Зелёный ужас. - Эдгар Уоллес

— Очень тонкая выдумка, — заметил он.

— Я уже прочел эту историю, — ответил инспектор. — Полагаю, что у нас имеется достаточно данных для того, чтобы арестовать доктора. На каменной плитке сохранились следы лекарства.

Белл покачал головой.

— Обвинение осталось бы недоказанным. Какие имеются у вас доказательства? Гардинг случайно уронил таблетку лекарства. Единственным веским доказательством была бы возможность установить, что это он подсунул покойному цианистый калий. А как вы это докажете?

— Что именно побудило его на это убийство?

— На сей счет может быть множество различных предположений, — ответил Белл, шагая по комнате. — Но в одном я убежден: Миллинборна убил доктор. Гардинг убил его, потому что ему удалось за время отсутствия Китсона выудить у убитого какую‑то тайну. Гардинг был уверен, что к нему не вернется сознание. Но организм Миллинборна оказался сильнее, и он заговорил. Тогда Гардинг, боясь, что умирающий разоблачит его, ударил его кинжалом в сердце.

— Нечто похожее произошло и в «Гранд Аллиансе». Человек теряет сознание, доктор оказывает ему первую помощь и заставляет принять лекарство. Лекарство это безвредно, а через пять секунд больной мертв. Вскрытие показало, что пациент Гардинга отравлен, и в кармане Джексона обнаруживают цианистый калий. Кто такой Джексон? Разумеется, то же лицо, которое оказалось невольным свидетелем смерти Джона Миллинборна.

— В третий раз Гардингу не удастся уйти. Если он будет присутствовать и при третьей смерти, то это нельзя будет объяснить простой случайностью.

— До третьего случая дело не дойдет. Гардинг не дурак, — сказал коротко Белл.

— Все это более чем странно, — заметил полицейский инспектор. — И самое странное, что министерство иностранных дел предписывает нам оказывать вам, не причастному к органам дознания и полиции, всяческое содействие. Собственно говоря, к чему сводится вся эта история?

— Эта история сводится к величайшему преступлению в мире, — ответил Белл. — Если Гардингу удастся осуществить свой план, то он принесет нищету и смерть тысячам людей, это преступление опрокинет множество сильнейших предприятий и будет иметь последствия громадной важности для целого ряда правительств.

— Боже! — вскричал полицейский инспектор. — Вы ведь шутите?

— Я никогда не говорил ничего более серьезного и никогда не был в столь малой степени расположен шутить, — возразил Белл. — И потому я бы желал, чтобы полиция не проявляла излишнего любопытства, пытаясь выяснить, что скрывается за всем этим. Но в одном смею вас заверить — перед вашими глазами развертывается самое гнусное и самое большое преступление, когда‑либо измышленное гениальным преступником. В настоящую минуту этот изобретатель дьявольского плана находится в весьма стесненном положении: для того чтобы продвинуть свое дело, ему необходимы деньги и, чтобы раздобыть их, он пойдет на все. Пока что он ухитрился занять сорок тысяч фунтов у фирмы Понсонби.

Инспектор Мак‑Нортон свистнул от удивления.

— Он знает множество способов, как раздобыть деньги. Но в тот день, когда в его руках окажется достаточное их количество для того, чтобы осуществить свой план, — спокойно закончил Белл, — я убью его.

— Что вы говорите! — ужаснулся инспектор.

— То, что вы слышите, — заметил Белл. В дверь постучали. — Я попрошу вас остаться у меня, — обратился

Белл к инспектору. — Вам придется познакомиться с моим гостем.

Он отворил дверь и впустил в комнату худого, седоволосого господина с аскетическим лицом.

— Мистер Китсон, полицейский инспектор Мак‑Нортон, — представил он друг другу мужчин.

— Итак, наш друг доктор снова принялся за работу, — нервно заметил Китсон. — Что господину инспектору уже известно о нем?

— Почти все, — ответил Белл.

— Почти все, — подтвердил, улыбаясь, инспектор. — Единственно, о чем я не осведомлен, так это об этой самой «зелёной пыли».

— Об этом и мне ничего не известно, — заметил Китсон и вопросительно взглянул на Белла. — Но, должно быть, настанет день, когда Белл и об этом расскажет нам. Впервые мистер Белл увидел «зелёную пыль», когда был занят тем, что защищал мисс Крессуелл.

— Эту особу, которая присутствовала при смерти Джексона? — переспросил полицейский.

— Я не вижу основания для того, чтобы скрывать от вас, кто‑собственно эта особа. Эта девушка, известная под именем мисс Крессуелл, на самом деле — внучка Джона Миллинборна. её мать вышла замуж за негодяя, который обобрал её. Его имя было Предо.

— Предо! — воскликнул полицейский инспектор. — Но ведь Джексона звали Предо. — Джексон, или Предо, был её отцом, — пояснил Китсон. — Мы полагали, что он умер, но на самом деле оказалось, что он был сослан на каторгу и после войны в числе амнистированных получил возможность вернуться в Европу. Это он был свидетелем смерти Джона Миллинборна, к которому направлялся в тот злосчастный день, и это ему выпало на долю встретиться незадолго до своей смерти со своей дочерью.

— Неужели он узнал свою дочь?

Вместо ответа Китсон показал своим слушателям два снимка. На одном была сфотографирована женщина дивной красоты, одетая так, как одевались четверть века тому назад, на другом — мисс Олива в современном костюме.

— Действительно, поразительное сходство, — заметил Китсон. — Поэтому Джексон воскликнул «Мэри» — так звали его покойную жену. Миллинборн завещал все свое состояние мисс Оливе, но взял с меня слово, что я сохраню его завещание в тайне и объявлю его волю только после тога, как девушка выйдет замуж. Бедняга Миллинборн боялся, что она попадет в руки какого‑нибудь охотника за приданым. В этом‑то и заключалась тайна несчастного Миллинборна, которую выпытал у него Гардинг. С тех пор Гардинг прилагает все усилия к тому, чтобы жениться на девушке. Я полагаю, что он имеет только одно желание — овладеть её деньгами. При содействии находящегося на грани разорения Уайта ему удалось познакомиться с этой девушкой и уговорить её переселиться в дом, где она оказалась под надзором.

— В этом, должно быть, и кроется разгадка пребывания здесь Белла, — пошутил инспектор.

— Совершенно верно, — заметил Китсон. — Я выписал мистера Белла из Нью‑Йорка и поручил ему охрану мисс Оливы и надзор за Гардингом.

— Но почему вы не хотите рассказать обо всем этой девушке? — спросил полицейский.

— Я думал об этом, но тогда мне пришлось бы нарушить данное умирающему слово, — сказал Китсон и обратился к Беллу. — Может, как‑нибудь удалить девушку из поля деятельности этого человека? Почему бы вам не перевести ваше бюро в Нью‑Йорк?

— Я не могу этого сделать, — ответил Белл, — потому что дело о «зелёном ужасе» значительно важнее всего того, что связано с мисс Крессуелл.

Китсон нахмурился.

— Белл, я не особенный любитель подобных заявлении.

— Да и я их не люблю, — заметил Белл. — Но мне кажется, что, оставаясь здесь, я смогу одновременно и защитить девушку, и разрушить замыслы Гардинга.

Китсон удовлетворился объяснением Белла и изъявил желание повидать Оливу.

— Что ж, — ответил Белл, — это осуществимо. Я скажу ей, что вы заинтересованы её работой и представлю вас под именем Скоббса.

— А кто такой этот Скоббс?

— Скоббс — обладатель множества гостиниц в Канаде. На мой взгляд, он всего лишь безобидный делец, но мисс Крессуелл заинтересовалась его фамилией, — улыбнулся он.

— Скоббс, — медленно проговорил адвокат. — Почему‑то и мне кажется, что я где‑то слышал эту фамилию.

Полицейский инспектор собрался. уйти, но Белл движением руки задержал его.

— Останьтесь, Мак‑Нортон, быть может, когда-нибудь я сам окажусь в затруднении, и вам придется принять на себя заботы об этой девушке. Поэтому будет лучше, если и вы с ней сейчас познакомитесь.

Белл вышел на лестницу и позвонил девушке. На его звонок никто не откликнулся. Казалось, в квартире никого не было. Белл посмотрел на часы: девять часов вечера — Белл отчетливо слышал, как два часа тому назад Олива пришла домой.

— Странно, — подумал он. — её нет дома, а ведь я просил в ближайшие дни не выходить из дома вечером.

Он прошел в свою спальню, открыл окно, ловко перебрался на пожарную лестницу, оттуда на маленький балкончик, примыкавший к спальне Оливы, и проник в её квартиру.

Он зажег свет и к своему удивлению увидел, что на кровати лежат её пальто и шляпа. В квартире царил образцовый порядок, и всё же несколько ничтожных признаков указывали, что здесь происходила какая‑то борьба. Он поднял с пола туфельку Оливы — ремешок её оказался порванным. Циновка, разостланная у двери, съехала набок, а выше, у косяка, он увидел две продольные царапины — казалось, девушка пыталась удержаться за косяк, а кто‑то пытался увлечь её из комнаты.

В воздухе чувствовался еле ощутимый сладковатый запах эфира.

На письменном столе он увидел неоконченное письмо, адресованное ему: