Очень полезная книга - Юлия Федотова

– Думаешь, у меня не промокают? Это же парадные ровверские ботфорты, в них только на конный парад выезжать. Или там на бал, если голенище подвернуть…

– Зачем же ты их в сосисочную лавку напялил? – спросил Иван с глупым раздражением.

– Ну-у зачем! Потому что по дороге в мясную лавку живет одна… неважно. Короче, когда я прохожу мимо, она смотрит в окно и машет мне рукой. Вот мне и хотелось… – он не сразу подобрал нужное слово, – …выглядеть! – И не упустил повода упрекнуть: – Я же не знал, что ты мня уволочешь.

– Опять я виноват!

– А кто же еще?

Они шли по улице, выбирая, куда бы постучаться. Но одинаково грязно было везде, и от всех дверей тянуло чем-то кислым. «Вот угодили так угодили! Убожество какое! Это надо же так погано жить! Безобразный мир», – думал с возмущением Иван (просто как-то не случалось ему бывать по осени в селах собственного отечества, иначе он был бы менее категоричен в суждениях). Кьетт же смотрел на вещи иначе: «А что, неплохо живут! Войны нет!»

…Когда измученный дорожными невзгодами странник заходит в незнакомое село, чтобы разжиться едой и одежей, у него есть два варианта: либо там живут добрые люди, которые его накормят-напоят, оденут и приютят бесплатно, либо обитают жлобы, которые заставят его, за неимением денег, еду и обноски отрабатывать. К каждому из двух вариантов наши товарищи по несчастью морально подготовились и даже прикинуть успели, какие услуги можно предложить аборигенам, окажись они скупыми по натуре. Иван, к примеру, рассчитывал на работу физическую: ну там дров наколоть на зиму, сарай поправить, борону починить, вырыть колодец, в кузне молотом помахать (к слову, из этого перечня он в жизни своей мало что делал раньше, но почему-то уверен был, что справится со всем). Кьетт же, хоть и был с грубым ручным трудом знаком не понаслышке (война многому учит даже тех, кому по рождению совсем другое суждено), а может, именно потому, что был знаком и знакомство это приятным не считал, больше рассчитывал на свои магические способности. В программу подготовки боевого офицера входит курс целительства, очень краткий, сводящийся к оказанию первой помощи, но достаточный для того, чтобы излечить немудреную сельскую хворь – ну там чирей, лишай, понос. Еще можно подрядиться на розыск утерянных предметов, изготовление простеньких амулетов, выведение мелкой нежити. А самое удобное – будущее предсказывать, все равно проверить нельзя.

Но все планы их оказались напрасными, и события стали развиваться по сценарию неожиданному.

От рощи, через пашню, с прытью, удивительной для его почтенного возраста, несся дед, махал руками и орал что есть мочи:

– А-а-а! А-а-а! Вставайте, люди добрые! Демоны! Де-мо-ны-ы-ы!

И бежал из всех дверей народ с дрекольем, и все пути к отступлению были перекрыты мгновенно.

– Демоны-ы-ы!

«Живьем брать демонов!» – почему-то ожидал услышать Иван, но так и не услышал. К большому своему сожалению.

Беснующаяся толпа окружила их широким кольцом, ощетинилась палками, кочергами и кольями, а кое у кого в руках и ножи поблескивали. Но подступиться близко, сжать кольцо пока не решались, топтались на месте.

– Спасибо, осень на дворе, косы в сараи попрятаны! – шепнул Кьетт Ивану, потом принял гордую позу и с потрясающим присутствием духа спросил: – Что за шум, любезные? Отчего непорядок? Какие демоны, где? – Подобный тон, спокойный, снисходительно-надменный, бывает лишь у тех, кто облечен большой властью. Селяне невольно притихли.

– Они, они и есть демоны! – донеслось из-за мужицких спин. Кольцо разомкнулось, пропуская внутрь тощего щипаного старикашку. – Я сам видел! Я все-о видел! Зеркальце мое заветное не обманешь! Из проклятых пустошей вышли они давеча, из самого их нутра! Да! И ведьму Милку вынули из петли, бегает покойница! На своих ногах бегает, как живая, только страшна! Ночью по наши душеньки явится! А все они – демоны! Бей их!

Толпа колыхнулась.

– Назад, смерды! – Не «смерды», конечно, другое слово. Но Иван понял его так.

В дремучие физиономии поселян ударила огненная волна. Только потому, что пленников она не затронула, Иван понял, что источником ее был Кьетт. И ловко выхватил у него из-за пояса нож: пусть творит свою магию, а грубую силу оставит ему.

Одна беда – как раз силой-то особой Иван похвастаться не мог.

В армии он свои полтора года отслужил. Служба была настоящая, к землеройным работам «от забора до обеда» отнюдь не сводилась, и определенные навыки рукопашного боя рядовой Степной приобрел. Но для отражения атаки вооруженной толпы их было явно недостаточно. Потому что не в ВДВ определила его когда-то судьба и не в морпехи, а в добрые старые мотострелки. Он, дурак, еще радовался тогда: повезло, хорошая специальность будет в руках, на гражданке пригодится. Откуда же ему было знать тогда, что в самое ближайшее время не в автомастерской подрабатывать предстоит, а по чужим мирам рыскать!

Все-таки он порезал кого-то – двоих или троих, и Кьетт спалил все деревянное оружие противника. Но численный перевес был на стороне аборигенов, а те, напуганные огнем, хоть и не рвались в бой рьяно, разбегаться и выпускать пленников тоже не собирались. Трудно сказать, чем кончилось бы это дело. Кьетт потом уверял, что, прими оно совсем уж плохой оборот, стал бы не колья-дубины, а людей жечь; но Иван ему тогда не поверил, решил, это слишком уж сложное колдовство.

К счастью, до крайностей не дошло. Из-за спин поселян послышался приближающийся конский топот и ржание, а потом и звучный человеческий голос:

– Что за шум, смерды? Отчего непорядок? Так-то вы господина встречаете?!

Кольцо мгновенно разомкнулось, открывая дорогу. Мужики повалились на колени, носом в землю. Великолепнейший кавалер лет тридцати, сложения самого богатырского, в нестерпимо зеленом костюме прогарцевал мимо них верхом на горячем вороном жеребце, легко постегивая плетью по задранным задам своих подданных, и остановился перед «демонами». Еще несколько всадников, одетых поскромнее, осталось снаружи.

– Кто такие будете, господа? – учтиво осведомился кавалер. По каким-то одному ему ведомым признакам (скорее всего, по раскисшим вдрызг ботфортам нолькра) он сразу принял пришельцев за ровню.

– Демоны энто! – проскулил откуда-то неугомонный старикашка. – Из проклятых пустошей вышли, ведьму из петли вынули – как есть демоны! На погибель нам посланы.

– Цыц! – рявкнул кавалер и звонко щелкнул плетью о голенище. – Молчать, когда не спрашивают! – и потребовал: – Объяснитесь, господа! Что привело вас в земли моего графства?

Кьетт принял вольную позу.

– Ах, граф… простите, не знаю вашего благородного имени…

– Артуас ле Мозвик ле Сампа, граф Сонавриз, – отрекомендовался тот, приподняв зеленый берет с алым пером. А вы…

– Позвольте представиться, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр – и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, к вашим услугам! – Берета у Кьетта не было, пришлось ограничиться невразумительным приветственным жестом.

– Ого! – присвистнул зеленый кавалер, впечатленный длинным перечнем. – Благородно! А спутник ваш…

– Степной Иван Васильевич. – Впервые ему было неловко произнести собственное имя, слишком уж короткое для этих мест.

– Это он, он ведьму вынул! – снова подал голос дед. – Я своими глазами видал.

– Верно? – спросил граф, но гнева в голосе его не было, скорее любопытство.

И тут Кьетт горько вздохнул.

– Ах, граф, это долгая и печальная история! В ранней молодости любезного моего друга кобыла зашибла копытом по темени. Он чудом выжил, но с тех пор изредка бывает не в себе. Вот и теперь принял повешенную за свою любимую, но, увы, покойную ныне жену. Я не успел его остановить…

– Действительно, печально, – молвил граф с состраданием и привычным жестом потер собственное темя.

А Иван мысленно поклялся, что кое-кого сам зашибет, как только представится возможность.

– …Выходит, людишки мои не без причины напали на вас?

– Ни в коем случае не отрицаем этого, граф. Разумеется, все их обвинения в демонизме – это сущий вздор, в чем вы сами имеете возможность убедиться. Но удавленница действительно встала, по недомыслию друга моего. Именно поэтому, чувствуя за собой вину, мы не посмели причинить ущерб вашей собственности и негодование свое обратили исключительно против палок и дубин, но не людей. – Кьетт шпарил как по писаному, невольно восхищая Ивана высокопарным слогом – сам бы он так не смог!

– Как благородно с вашей стороны, господа! – умилился Сонавриз, потому что сам в подобной ситуации с чужим «имуществом» деликатничать не стал бы – порубил, и вся недолга. Ну возместил бы потом ущерб хозяину – подумаешь! – А откуда же вы держите путь, господа, и далеко ли? Не будете ли любезны поведать, а то в наших глухих краях так редко происходит какое-либо движение.