Щепка - Айра Левин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А в этом доме давно живете?
– С самого начала, – ответил он. – Три года.
Они продолжали шагать.
Опять обогнали любители бега трусцой. Промчались подростки в красном.
– Если у вас возникает желание выяснить подробнее, могу добавить: благотворительность не обошла меня стороной.
– С какой стати я должна это выяснять? Вы говорите что-то не то. Каждый волен жить, где хочет. Прекрасный дом, один из лучших в городе.
– Фонд Карнеги – вот в чем дело, – сказал он. – Должен ли я рассказывать вам устав и программу фонда? Поддержка нуждающихся, имеющих отношение к искусству. Оплачивают квартиру, плюс пособие. А дом, кстати, идеально расположен. – Он улыбнулся ей. – На Девяносто третьей улице, прямо за углом – лечебный центр Смитера. Я там находился, когда дом еще строился. – Он посторонился, пропуская двух бегунов. Мужчина и мальчик. У одного на майке – "Слепой", у другого – "Поводырь". Крупными буквами.
Они вышли к эспланаде Девяностой улицы. Спустились по широким булыжным ступеням. Телевизионщики стояли в сторонке, наводя камеру на пешеходов, задирающих головы, чтобы полюбоваться яркой листвой деревьев.
– Ах как мило! – воскликнула она. – Нас покажут в новостях в шесть часов. Вот уж завтра на работе позубоскалят!
– Неужели я так плох?
– Прекрасно знаете, что я имею в виду.
– Не впадайте в панику, – сказал он. – Из любого положения всегда есть выход.
Они прошли мимо телевизионщика – тот направил на них камеру, при этом вскинул вверх руку.
Пересекли Пятую авеню. Пошли вдоль Девяностой улицы, мимо чугунного узорчатого забора, отгораживающего сад музея Купера-Хьюитта.
– Раньше в этом здании был дом ветеранов, основанный Эндрю Карнеги, – сказал он.
– Не знала этого, – заметила она, глядя на особняк из кирпича и камня. Архитектурный стиль а-ля Андреа Палладио...
– Это место поэтому называется Карнеги-Хилл. Когда он купил этот дом, здесь была ферма. Его сталелитейная компания позже стала знаменитой "Юнайтед Стейтс Стил". Я провел столько "стальных часов" на этой территории, что чувствую себя здесь, как дома. А вот в том доме жил Роберт Чемберс.
– Знакомое имя...
– А это тот сексуальный маньяк, что девочку в парке задушил...
– Какой ужас!
– У нас тут очень разные люди живут.
Они завернули за угол и вышли на Мэдисон-авеню.
– Прежнее телевидение, наверно, совсем не похоже на нынешнее, – сказала она. – Думаю, большая разница.
– И еще какая! – заметил он. – Раньше все делалось в прямом эфире. Ни видеозаписи, никаких пересъемок. Каждый показ – премьера. Неполадки, нехватка реквизита, но все живо, захватывающе. Актеры выкладывались на полную катушку. Декорации рисовали серой краской – где темнее, где светлее. Цветного телевидения тогда еще и в помине не было.
– Почему бы вам не написать мемуары? Или хотя бы надиктовать их на пленку? Ведь это же так интересно!..
– Мои мемуары? – он улыбнулся.
– Да, – сказала она. – Подумайте над этим. Вы знакомы с Хьюбертом Широм? Он живет в нашем доме, в квартире 9А.
Он покачал головой.
– Писатель, – сказала она, – хороший, причем. Пишет книгу про телевидение. Ему будет интересно поговорить с вами. Я вас познакомлю. Вы все-таки подумайте о том, чтобы что-то сделать самому. Уверена: книгу раскупят в момент. Можно основательно разработать тему, не хотите – пишите в развлекательном, легком жанре. Это вам определенно удастся. Что удобнее, за то и беритесь.
Он улыбнулся.
– Я подумаю над этим, – сказал он. – Кофе хотите? – кивнул в сторону кафе "Лачуга Джексона".
– Давайте в другой раз. Можно? – спросила она. – Мне еще нужно в банк зайти и вернуться на работу.
Они пересекли Девяносто первую улицу. Она сняла солнечные очки.
– Я рада, что встретила вас, – сказала, протягивая руку.
– Я тоже, – сказал он, пожимая ее. Улыбнулся.
– Подумайте о моем предложении. Я говорю это не из желания сделать комплимент.
– О'кей! Подумаю, – сказал он. Повернулся и зашагал. Потом вернулся: – Послушайте, я пошутил по поводу вашего акцента. Просто на днях зашел в швейцарскую и прочитал обратный адрес на конверте. Норрисы... Уичита...
Она улыбнулась:
– Спасибо, что сказали.
– Вы время не зря потратили – никакого акцента, даже намека. – Он улыбнулся ей и ушел.
Она надела очки, постояла, дожидаясь, когда можно будет перейти улицу. Приподнялась на носках, улыбаясь. Какое небо! Такое бирюзовое...
* * *В среду на пресс-конференции она представляла три книги – обсуждался вопрос маркетинга. Представители, занимающиеся продажей, отобрали две, третью не одобрили, но и высказались не так резко, как ожидала она и другие из редакторского отдела.
После этого провела целый час у Сакса – купила красное платье из шелка и еще кое-что по мелочи из белья.
Вечером долго разговаривала по телефону. Сначала с Бобом, потом с Мэгги Хантер. Та позвонила из аэропорта "Кенеди". Летела в Лондон – оказалось достаточно времени между рейсами, чтобы в течение целого часа они вспоминали Сиракузы. Потом она брила ноги, слушая Клэр Блюм. Та читала последнюю часть "К маяку". Фелис, облизывая себя, совершала свой кошачий туалет.
Весь четверг она работала с женщиной из Ньюарка. Первая книга... Довольно остроумная научная фантастика. Страниц двести. Потом пошла на прием к "Уорнеру". Вечер был посвящен выходу в свет биографии Екатерины Великой. Наверху, в "Чайной комнате", все – без исключения – пили шампанское, закусывали блинами с икрой.
Подъехала на такси к дому, открыла дверь... Вспышки, микрофоны...
– Вы живете в этом доме? – кинулась к ней женщина.
– Знали вы Хьюберта Шира? – спросил мужчина.
– Вам известно, что этот дом называют Небоскребом ужасов? – Еще одна женщина.
Уолт, оттесняя их, вел ее к подъезду. "Эй, ты толкнул меня!"
"Вы видели, он меня толкнул?" – "Швейцар безмозглый!" – неслось им вслед.
Уолт, плотно приотворив дверь, поглядывал на них через стеклянную дверь.
– Шакалы! – сказал своим баритоном. – Что здесь было! Будто в зоопарке во время кормления зверей. Повезло вам, что припозднились.
– Хьюберт Шир?
Обернулся, взглянул на нее через очки. Кивнул. Отвел взгляд. Отступив, приоткрыл дверь, выпуская людей. Закрыл дверь.
– Что случилось? – спросила она.
Он вздохнул, снял очки. Посмотрел на нее. Карие его глаза повлажнели. Белый как мел...
– Упал в душевой кабине, – сказал он. – Нога-то у него была в гипсе. Ну и натянул на нее пластмассовый пакет, чтобы не намочить. Поскользнулся, упало, ударился головой...
– Насмерть? – спросила она.
Он кивнул, открыл дверь мужчине.
– Господи, что же это! – сказал тот, войдя в вестибюль.
Уолт закрыл дверь, глянул на нее.
– Вы были знакомы с ним, мисс Норрис? – спросил он.
Она кивнула.
– Вы бы сели. Не желаете?
Она не ответила.
Он усадил ее на диване рядом с блоком мониторов. Взял из ее рук папку, когда она садилась. Надел очки. Стоял, прижимая папку к себе обеими руками. Наклонился к ней.
– Кто-то из его офиса пришел сюда и обнаружил, – сказал он. – Звонили, звонили, а он не отвечает... какая-то встреча была назначена, а он не явился.
– Когда это случилось? – спросила она, глядя на него.
Вздохнул. Отвел взгляд. Покачал головой.
– Не знают пока. – Посмотрел на нее. Моргнул. – Он лежал на полу, под душем... Вода горяченная... Точно не могут сказать. Последний раз его видел кто-то поздно вечером в понедельник.
– О! Боже! – выдохнула она.
Глава четвертая
Конечно, позвонил Эдгар.
– Надо же, какая ужасная судьба!
– Не говори! – заметил он, приглушая звук телевизора, стоявшего напротив кровати, метрах в пяти. – Пару раз поднимался вместе с ним в лифте. Произвел впечатление благополучного человека. Приятный такой. – Положив на прикроватную тумбочку пульт дистанционного управления, взял кружку. Зажав телефонную трубку между плечом и ухом, подпихнул под спину подушки.
– Плохо, что в новостях откомментировали хуже некуда.
– Уляжется. Время – великий лекарь, – сказал он, усаживаясь поудобней. – Вспомни Рафаэля. Поговорили и забыли. – Отпил кофе из кружки.
– Здесь совсем другое дело. Во-первых, уже пятый несчастный случай. Во-вторых, он довольно-таки известный писатель, не какой-то хозяйственник. Боюсь, поубавится желающих селиться в нашем доме... Не хочется напоминать, но придется. Предупреждал я, говорил – не стоит сдавать квартиры в наем, помнишь? Если бы послушался тогда, запродал бы квартиры частным собственникам, можно было бы теперь не волноваться. Хотя, конечно, все относительно.