Письма в квартал Капучино (сборник) - Георгий Панкратов

– Ну, вот этот поступок. То, как ты повел себя с ней?

– Ты же знаешь… Я человек либеральных взглядов…

– Прости, забыла, – кивнула она.

– …и я считаю, что люди встречаются, расходятся. Это их дело. Что люди выбирают друг друга, живут друг с другом, но что-то может перемкнуть, измениться. Кто-то встретит другого и поймет, что с ним, другим, лучше. Ну, уйдет. А что, не имеет права? Что, должен сидеть на цепи – с нелюбимым, мучиться сам и мучить? Зачем? Лучше уйти. В конце концов, мы все взрослые. Мы вольны сами выбирать, с кем нам быть, как жить. Мы свободные люди.

Он закончил и взглянул на Тигру, ему показалось, что он как будто бы вырывается в реальность из какого-то наваждения, и он снова заулыбался. Но ее молчание насторожило его.

– Ну, теперь ты точно свободный человек, – неожиданно строго произнесла она, затушив сигарету.

– Почему? – в недоумении спросил он, словно забыв, что минуту назад сам утверждал это.

– Жену бросил, ребенка бросил, без квартиры в Москве остался, – сухо сказала Тигра. – Я так понимаю, она тебя на порог теперь не пустит. И правильно, между прочим, сделает.

– К чему ты это говоришь? – Валерий нервно рассмеялся. – Я и не собираюсь туда идти. Все, между нами все кончено. Это ее квартира теперь.

– И ее ипотека? – прищурилась Тигра.

– Ну, и ее ипотека. Наверное. А что? Какое это все имеет значение? Правда, нуты что?

– А куда ты пойдешь, интересно? – Она оперлась локтями на стол, сложив одну руку на другую, и приблизила к нему лицо.

– Куда мы пойдем, ты хочешь спросить? – сказал Валерий заигрывающим тоном. – Тебе это и так известно.

– Нет. – Тигра смотрела на него немигающим взглядом. – Я хочу спросить, куда ты пойдешь? Мне такое счастье не нужно, упаси боже.

– То есть как это не нужно? Ты о чем вообще говоришь? Что с тобой происходит?

– Снимаю маску. – Тигра на полтона повысила голос и заговорила громко и отчетливо: – Видишь всех этих людей, которые тут сидят? – Она повела головой сначала вправо, потом влево.

Валерий испуганно повернулся и обнаружил, что все присутствующие в зале смотрят в их сторону. Даже официанты собрались маленькой группой возле барной стойки и держали перед собой мобильные телефоны. По залу пронесся шепот. От неожиданности он вжался в диванчик, на котором сидел, и ошалело посмотрел на Тигру.

– Так вот, – продолжила она, – это операторы, редакторы, соведущие и прочие творческие люди, которые работают сегодня вместе со мной и помогают делать наше шоу. Моя команда профессионалов, влюбленных в свою работу. – На этих словах она улыбнулась. – Они, кстати, ведут запись. И видео-, и аудио… каждое твое слово записывается. Ребят, помашите рукой. – Валерий обернулся и увидел, как пара молодых людей возле окна действительно помахали им и заулыбались.

«Что за черт», – подумал он.

– Я тоже тебя записывала – Тигра указала пальцем на свою блузку, и Валерий заметил какую-то черную точку, на которую он, конечно, не обращал внимания. – Это микрокамера, и она фиксировала все, до мельчайших жестов. Камеры здесь вообще повсюду. Вот, например, есть и в этой чудесной дизайнерской лампе, что над нами. – Валерий поднял глаза. – Или вот в этих цветах. У официанта, который подносил нам шампанское, на кармане рубашки. И камеры, конечно, зафиксировали, как ты пришел сюда, такой самоуверенный и наглый, и как сидишь сейчас, жалкий и раздавленный. Именно таким тебя и увидят телезрители шоу «Разлучница», после того как эти профессиональные ребята сегодня ночью завершат монтаж. Ну, а это чудесное, уютное заведение – семейный бизнес моих давних друзей, одних из спонсоров нашего шоу.

– Так ты делаешь это профессионально? – тихо спросил Валерий.

– Да, – ответила Тигра. – Посмотри программу телевидения, и ты сможешь в этом убедиться. Я телеведущая и профессиональная разлучница.

– Но… Зачем? Это просто твоя работа?

– Нет, конечно. В первую очередь потому, что я женщина. Только куда тебе это понять, придурок…

После этих слов Тигра встала и, обернувшись к залу, громко произнесла:

– Друзья, а теперь поаплодируем нашему сегодняшнему герою. – Маленькое пространство ресторана буквально взорвалось от аплодисментов, и Валерий съежился. – Сейчас я приглашу сюда моих соведущих, которые в доступной и популярной форме объяснят неудавшемуся любовнику, как это нехорошо – обманывать жену на тринадцатом году совместной жизни и бросать ребенка…

Она повернулась к Валерию, пожала его вялую руку и тихо произнесла:

– Спасибо за приятный вечер.

Слева и справа от него уселись двое мужчин спортивного телосложения в строгих черных костюмах. Оба бритые наголо, один из них – в очках. На Валерия они смотрели недружелюбно. Напротив встал оператор с камерой в руках. Валерий захотел бежать без оглядки, не разбирая дороги, – лишь бы подальше отсюда, только бы все это закончилось немедленно, в ту же секунду. «Вот бы проснуться, – судорожно думал он. – Да нет, глупо, конечно. Денег им, что ли, предложить?»

– Сколько? – прошептал он, посмотрев сначала на одного, затем на другого.

Сидящий справа приобнял его своей могучей рукой, хотя дружеским жестом назвать это было сложно – скорее бойцовский захват, чтобы герой программы не смог вырваться.

– О, – произнес мужчина, – я слышу от этой свиньи первый вопрос. И этот вопрос, заметьте, не «Кто вы такие?», не «Почему я здесь оказался? Может, я совершил что-то страшное, противоестественное?», не «Где моя жена, Богом избранная, жива ли еще, успокоилась ли или плачет горькими слезами?», не «Кто я такой сам после всего этого – подлец, предатель, моральный урод, наконец?» Нет, он спрашивает: «Сколько?» Что мы ответим ему, как думаешь, друг? – кивнул он здоровяку, сидящему слева от Валерия.

– Ответим, – начал тот, – что наше государство, к сожалению, сейчас настолько оторвано от реальности, что оно не хочет решать вопросы семьи, мужской чести и верности – всего того, что на протяжении веков было отличительной чертой русских и вообще славян. Вот неинтересно ему, и все тут. А государству, как и сердцу, не прикажешь.

Сидящий справа кашлянул от неожиданности.

– Что? – недоуменно спросил сидящий слева. – Я что-то не так сказал?

– Все так, – кивнул сидящий справа.

– Ну ладно, – продолжил сидящий слева. – Поскольку мы не можем приказать государству – но это пока, конечно, в перспективе-то мы сами построим государство, которое само будет приказывать, – то мы не можем сдать тебя правоохранителям, чтобы тебя осудили и чтобы ты за твои поступки расплачивался, сидя в камере возле поганой параши.

– Мы не можем и убить тебя, – сказал сидящий справа, – потому что государство защищает таких, как ты. Хотя мне, честно сказать, этого бы очень хотелось.

– Может, камеры выключим, – обратился к залу сидящий слева, – и по-тихому его туг, это… Ублюдок же, сами видите.

Зал загудел. Валерию стало холодно, он почувствовал, как ручеек пота стекает по позвоночнику, прямо к копчику, как намокает рубашка, и ему стало тяжело дышать.

– Ребята, может, не надо? – тихо сказал он. – Отпустите меня, а? Или дайте хотя бы снять джемпер.

– Но мы не можем этого всего сделать, – разочарованно продолжил сидящий справа, сделав вид, что не слышит Валерия. – Поэтому мы просто возьмем у тебя интервью. Ты нам расскажешь, как опустился до жизни такой, мы тебя послушаем, а вместе с нами тебя послушают миллионы простых телезрителей – домохозяек и обывателей, таких же, вроде тебя, россиян. И пусть они слушают, какой ты ублюдок, и думают – если у них на это еще остались мозги, конечно, – как им самим не стать такими ублюдками и как им поступить с такими ублюдками, как ты, если встретят случайно на улице.

– Официант, – крикнул сидящий слева. – Принесите нам пива и яйца.

– Что? – переспросил официант, смеясь.

– Яйца, говорю. – Сидящий слева изобразил крайнюю степень раздражения. – Нам нужны твои яйца, – заревел он, но тут же успокоился и дружелюбным тоном продолжил: – Бутылочку светлого пива и два сырых куриных яйца, пожалуйста.

– Ваш заказ принят, – бодро отрапортовал официант.

– Ну а пока несут наш заказ, – обратился сидящий справа к Валерию, – мы поговорим на тему, как становятся такими чмошниками, как ты.

– Что я вам сделал, ребят? – беспомощно спросил Валерий. – Я такой же человек, как и вы. Я работаю на нормальной работе, руководитель отдела продаж, у меня есть деньги, я могу выбирать, как мне жить, самостоятельно, понимаете? Я взрослый человек.

– Нет, – покачал головой сидящий слева. – Ты болванчик, а не взрослый человек. Взрослый человек никогда не уйдет от любящей жены и ребенка к расфуфыренной шлюхе, которую прекрасно сыграла наша блистательная коллега. Он понимает, что, произнеся вслух согласие стать мужем, берет на себя великую ответственность, это не просто тебе какие-то игрушки. Это как клятва Гиппократа – ну, представь, что врач делал бы тебе операцию, например, на сердце… Как думаешь, есть у него сердце? – обратился он к сидящему справа. Тот пожал плечами. – Или на печени, допустим. Печень-то у него точно есть. И вдруг в середине операции врач снял бы перчатки, бросил все свои инструменты и сказал: «Да пошла она, эта клятва Гиппократа! Я свободный человек, я либеральных взглядов, я делаю что хочу». Плюнул бы на тебя и ушел. А ты доверился врачу, всё, ты уже лежишь под наркозом, тебе деваться некуда. Ну и загнулся бы там, прямо на столе у него. А? Как тебе? А почему ты думаешь, что на клятву, данную, когда женишься, можно наплевать?