Перемещенный - Вячеслав Вигриян

Пистолет действительно впечатлял. В свое время Степан увлекался стрелковым оружием, а потому не мог не оценить того, что попало сейчас к нему в руки. Мощная, почти безотказная машинка. Удлиненный ствол длиной сто пятьдесят миллиметров, магазин на десять патронов. Довольно толково сконструированный выбрасыватель: одновременно с функцией удаления стреляной гильзы он играл еще и роль указателя наличия патрона в патроннике. На его боковой поверхности имелась стрелка с указателем и надпись «GELADEN»(заряжено), которая была видна лишь когда пистолет заряжен. Вообще, чертовски дорогое оружие. Степану приходилось когда-то держать в руках похожий: тоже парабеллум, правда, более ранней версии под патрон семь шестьдесят пять.

А самое приятное было в том, что пистолет, который достался Степану, оказался совсем новым. Заинтригованный, он обратился к Кате и получил вполне исчерпывающий ответ: пистолеты такие производились в настоящее время, правда, весьма ограниченными партиями и лишь на одном заводе. Действующая же армия была в основном укомплектована Вальтерами П-38.

— Шикарная штучка, — Катрин вертела в руках пистолет и никак не могла на него наглядеться. — Тяжеловат немного, но оружие и должно быть таким.

— И правда шикарная, — согласился Степан.

— Я под тебя кобуру подгоню, если хочешь.

Ну вот и все. И не надо напрашиваться в гости. Предлог сам собой объявился.

— Давай прямо сейчас? А то я тебя уже целый день знаю, а в гостях так и не был ни разу. Да и съедено уже все.

— Ладно, пошли, — Катрин не стала изворачиваться, позволила себя вывести из ресторана и даже взять под руку. Была она сейчас немного пьяна, и у Степана возникло что-то вроде угрызений совести. Дескать: благодаря алкоголю охмурил девушку. Впрочем, продолжалось это всего лишь миг. Угрызениями совести он страдал крайне редко, считая это дело бесперспективным, а порою даже вредным.

Жилище у Катрин оказалось весьма скромным. Располагалось оно в типичной постройке казарменного типа, которые были тут повсюду. Казарму просто-напросто перепланировали: разделили перегородками в полкирпича, оштукатурили, подкрасили кое-где, а потом взяли, да и нарекли апартаментами для младшего офицерского состава. Одна-единственная комната в шестнадцать квадратов со встроенной кухней-американкой, широкий диван, стол, стулья из мореного дуба и монументальный шкаф из все того же материала. То ли дуба у них просто завались, то ли такова местная мода, Степан не знал. Да и вникать в это дело особо не хотелось. Рядом с ним сидела очаровательная девушка. Степан обнял ее и почувствовал, как Катрин доверчиво прижалась к нему всем телом. И внезапно страх, преследующий его весь день, растаял, уступая место какому то теплому, светлому чувству. Любили они друг друга сильно, неистово. Любили так, словно это было в последний раз.

Утром, когда Степан проснулся, девушки уже не было. Лишь на столе лежала короткая записка: часть, в которой служила Катрин, перебрасывали на Восточный фронт.

— Аусвайс!

Высокий, плотный немец со шмассером наперевес, преградил дорогу Степану и теперь молча ждал, пока тот роется у себя в карманах. Наконец искомый предмет был найден, постовой опустил его в приемное отверстие портативного терминала, что болтался у него на брючном поясе. Тот пискнул, на цифровом табло возникли какие-то знаки.

— Можете идти, — мгновение — и таблетка аусвайса перекочевала вновь в руку Степана. — Ваш транспорт уже стоит на седьмой площадке.

Степан не заставил себя долго ждать, поблагодарил и вышел за ворота контрольно-пропускного пункта. Седьмую площадку найти было совсем не сложно. Сразу за воротами КПП начиналась мощеная крупным булыжником пустошь. Через определенные промежутки ее рассекали белые разделительные полосы с намалеванными на них номерами. Почти вся она была запружена гужевым транспортом: разномастными телегами, тачанками. Попадались даже кареты. Степан увидел парочку и подумал, что кареты, скорее всего, играют здесь роль штабных машин. Народа тоже было немало. Он протиснулся через кучку мужиков крестьянского вида, обошел группу офицеров и оказался у площадки с искомым номером. Патрульный не соврал: там действительно уже стоял транспорт. Шестерка лошадей, запряженная в длинный, крытый брезентом фургон, тоскливо тыкалась мордами в землю в тщетной попытке найти хоть какую-то зелень.

— Здоровеньки буллы! — поздоровался возница, безошибочно угадав в Степане своего пассажира.

— И вам не болеть!

Возница ему понравился. Седой, усатый, но еще бодренький старикан ныть и жаловаться на жизнь явно не собирался. Ну чем не идеальный попутчик?

— Давай, сидай, хлопэць. Зараз ище одын такый як ты бешкетнык зъявыться, та й пойидемо.

Степан раздвинул полог фургона и крякнул от неожиданности — тот был заполнен почти до отказа, заполнен весьма и весьма разношерстной компанией. Такую вот «компанию» можно встретить у любого военкомата, когда призывников еще не успели переодеть и они щеголяют кто в чем. Абсолютно разные, как по стилю одежды, так и по духу люди. Единственное, пожалуй, отличие состояло в том, что возраст у многих был отнюдь уже не призывной. А хотя нет — вот оно, еще одно отличие. Сидит себе, скукожившись, словно воробушек. Тощая, какая-то вся угловатая, девчонка-подросток. Огненно-рыжая спутанная шевелюра, перепуганные глаза, очки на носу с N-ным количеством диоптрий, замызганные джинсы и разорванная на плече блузка.

Степан забрался в повозку, поздоровался и завертел головой по сторонам, прикидывая, куда бы посподручней примоститься. Выбора особого не было: пара мест у самого края да еще одно между небритым жирным боровом и мужиком средних лет в кепке пирожком. От «борова» откровенно попахивало потом. От мужика в кепке — крепким перегаром. Смешиваясь, эти два запаха составляли такое неповторимое амбре, что на глаза набегали непрошенные слезы. А так как Степан не был ни мазохистом, ни экстремалом, то выбрал, естественно, место с краю. И к воздуху свежему поближе, и по сторонам поглазеть можно, если полог не полениться откинуть.

Едва он успел присесть, как появился последний пассажир. Это был совсем молодой парень лет семнадцати. Интеллигентное лицо, челка с пробором, худощавый, как и большинство подростков. В общем, ничего примечательного. Парнишка, не раздумывая, приземлился подле толстяка и закрыл глаза, словно отрешаясь от этого мира.

Не прошло и минуты, как фургон тронулся. Ехали медленно. То ли старик-возница жалел лошадей, то ли спешить было действительно некуда. Впрочем, Степана это устраивало. Он созерцал проползающие мимо них пейзажи, прихлебывал воду из фляги, позаимствованной им у Катрин, да время от времени поглядывал на попутчиков. Оценивал, анализировал каждого из них. И выводы его не были утешительными. С ним ехал «сырой материал», не бойцы. Единственным здесь, кто мог назвать себя бойцом, не покривив при этом душой, был сам Степан. За плечами три года разведбата, отнюдь не безоблачный бизнес с регулярной стрельбой и поножовщиной. До этого спортшкола, бокс.

Нет, не было среди его попутчиков бойцов. Школьники, студенты, слесаря-сантехники, музыканты, завсегдатаи пивнух — вот эти были. Да что там говорить — был даже самый настоящий эмо — неразговорчивый гнусавый парнишка с розовым шарфиком на шее. А вот бойцов не было. И о чем думали те, кто отправлял в партизанский отряд такой винегрет? Степан только диву давался да тихо матерился, сплевывая вязкую слюну в пропыленный кювет.

Новобранцы, все как один, перепуганы до предела. Некоторые молчаливы, некоторые наоборот — излишне разговорчивы. Не надо быть дипломированным психологом для того, чтобы поставить всей без исключения компании один и тот же диагноз: «синдром выкидыша».

Остановились на привал у подлеска, сходили по нужде и вновь двинулись по ухабистой дороге, потихоньку углубляясь в самую гущу леса. Степан на всякий случай расстегнул кобуру, извлек пистолет и снял его с предохранителя. Деревья здесь подходили вплотную, фургон едва протискивался между замшелыми изогнутыми стволами. Сообразить засаду в таких условиях — это как два пальца об асфальт. Завидев манипуляции Степана, вся компания настороженно примолкла. До них только сейчас начало доходить что они, в сущности, не бессмертны, и мир, который их окружает, полон опасностей и угроз. Причем не выдуманных, а самых что ни на есть осязаемых. Но, слава тебе, Господи, все обошлось. Прошло минут сорок, и фургон подкатился к массивным деревянным воротам. Сверху над ними красовался большой щит с надписью: «Имперский тренировочный лагерь имени Ивана Сусанина». Степан размял затекшие ноги и позволил себе скупо улыбнуться. Теперь все стало на свои места. Местное начальство оказалось не настолько тупым, как поначалу ему подумалось. Необстрелянных новичков отправили не прямиком к партизанам, а сначала в учебку. И это было правильно. Логично. Почему вместе с ними загребли и Степана? На этот вопрос ответа пока не было. Да он и не унывал особо: лишнее время, проведенное в учебке, еще никому и никогда не вредило.