Морпех Рейха - Влад Тепеш

— Спасибо, что спросили, она под опекой высококлассной бригады медиков и сильного целителя, так что вы можете совершенно за нее не беспокоиться. Я так понимаю, вы не помните даже своего имени?

— Я не помню совсем ничего. Как будто до того момента, как я открыл глаза на лабораторном столе, меня вовсе не было.

— Вы пришли в себя уже после эксперимента? — уточнил очкарик с галстуком, Харриман.

— Да.

— Тогда какие у вас основания полагать, что эксперимент уже был проведен, если вы этого не помните и медик не нашел никаких отклонений?

— Полнейшая потеря памяти — недостаточный признак?

— Нет. У вас ведь осколочное ранение головы, так что вполне возможно, что вы попали на лабораторный стол с амнезией.

Я хмыкнул.

— Ладно, а слова сотрудницы лаборатории о том, что я — первый идеально удавшийся эксперимент и до меня трое стали слюнявыми идиотами, а еще трое вообще из комы не вышли — это достаточное основание считать меня жертвой эксперимента?

— Они говорили об этом прямо в вашем присутствии?

— Она говорила. По телефону. С кем-то, кого называла «герр Райнер». Да, в моем присутствии, хоть она и не знала о нем.

— Простите, не понял? — удивился Рутгер Айзенштайн, который с пистолетом.

— Она говорила по телефону в своем кабинете по телефону, а я сидел в ее платяном шкафчике.

Харриман спросил:

— Вы самостоятельно освободились от оков и выбрались из лаборатории?

— Да.

— Каким образом?

Тут у меня мелькнула интуитивная идея не выдавать детали, и я ответил:

— Отчаяние придает сил.

— Порвали наручники? Сильны. А дверь как открыли?

— Нажал на дверную ручку, дверь открылась.

— Дилетанты, — ухмыльнулся Рутгер.

— А дальше?

— Спрятался в кабинете, в шкафу. Подслушал разговор. Заколол сотрудницу отверткой, внезапно напал на двух охранников, которые шли меня «убирать», и тоже убил. Переоделся, взял их оружие и ворвался в совещательный зал с экспериментаторами. Во время перестрелки как раз свет и пропал на несколько секунд, что меня очень выручило.

Айзенштайны принялись переглядываться, и граф заметил:

— А вы, видать, не робкого десятка, да? А… чем было спровоцировано ваше нападение на научный персонал?

— Желанием отомстить и подороже продать свою жизнь. В тот момент я не знал, ни где я, ни что делать, ни где выход и сколько на пути к нему препятствий, как не мог знать, что меня вот-вот спасут.

— Ну что ж, полагаю, вопрос о том, готовы ли вы сотрудничать с нами, чтобы призвать Райнеров к ответу, излишний?

— Я бы предпочел насадить их на вертел и зажарить на медленном огне, но за неимением такого варианта пусть будет, как получится.

— Но у нас по-прежнему проблема, — заметил Эрих Айзенштайн. — Мы не знаем, в чем обвинить Дом Райнеров. Наличие всем известных отклонений в организме — доказательство. А как выстроить обвинение, не зная, какой был поставлен эксперимент?! Эх-х, говорил же я — надо было и мне пойти с Бруни! Я бы в два счета там все взломал и слил данные! Может, и она меньше пуль поймала бы!

— Эрих, у тебя не тот уровень подготовки, — одернул сына граф. — Не тот профиль. Риск был слишком велик…

— И напрасен, — добавил я. — Вы бы ничего не слили, Эрих, потому что к тому моменту, как Брунгильда пробралась в комплекс, сливать было уже нечего. Я уничтожил все данные эксперимента и резервное хранилище тоже.

— Господи… как?!!

— Элементарно. Стер без возможности восстановления. Эта сотрудница отвечала за компьютерную сеть в том числе, в ее кабинете был компьютер. Делов-то.

— Как вы получили доступ?!

— Если вы про пароли — то я подсмотрел ее пароль, когда сидел в шкафу, — соврал я.

— И… зачем?!

— Затем же. Желание нанести максимально возможный ущерб.

Граф негромко рассмеялся:

— Вот уж браво так браво. Брависсимо, я бы сказал. Что было дальше?

— Потом во время перестрелки появилась Брунгильда и выручила меня, хотя я, возможно, справился бы и сам. К тому времени она уже усыпила внешнюю охрану, а вот с ней я не справился бы точно… Так что в итоге нам удалось выбраться из комплекса без помех.

— Хм… А внутри еще оставался кто-то живой?

— Разве только «белые халаты», я не проверял, кто мертвый, а кто прикидывается. Появились новые приоритеты, задача всех убить отошла на задний план.

— Однако же… Итак, герр Неизвестный. Наш план таков: вначале мы устанавливаем вашу личность, затем, вероятно, пытаемся подключить к делу службу безопасности Рейха.

Рейха… Итак, нацисты победили и преспокойно дожили по появления персональных компьютеров и смартфонов, еще и магами где-то разжились. Дерьмово. Одна надежда — что они не захватили весь мир.

— Герр Айзенштайн, я так понимаю, вы действуете в полулегальном ключе, да?

— Нет, полностью легально. Через СБР, следствие, суд и все такое прочее.

— А операция Брунгильды — она тоже законна?

— Если вы говорите о проникновении на нелегальный объект, где проводятся бесчеловечные и запрещенные опыты — то да, это вполне законно. Защита нашего Рейха от врагов, в том числе внутренних — право любого гражданина Рейха, а для Дома Айзенштайн это и вовсе прямой долг.

— А почему вы сразу не сообщите службе безопасности о том, что знаете, обо мне, например?

— А давайте предположим, герр Неизвестный, что вы — преступник в бегах, шпион или даже культист. В этом случае вас возьмут под стражу. Посадят в следственный изолятор, где Райнеры смогут вас достать и заставить замолчать навсегда. Так себе вариант, правда? Потому вы поживете в полной безопасности здесь, и появитесь, словно чертик из табакерки, в самый важный момент. На суде. Со своей стороны, я обещаю вам любую поддержку в рамках закона — лучшие юристы и все такое — и кроме того, ваша помощь следствию по делу Райнеров даст вам возможность просить о снисхождении уже по вашему делу.

— Звучит разумно.

— Я не сомневался, что мы найдем общий язык. Как вы понимаете, я буду вынужден ограничить вашу свободу перемещения…

— Совсем недавно, можно сказать, и трех часов не прошло, кое-кто уже так делал, и чем это для них кончилось? — намекнул я.

— Речь не о наручниках — ограничение перемещения это не совсем то же самое, что заковать в кандалы… Поймите меня правильно. Вас привезли из лаборатории Райнеров, а это уже само по себе пугает любого, кто знает, чем эти люди грешат против закона, против Рейха и против самой человечности… Харриман, покажите снимки.

И Харриман протянул мне планшет, на котором застыл кадр или фотоснимок, и на этом снимке я увидел нечто