Стихотворения. Поэмы - Борис Корнилов

1930

Качка на Каспийском море

За кормою вода густая —солона она, зелена,неожиданно вырастая,на дыбы поднялась она,и, качаясь, идут валыот Бакудо Махач-Калы.

Мы теперь не поем,   не спорим —мы водою увлечены;ходят волны Каспийским моремнебывалой величины.

А потом —затихают воды —ночь каспийская,мертвая зыбь;знаменуя красу природы,звезды высыпали, как сыпь;от Махач-Калыдо Бакулуны плавают на боку.

Я стою себе, успокоясь,я насмешливо щурю глаз —мне Каспийское море по пояс,нипочем…Уверяю вас.

Нас не так на земле качало,нас мотало кругом во мгле —качка в море берет начало,а бесчинствует на земле.Нас качало   в казачьих седлах,только стыла по жилам кровь,мы любили девчонок подлых —нас укачивала любовь.

Водка, что ли, еще?И водка —спирт горячий,   зеленый,      злой;нас качало в пирушках вот как —с боку на боки с ног долой…Только звезды летят картечью,говорят мне…   — Иди, усни…Дом, качаясь, идет навстречу,сам качаешься, черт возьми…

Стынет сольдевятого потана протравленной коже спины,и качает меня работалучше спиртаи лучше войны.

Что мне море?Какое деломне до этойзеленой беды?

Соль тяжелого, сбитого теласолонее морской воды.

Что мне (спрашиваю я), еслинаши зубыкак пена белы —и качаются наши песниот Бакудо Махач-Калы.

1930

Каспийское море — Волга

Апшеронский полуостров

Путевые стихи

Д. А. Левоневскому

Вступление

Я думал, что чашки бараньего жируразносит по саклям восточный транжир…Молчанье.   Мечети стоят по ранжиру,волнуемы ветром, висят паранджи.

Ковров размазня.   В лиловых халатах,в узорных шальварах,   в козловых туфлях,один за другим   азиаты, как в латах.И звезды висят наподобие блях…

Но главное — жены…   Сокрыты от взора.Лежат и не лезут, сопя, на рожон,питают детишек;   домашняя ссора —одно развлеченье потеющих жен.

Таким представлялсявонючий и пестрыйвосточный балет,расписной кабачок,и, врезанный в небо, жестянкою остройзвенел полумесяц — священный значок.

Тяжелые губыупали на лица,и брови — лиловые эти мазки…Я выехал вечером —пела столица,состав откачнулся,   стуча, от Москвы.

Царица Тамара

Конец предисловью —и вылетит повесть,навстречу — другаярывками, броском,как этот курьерскийисхлестанный поездветрами, ночами,каленым песком.

Кавказ предо мною —ни много ни мало,до облачной вылинявшей кисеипод небо любая гора поднималакрутые, огромные плечи свои.Мне снова мерещатся —   скалы, руины,оскалы ущелий…   — Послушай, гора,она наступает —   твоей героиницарицы Тамары ночная пора.

Красивая баба —   недаром про этилюбовные козни,   монисты до пят,глазастые под нос бормочут поэты,туристы с российской равнины хрипят.Начну по порядку —   за Пушкиным сразу,гремя и впадая в лирический бред,поет про Тамару,   разносит заразувторой по ранжиру российский поэт.

Рыданий хватает по горло —   однакодругая за Лермонтовым с рывкаогнем налетает строка Пастернака,тяжелая, ломаная строка.

Царица Тамара —   мечтаний причал,и вот, грохоча и грубя,Владимир Владимирович зарычал,за груди беря тебя.

Так и я бы по традиции,забулдыга,   поэт, простак,мог бы тоже потрудитьсяи стихами и просто так.

Делу час, а потехе время:я бы, млея,   как пень, стоялв этом затхлом тумане гарема,в тьме коврови в пуху одеял.

Пел бы песни и неустанноо Тамаре и о горахНад долинами Дагестанарассыпался б и в пух и в прах.

Небывалая поза,   бравада,я дорвался б —доелся б до рук…

Но царица теперь старовата —я молчу… не люблю старух.

Вагонный быт

А поезд качается дальше и дальше,ночь заметает следы,направо — гор голубые залежи,налево — залежь воды.

Длинное утро,вечер долог,на ночь подъем крутой,сосед по купе — инженер-геолог —мутной оброс бородой.

Сутки,   вторые сутки,      третьи —ночь глубока и густа,стонем и фыркаем:   — Ох уж этикурьерские поезда!

И снова — лежим на спине, как малютки,надоест — лежим на боку…Но вот инженер на пятые суткикричит:   — Подъезжаем, Баку!

Баку

Ты стоишь земли любимым сыном —здоровяк, со всех сторон хорош,и, насквозь пропахший керосином,землю по-сыновьему сосешь.

Взял ее ты в буравы и сверла,хорошо, вплотную, глубоко,и ползет в нефтепровода горлочерное густое молоко.

Рваный ветер с моря,уйма вышек,горькая каспийская волна,ты свои четыре буквы выжегв книге Революции сполна.Ты стоишь — кормилец и поилецвсех республик и всего и вся —трактор из Путиловского вылез,в жилах молоко твое неся.

Ждет тебя земли одна шестая,СТО, ВСНХ, НКПС —наше сердце,наша кровь густая,наш Баку — ударник и боец.

Полный ход.Старания утроим —затхлый пот, усталость — хоть бы хны… промысла Азнефти —строй за строем —бухта Ильича,Сураханы.

Сабунчи пригнули шею бычью —пусть подъем к социализму крут,вложим пятилетнюю добычув трехгодичный драгоценный труд.

Пот соревнованья, поединкавыльет нефтеносная земля —и закисла морда Детердинга —морда нефтяного короля.

Он предвидит своего оплотагрохот,   а спасенье, как во сне, —бьет ударных буровых работа,выше поднимающих Азнефть.

Грохот неминуемого краха,смена декораций и ролей —бей, Баку, —мы за тобой без страхаперережем к черту королей.

Чтобы кверху вылетом набата,свернутой струей подземных силнад тобой фонтан Биби-Эйбататоржество республик возносил.

Оккупация Баку

Правительство временное —временная ширма,вторая революция —ширма на боку…

Англия понюхала —пахнет жирно:разыграна по нотамоккупация Баку.

Гладкое, жесткое, как яйцодубовое, как бадья —главное действующее лицо,синее от бритья.

За ним в мундирах узенькихна выходных роляхрусские союзникипо улицам пылят.

Какая вас, Билл Окинсы,погода занесла?Они идут во все концына нефтепромысла.

Кичась походкой плавной(пускай навстречу норд),дубовый,   бритый,      главныйдействует милорд.

Туда пускают Врангеля,Юденича сюда,а здесь качает Англиянефтью суда.

Будьте покойны,о чем разговор?Войны как войны,как и до сих пор.

И зимой и летомодин колорит,Киплинг об этомеще говорит.

Только,   бритый мистер, выплюнь-катрубку черную свою,я тебе балладу Киплингапо-своему спою.

Баллада об оккупанте Билл Окинсе

Где шатается Билл Окинс?Черт дери, а мне-то что?Он гулял по Закавказью —покажу ж ему за тов бога, гроб, мать…Покажу ж ему за то.

А при чем же тут Билл Окинс,если действует милорд?Надо лордупрямо в мордуи, покуда хватит морд,в бога, гроб, мать —рвать, бить, мять.

Раз — по морде,два — по морде,без каких-то там пощад,и в конце концов на лордевсе монокли затрещат.В бога, гроб, мать —все монокли затрещат.

Англия

Бить наотмашь,чтобы друг на друга,чтобы лапы кверху, околев…Но британский   (хитрая зверюга)драпанул обратно рыжий лев.

За морями —   океана близ, твояжизнь проходит, полная красы,там себе поскуливай, облизываянефтью вымазанные усы.

По усам текло,а по зубам попало…Все в порядке —поскули со зла.Вспомни, Англия,как покупалаза ладонь и пальцы — нефтепромысла.

Но все ушло в предание,и замело следы.Британия,Британия, владычица воды.

Дано тебе приданое —невесте молодой,так и владей, Британия,не нефтью, а водой.

Резюме

Из Баку уезжая,припомню, что виделя — поклонник работы,войны и огня.В храме огнепоклонниковогненный идолпочему-тоне интересует меня.Ну — разводят огонь,бьют башкою о камень,и восходит огонькверху,дымен, рогат.— Нет! — кричу про другой,что приподнят рукамии плечамибакинских ударных бригад.

Не царица Тамара,поющая в замке,а тюрчанки, встающиев общий ранжир.Я узнаю повсюду ихпо хорошей осанке,по тому, как синеютоткинутые паранджи.

И, тоску отметая,заикнешься, товарищи, развепро усталость, про то,что работа не по плечам?Черта с два!Это входит Баку в Закавказье,в Закавказье, отбитое у англичан.

Отплытие

Ветер загремел.Была погодка аховая —серенькие волныударили враз,но пристань отошла,платочками помахивая,благими пожеланиямипровожая нас.

Хватит расставанья.Пойдемте к чемоданам,выстроим, хихикая,провизию в ряды —выпьем «Телиани»,что моря, вода нам?Выплывем, я думаю,из этой воды.

Жить везде прекрасно:на борту промытом,чуть поочухавшисьот развой толчеи,палуба в минутуобрастает бытом —стелет одеяла, гоняет чаи.

Слушайте лирическиетелеграммы с фронта —небо велико,и велика вода.Тихо по канату горизонтанефтеналивные балансируют суда.

И ползут часы,качаясь и тиктикая,будто бы кораблики,по воде шурша,и луна над намипросияла тихая —в меру желтоватая,в меру хороша.

Скучно наблюдаяза игрой тюленьей,мы плывем и видим —нас гнетут пудыразных настроений,многих впечатленийоднородной массынеба и воды.

Хватит рассусоливать —пойдемте к чемоданам,выстроим, хихикая,провизию в ряды,выпьем «Телиани», —что моря, вода нам?Выплывем, — я думаю, —из этой воды.

1930–1931