдумка! Великий Боже!

— Не дури. Кому бы поверили — мне или тебе? А теперь потолкуем серьезно. В следующий четверг ты отплывешь на пароходе в Квебек.

И он начал инструктировать оборванца рядом. Тот внимательно слушал, временами прикладываясь к бутылке, и в конце концов согласился на предложение доктора.

В соседней квартире Олива Крессуелл погрузилась в работу. Ей очень хотелось закончить свой список владельцев гостиниц, чтобы на следующий день предъявить его Беллу.

«Какие существуют на свете забавные имена, — подумала она, — Скоббс из Ротегауля, Скоббс». Белл рассмеялся, когда она указала ему на это имя.

— Случайно, — сказал он, — мне известен этот мистер Скоббс. В Америке он считается весьма состоятельным господином. Ионе Скоббсу принадлежат «Отель Скоббса» в Стерншнун‑сити, «Белльвю» в Багтерзасе, «Паласт‑отель» в Портедже.

Дописав последний лист, Олива скрепила бумаги металлической скрепкой и зевнула. Затем разделась и собралась ложиться спать. Она подумала о том, не суждено ли ей во сне увидеть этого таинственного Скоббса или бледного большеголового человечка. И решила проверить, хорошо ли заперта входная дверь. Подошла к двери и замерла в изумлении: через вентилятор до нее доносились голоса. Она услышала голос доктора и еще один незнакомый.

— Тебе нечего заботиться, я помню обо всем.

— Великий Боже!

Доктор в ответ пробормотал что‑то невнятное.

— Да, да… Отель Скоббса в Ротегауле… Знаю, знаю… А теперь спокойной ночи, дружок…

Хлопнула дверь, и по лестнице кто‑то зашагал почти неслышно. Олива застыла в изумлении.

7

Оливе расхотелось спать. Лечь в таком состоянии в постель значило провести еще одну бессонную ночь. Она надела халат и решила почитать на сон грядущий. При иных условиях книга захватила бы её внимание, но сейчас её голова была занята другими мыслями. По ту сторону стены находился некто, столь странным образом ворвавшийся в её жизнь. Был ли он дома в этот поздний час? Каким образом он проводил вечера? Несомненно, он не из тех, кто заполняет досуг карточной игрой или шатанием по барам.

Неожиданно она услышала глухой стук из‑за стены. Значит, Белл был дома — вместо того чтобы лечь спать, он, по‑видимому, вколачивал гвозди в стену. Бумм, бумм, бумм, пауза, бумм, бумм, бумм…

Глухие долгие удары были как бы вызваны ударом кулака в стену, а короткие и отрывистые были ничем иным, как постукиванием пальцами. Стук повторился.

В этих стуках была какая‑то последовательность, и неожиданно Олива уловила их смысл — это были сигналы, передаваемые по азбуке Морзе. «О. К.», — выстукивал Белл. О. К. — её инициалы.

Она трижды постучала в стену пальцем, стукнула ладонью и снова несколько ударов пальцем. Она просигнализировала: «Понятно».

Постукивание возобновилось, и она, взяв карандаш и бумагу, принялась записывать странное послание: «Очень важно. Не употреблять мыла. Принести его в контору».

Таково было содержание этой своеобразной телеграммы Белла.

Она усмехнулась. От Белла можно было ожидать чего‑нибудь более остроумного. Она простучала «понятно» и легла в постель.