Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь… - Татьяна Алексеева

— Да, можно будет сходить, если не потеплеет, — согласилась Вера. — И давай Митю с Колей тоже позовем! Знаешь, они так здорово катаются на коньках…

Анна испустила тяжелый вздох и закатила глаза…

Глава IV

Россия, Царское Село, 1905 г.

Чем хуже этот век предшествовавших?

Разве

Тем, что в чаду печалей и тревог

Он к самой черной прикоснулся язве,

Но исцелить ее не мог?

Аня робко заглянула в комнату матери. Та сидела за столом и пришивала к своему старому платью новые пуговицы. Услышав легкий скрип двери, она подняла голову и вопросительно посмотрела на дочь.

— Мама! — Девушка подошла к столу и остановилась в нерешительности. — Сегодня Кривичи опять гостей собирают. Инна и Сергей Владимирович туда пойдут…

Мать молча вздохнула и стала вдевать нитку в иглу. Аня выждала несколько секунд, надеясь услышать хоть какой-то ответ, но затем, видя, что Инна Эразмовна не хочет поддержать разговор, сделала еще одну попытку добиться желаемого:

— Вы же знаете, там все очень прилично. Мы просто пьем чай и разговариваем. Некоторые читают стихи… Там никто не делает ничего плохого… Ведь Инна же туда ходит!

Ответом ей снова было молчание. Мать вдела нитку и привычным быстрым движением завязала на ее конце узелок. Аня оглянулась на закрытую дверь, уже подумывая о том, чтобы смириться с поражением и уйти, но в последний момент все же решила испробовать еще один аргумент:

— Честное слово, папа ни о чем не узнает! Вы ведь знаете Инну, она никогда ничего ему не рассказывает и теперь тоже меня не выдаст!

Наконец мать отреагировала на слова дочери — отложила в сторону иголку, подняла голову и тяжело вздохнула:

— Инна, может быть, и не выдаст, но если ее муж случайно проболтается? Или сам Кривич?

— Они не проболтаются, — стараясь, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее, ответила Анна. — Зачем им это вообще нужно, зачем им хоть что-то говорить обо мне, им до меня нет никакого дела!

— А если им нет до тебя дела, зачем ты к ним бегаешь? — строго спросила Инна Эразмовна.

Девушка в ответ только развела руками. Что ответить на такой вопрос? Зачем люди общаются с теми, кто им интересен, зачем слушают чужие беседы об увлекательных вещах? Разве это объяснишь в двух словах? Она, может быть, сумела бы написать об этом стихи и передать в них те чувства, с которыми каждый раз бежала в гости к супругам Кривичам. Но вот рассказать об этом матери обычными словами — это чересчур сложно!

— Понимаете… там интересно… — с трудом выдавила из себя Аня. — Мы там разговариваем о разном… вообще обо всем… О том, что сейчас делается в стране, в Петербурге и Москве… А еще там иногда бывают поэты, они свои стихи читают, и все их потом обсуждают… Сам Иннокентий Федорович иногда читает… — она замолчала, не зная, что говорить дальше, и почти уверившись, что на этот раз в гости к родственникам мужа Инны ее не отпустят. Слишком уж беспомощно звучали ее объяснения, и слишком суровый вид был у матери, когда она их слушала.

Инна Эразмовна тоже молчала, словно выжидая, не захочет ли дочь добавить что-нибудь еще. Но Аня уже мысленно готовилась к бесконечно длинному тоскливому зимнему вечеру за учебниками и даже не пыталась больше уговаривать мать.

— Ладно уж, иди, — вдруг сказала Инна Эразмовна, и Аня вскинула голову, глядя на нее полными изумления глазами. Неужели она не ослышалась?! Неужели мать все-таки согласна отпустить ее в гости, несмотря на запреты отца, и готова скрыть это от него?

— Спасибо… — только и смогла выговорить она. Ее лицо мгновенно озарилось таким счастьем, что Инна Эразмовна тоже невольно улыбнулась. Как ни тяжело было каждый раз обманывать мужа, говоря, что Анна в гостях у кого-то из гимназических подруг, отказать ей в этой просьбе было невозможно. У девочки не так уж много приятных событий в жизни, пусть порадуется хотя бы этим встречам с другими стихотворцами!

— Иди, но чтобы до двенадцати часов была дома, — сказала она, вновь переходя на строгий тон. — И чтобы отец ничего об этом не узнал.

— Да, мама, конечно! — пообещала Аня, прижимая руки к груди, и поспешно выскочила из комнаты, пока Инна Эразмовна не передумала.

Сдержать свою радость и не показать ее никому из родных было сложно, но девушка уже овладела этим умением в совершенстве. Тем более что ей нужно было потерпеть совсем не много — пока она не вырвется из дома. А уж дальше можно будет полностью отдаться этому новому чувству, которое она недавно узнала и без которого теперь уже не могла обходиться, — ощущению свободы.

Оказавшись в своей комнате, Аня вприпрыжку подбежала к шкафу и вытащила из него давно надоевшее темное гимназическое платье. Как жаль, что нельзя одеться в гости хоть немного наряднее! Но если она выберет одно из своих выходных платьев — тоже неброских, но достаточно красивых, — отец ни за что не поверит, что она идет в гости к Вере или Вале. Для встречи со школьными подругами не наряжаются!

Впрочем, невозможность надеть то, что хочется, единственный неприятный момент в визитах Ани к старшей сестре Инне и родным ее мужа. По сравнению с той радостью, которую доставляли ей встречи с ними, это всего лишь ничего не значащая мелочь, на которую вполне можно не обращать внимания.

Переодевшись, Аня гладко причесала свои темные, сильно отросшие в последнее время волосы и еще раз забежала в комнату к матери. Инна Эразмовна все так же сидела за столом, теперь зашивая старую юбку Ии, и снова подняла на дочь бесконечно усталые глаза.

— Мамочка, ну, я… побежала? — робко спросила девушка.

— Беги, — кивнула мать, — только не задерживайся. До двенадцати обязательно домой!

— Да, мама, да! — Аня выскочила обратно в коридор.

«Я прямо как Золушка в сказке, отпускают на бал, но только до полуночи!» — посмеивалась она про себя, выбегая из дома и на ходу наматывая на голову теплый пуховый платок. Наставления матери, всегда угнетавшие девушку дома, теперь казались совсем не строгими и даже забавными. Наверное, причина была в том, что она вырвалась из дома почти на пять часов. И все это время никто не будет делать ей замечания или смотреть на нее укоризненным взглядом, что бы она ни делала и как бы себя ни держала. Впереди было нечто гораздо более приятное, чем сказочный бал, — литературный вечер у супругов Кривичей, у разговорчивого и остроумного Валентина Иннокентьевича и доброй улыбчивой Наташи. А еще там обязательно будут сестра Инна с мужем и скорее всего сам Иннокентий Федорович! Если он спустится к ним, как в прошлый раз, и снова примет участие в их беседе — это будет просто замечательно! Конечно, Валентин и Наталья наверняка пригласили к себе еще кого-нибудь из начинающих поэтов и писателей, которых тоже интересно послушать, но главное все-таки — это господин Анненский, его стихи и его рассуждения обо всем на свете. Если он тоже будет на вечере, Анна точно не зря отпрашивалась у матери и рисковала навлечь на себя гнев отца!