Смерть в конверте - Патрисия Вентворт

— Не понимаю, о чем вы, — сухо сказал полковник.

Голубые глаза женщины блестели.

— Какая ерунда, дорогой! Вы меня прекрасно понимаете! Гилберт внешне — мечта молодой девицы, только это не всегда хорошо для семейной жизни. Надеюсь, деньги закреплены за Валентиной?

— Конечно, — машинально кивнул полковник, но опомнился и возмутился: — Ну, знаете, Метти, это уж слишком…

Женщина понимающе кивнула:

— Понимаю, понимаю… О таком обычно молчат, но что толку быть хорошими друзьями, если нельзя говорить откровенно? А уж если мы с вами проявляем такую невоспитанность, то не скажете ли вы еще, почему Валентина выглядит как…

— Метти, дорогая! Я вовсе не собираюсь обсуждать с вами эту тему. Тут и говорить не о чем. Девочка просто с ног падает, совершенно вымоталась, вот и все.

— Что ж, хорошо, если так. Считается, что невеста должна выглядеть лучше всех, но так редко бывает. Кстати, жених выглядит достаточно влюбленным. Не правда ли, его развлекает происходящее? Всех старается покорить своим обаянием, такой душка! Но у Валентины это, наверно, серьезно, потому-то люди и задаются вопросом, счастлива ли она. Конечно, надо принять во внимание, что юноша станет лордом Бренгстоном. Как утомительно для бедного человека иметь столько дочерей, но зато все прекрасно складывается для девочки. Правда, титул в наше время не очень важен, но зато украшает, а если кто может это себе позволить, то именно Валентина, с ее-то деньгами.

Молодой человек, о котором шла речь, как раз пересек комнату, чтобы подойти к Валентине, стоявшей рядом с пресловутым Джоном Эддингли, высоким молодым человеком с топорными чертами лица, украшенного пластырем на верхней губе. Девушка накрасила губы очень бледной помадой, так как боялась, что более яркий оттенок подчеркнет ее бледность, и чуть тронула румянами щеки. Ей казалось, что вышло неплохо, но сейчас, глянув на свое отражение в одном из зеркал, висящих между окнами, она заметила, что косметика неестественно выделяется на гладкой белой коже.

— Можно я поведу тебя к столу? — спросил Гилберт. Девушка, слабо улыбнувшись, спокойно ответила своим нежным голосом:

— Конечно, мы все ждем только Сциллу, она ужасно опаздывает, впрочем, как всегда. — Ответ был произнесен на удивление монотонно, как будто говорившая слишком устала, чтобы заботиться о выразительности речи.

В последовавшей паузе все услышали, как Мегги Рептон пролепетала:

— Боже мой…

Сэр Тимоти Мэллет вытащил часы и проверил время.

В этот момент открылась дверь и появилась прекрасная Сцилла в золотом до неприличия открытом платье. Ее руки, плечи и грудь сверкали молочной белизной, волосы золотились в свете ламп. Неторопливо войдя, женщина, продолжая улыбаться, постояла секунду, а потом произнесла своим звучным голосом:

— О, все уже собрались, а я опять опоздала… Как это ужасно нехорошо с моей стороны! Мегги, с кем я иду к столу? Это жених или сэр Тим, не помню.

Улыбающийся Гилберт посмотрел в глаза хозяйке:

— Нет, боюсь, не со мной. В сегодняшнем представлении роль пары играем мы с Валентиной, не так ли, дорогая?

— Кажется, ты прав, — серьезно ответила та.

В голосе девушки прозвучало странное удивление, как будто она только сейчас поняла нечто очень важное. Действительно, они были участниками представления, как экспонаты в стеклянном ящике на выставке, на которые направлен весь свет, чтобы их все могли разглядеть. Но послезавтра они останутся одни. На мгновение девушку охватил ужас перед неотвратимостью происходящего.

Сцилла продолжала улыбаться, слегка откинув голову назад и опустив ресницы, так, чтобы не было видно выражения глаз.

— Нет, только не это, — заявила она, — будьте снисходительны! В конце концов, вам вместе сидеть за столом всю оставшуюся жизнь, а сейчас наша очередь. Вэл должна постараться утешить расстроенные чувства Роджера, а вы, мой дорогой, поведете к столу меня, и хватит об этом.

Глава 8

Наконец, к счастью большинства присутствующих, вечер закончился. Конни Брук не составляла исключения, а ведь для нее он должен был стать чудом, тем, о чем еще долгое время стоило вспоминать, когда взгрустнется. Вдобавок Сцилла Рептон подарила ей подходящее случаю платье любимого бледно-голубого цвета, почти новое. Пенни Марш, правда, считает, что оно бледнит Конни, «делает выцветшей» — вот ее собственные слова, но ведь всем известно, что блондинкам идет голубое, и ей тоже, но она слишком долго плакала. Кожа от этого становится просто ужасной, а глаза краснеют и опухают. Конни надеялась, что никто этого не заметит.

Но кузина Мегги, конечно, заметила. После обеда она подошла к девушке в гостиной и спросила, что случилось. От ее доброго голоса Конни опять захотелось разреветься, и к тому же кузина узнала платье:

— Наверно, это Сцилла тебе отдала, дорогая, цвет совершенно не твой! Мне кажется, ты просто не выспалась.

— Да, кузина Мегги, я не выспалась.

— Так больше нельзя. Даже Нора Мэллет заметила, она сказала, что у тебя такой вид, будто ты не спала неделю! Я пообещала поделиться моими таблетками… очень помогают. Доктор Портеус прописал их мне пару лет назад, когда я жила с кузиной Энни. Они просто чудо! А, крепко проспав ночь, ты сразу почувствуешь себя лучше.

Обе женщины знали, как Мегги огорчалась два года назад, когда женился Роджер. А ведь случилось настоящее чудо, подумала Конни: жили Мегги с братом вдвоем, скучные пожилые люди, и тут Сцилла — восхитительная красавица Сцилла — соглашается приехать и жить вместе с ними. А как было бы чудесно жить в одном доме со Сциллой и видеть ее каждый день.

Возвращаясь домой вместе с Метти Эклс, девушка не переставала думать о красавице миссис Рептон: «Как идет ей золотое платье! Никто не сомневается, что Валентина ей и в подметки не годится. Еще говорят, что я бледная… Невеста выглядела просто как привидение, все заметили. И чего она такая бледная? Завтра ее свадьба… У нее вообще есть все, чего только можно пожелать». Тут Конни вспомнила о собственной несчастной судьбе и усилием воли подавила рыдание. Она размышляла, помогут ли ей заснуть таблетки кузины Мегги: «Хорошо бы, помогли. Надо будет их сначала растворить, никогда не могла проглотить пилюлю целиком».

— Ты выглядишь совершенно измотанной, Конни, — заметила Метти, — выпей-ка чего-нибудь горячего и ложись скорей в постель.

— Обязательно, я оставила на плите какао, осталось только подогреть, а кузина Мегги дала свои таблетки, так что, надеюсь, мне удастся заснуть.

— Мне казалось, ты не умеешь глотать таблетки, — резко заметила ее спутница, — помню, твоя мать об этом упоминала.

— Растворю их в какао.

— Боже сохрани — вкус будет отвратительный! Конечно, таблетки пьют не для удовольствия, не так ли? А кстати, почему ты не можешь их глотать?

— Просто не могу, и все, — слабо оправдывалась Конни. Девушка надеялась, что мисс Эклс не будет продолжать дискуссию на эту тему — сегодня ей ни с кем не хотелось спорить. Легче было попытаться проглотить таблетку целиком, но тогда она наверняка подавится.

Метти продолжала допрос:

— Сколько пилюль дала тебе Мегги? Она сказала дозировку?

— Не помню. Наверно, на пузырьке написано.

— Знаешь, я бы на твоем месте не принимала больше одной, ведь ты к ним не привыкла.

Женщины распрощались у дверей дома мисс Эклс, и дальше Конни пошла одна. Она наслаждалась тишиной, тем, что больше не надо думать, разговаривать, отвечать на вопросы. Девушке хотелось только выпить чего-нибудь горячего, улечься в постель и, наконец, заснуть.

Уходя, Конни всегда оставляла свет включенным, она не любила входить в темный дом. Девушка открыла дверь, вошла в освещенную прихожую, заперла замок и направилась в кухню. В эмалированной кастрюльке ее ждал любимый напиток. Сейчас, когда утомительный вечер подошел к концу, она едва волочила ноги, однако, прежде чем приняться за какао, аккуратно повесила бледно-голубое платье в бывшей комнате своей матери. Таблетки, предложенные кузиной, Конни взяла с собой на кухню. Ей казалось, что сон придет и без них, но хотелось заснуть побыстрее. Допив какао, Конни помыла чашку и кастрюльку в раковине, выключила внизу свет и отправилась в постель. Она мечтала хорошенько выспаться.

Глава 9

По всей Тиллинг-Грин люди или готовились отойти ко сну, или уже спали. В поместье полковник то ли зевнул, то ли вздохнул с облегчением, выкладывая деньги и ключи на комод и развязывая белый галстук.

«Завтра к этому времени вся проклятая шумиха закончится, — подумал он. — И зачем волноваться? Ничего уже не поделаешь. Валентина все равно когда-нибудь должна выйти замуж, а уж какой стороной брак обернется — никогда не скажешь заранее. Возьмем мой собственный…» Но от размышлений на столь скользкую тему Роджер уклонился, лучше подумать о Валентине. «Почему бы всему и не обернуться хорошо? Гилберт — не первый молодой человек, которому надо поразвлечься, прежде чем он успокоится. Да и деньги играют свою роль… Зачем ходить вокруг да около? А их осталось предостаточно от бедняжки Элинор и этого типа, Грея. Каким очаровательным, хрупким созданием была Элинор. Жизнь оказалась слишком груба для нее, и она просто сдалась. Интересно, что бы было, если бы мы с ней поженились? Но все говорили, что этого делать не следует, так что я отправился на Восток, а она вышла замуж за Грея, но не сразу, далеко не сразу. Грей оказался подонком. Как глупо все это! Думаю, Валентине будет хорошо с Гилбертом. Да, мы потеряем ее… и деньги тоже…»