Мэгги Стивотер Превращение - Мэгги Стивотер

— Пойдем посмотрим? — попросила я, зачарованная идеей заброшенного потаенного мирка в лесной чаще.

— Да мы уже пришли. Вон скамейка.

Изабел сделала несколько шагов по направлению к озеру и пнула носком сапога бетонную скамью. Она вся поросла зеленым мхом, в котором там и сям виднелись пятна оранжевого лишайника, так что, если бы не Изабел, я бы ее и не заметила. Однако как только мне указали, куда смотреть, я без труда различила очертания сиденья, а чуть подальше и второе, и небольшую статую женщины; она стояла, вскинув руки ко рту, как будто в изумлении, и смотрела в сторону озера. Вокруг подножия статуи и ножек скамей тоже пробивались упругие зеленые ростки, а посреди островка снега чуть поодаль я заметила еще несколько крокусов. Изабел разворошила ногой палую листву.

— Вот еще, посмотри сюда. Там внизу камень. Наверное, тут было что-то вроде патио. Я в прошлом году обнаружила.

По ее примеру я принялась разгребать листву и, разумеется, тоже наткнулась на камень. Наша цель была немедленно забыта, и я начала расчищать покрытый влажной грязью пятачок от листьев.

— Изабел, это не простой камень. Взгляни. Это… это… — Я запнулась, не найдя подходящего обозначения для прихотливого узора из булыжников.

— Мозаика, — подсказала Изабел, разглядывая замысловатые завитки под ногами.

Я присела на корточки и прутиком соскребла с нескольких камней налипшую грязь. В большинстве своем это были обычные булыжники, но среди них попадались осколки искристо-голубых и красных изразцов. Я расчистила еще кусочек мозаики, и моим глазам открылся узорчатый орнамент с архаичного вида улыбающимся солнцем посередине. Этот сияющий лик, скрытый под грязной прелой листвой, вызвал у меня странное чувство.

— Сэму бы понравилось, — сказала я.

— Где он, кстати? — поинтересовалась Изабел.

— Прочесывает лес за домом Бека. Зря он не пошел с нами.

Я так и видела, как нависшие брови Сэма взлетают вверх при виде мозаики и статуи. Сэм жил такими вещами.

Однако мое внимание привлек какой-то предмет под скамьей, и я вернулась к реальности. Это оказалась тонкая, серовато-белая… кость. Я протянула руку и подняла ее; на ней виднелись отметины зубов. И тут мне бросились в глаза другие такие же кости, разбросанные повсюду вокруг и полускрытые в палой листве. Из-под скамьи выглядывала стеклянная миска, щербатая и в пятнах, однако определенно не имевшая никакого отношения к старине. Мне понадобилось всего полсекунды, чтобы сложить два и два.

Я поднялась и очутилась лицом к лицу с Изабел.

— Ты их подкармливала?

Изабел метнула на меня испепеляющий взгляд и ничего не ответила.

Я извлекла миску из-под скамьи и вытряхнула со дна два скукоженных листка.

— И чем же ты их кормила?

— Христианскими младенцами, — огрызнулась Изабел.

Я покосилась на нее.

— Да мясом, мясом. Я же не идиотка. Да и то когда было по-настоящему холодно. И вообще, все равно все сжирали глупые еноты.

Она произнесла это с вызовом, почти гневно. Я уже совсем было собралась подколоть ее по поводу так неожиданно обнаружившегося у нее доброго сердца, но услышала в ее голосе звенящие нотки и передумала.

— Или хищные олени, — пошутила я вместо этого. — В стремлении увеличить количество белка в рационе.

Губы Изабел дрогнули в легкой улыбке, как обычно больше походившей на ухмылку.

— А я-то грешила на снежного человека.

Тишину прорезал пронзительный крик, похожий на зловещий смех и доносившийся со стороны озера, потом — плеск воды. Мы вздрогнули от неожиданности.

— О господи, — охнула Изабел, схватившись за сердце.

— Это гагара. Мы ее вспугнули, — с облегчением вздохнула я.

— Черт бы побрал эту живность. И вообще, если эту гагару вспугнули мы, вряд ли Оливия где-то поблизости. Думаю, своим превращением из волчицы в девушку она наделала бы шуму побольше нашего.

В ее словах было рациональное зерно. К тому же я до сих пор не придумала никакого способа объяснить внезапное возвращение Оливии в Мерси-Фоллз, так что в глубине души испытала некоторое облегчение.

— Ну как, теперь мы можем ехать пить кофе?

— Угу, — отозвалась я.

Однако ноги сами понесли меня через заброшенное патио к озеру. Теперь, когда я знала, что под ногами у меня мозаика, казалось странным, как я могла не замечать, насколько неподатлива поверхность, по которой я ступаю, насколько не похожа она на мягкий лесной ковер. Перед скульптурой женщины я остановилась и ахнула при виде открывшейся мне картины. Лишь потом, когда зеркальная гладь озера с плывущей по ней черноголовой гагарой в обрамлении голых деревьев успела отпечататься в моем сознании, до меня дошло, что я безотчетно скопировала позу застывшей в вечном изумлении статуи.

— Ты это видела?! — не удержалась я от восклицания.

Изабел подошла ко мне.

— Пейзаж как пейзаж, — пожала она плечами. — Купи себе открытку с видом. Поехали.

Я перевела взгляд на подножия деревьев и обомлела.

— Изабел, — прошептала я.

Позади статуи в куче палой листвы лежал волк; его серая шкура почти сливалась с мертвыми листьями. Я различила краешек черного носа и торчащее из вороха листьев ухо.

— Он дохлый, — сказала Изабел, не потрудившись понизить голос. — Видишь, у него на морде лист. Похоже, он здесь давно.

Сердце у меня продолжало колотиться; мне пришлось напомнить себе, что Оливия превратилась в белую волчицу, а не в серую. И что Сэм благополучно перезимовал в человеческом обличье. Этот волк не мог быть кем-то из них.

С другой стороны, это мог быть Бек. Меня волновали только Сэм с Оливией, но Бек много значил для Сэма. И он был как раз серый.

Только бы не Бек.

Сглотнув, я опустилась перед волком на колени; Изабел принялась ворошить листву. Я осторожно сняла с волчьей морды прикрывавший ее лист и даже сквозь перчатку ощутила под ладонью колючий волчий мех. Когда я отняла руку, примятые черные, серые и белые волоски распрямились. Я осторожно приоткрыла один глаз. Тускло-серый, совсем не волчий, он смотрел куда-то в неведомые мне дали. У Бека глаза были не такие. Вздохнув с облегчением, я отодвинулась от него и взглянула на Изабел.

— Интересно, кто он такой, — сказала я, и одновременно со мной она произнесла:

— Интересно, от чего он умер.

Я погладила волчью шкуру; зверь лежал на боку со скрещенными лапами и распластанным, точно приспущенный флаг, хвостом. Я закусила губу.

— Крови вроде не видно.

— Переверни его, — посоветовала Изабел.

Я осторожно взяла волка за лапу и перевернула на другой бок; тело почти не окоченело; несмотря на то что на морде у него лежал лист, волк был мертв не так уж и давно. Я поморщилась, ожидая увидеть неприглядную картину, однако и на другом боку никаких видимых ран не обнаружилось.