Узнай меня - Галина Романова

– Пока… Не привели… – повторил через паузу Кадашов и запустил в Егора истерзанным поминальным оладушком. – Три года, Егор! Три года тянется эта история. А вы ничего… Ничего не сделали! Сядь!

Егор послушно опустился на стул и перевел взгляд на парня, сидящего напротив и с хмурым видом спешащего прожевать то, что во рту. Сейчас должна была наступить его очередь.

– Станислав! – рыкнул Кадашов, не обманув их ожидания. – Что скажешь? Ты у нас действующий сотрудник полиции. Знаменитый на весь город опер. Зарплату получаешь сразу в двух местах. И государство тебе платит, и я. Что нового имеешь нам сообщить?

Тот поднялся, швырнул салфетку на стол и начал докладывать, прямо как на совещаниях у своего начальства.

– Как я уже ранее докладывал, Павел Сергеевич, личности нападавших грабителей установлены. Это некто…

– Знаю я их, досконально изучил их личные дела за три года. Всю их родословную изучил. Дальше!

– Разосланы ориентировки, ведется поиск, но результатов пока нет. Эти люди как сквозь землю провалились.

– А может, и провалились, майор? Ты не думал, что этих людей уже попросту нет в живых, а?

– Никак нет, Павел Сергеевич. Трупы не были обнаружены. Я бы знал.

– Тебе ли не знать, как можно тело спрятать. Можно спрятать так, что никто не найдет.

– Сразу троих? – усомнился майор. – Это вряд ли.

– Почему троих? Пятерых! А девка? Про девку ты забыл? А про Игоря? Ясно же, что он организовал это ограбление. Ты сам, майор, такую версию выдвигал. Почему троих? Пятерых мы ищем! Три года уже ищем, майор. И не можем найти.

– Павел Сергеевич.

Станислав вскинул на него укоризненный взгляд. Хотелось напомнить этому постаревшему жестокому наглецу, что первые полгода он дома не жил, работая в свое свободное время исключительно на него. Он жену забыл. Детей не видел шесть месяцев. Он землю носом рыл. Опросил сотни людей, работал со свидетелями, выдвинул с десяток версий и отработал их все. В свободное от своей основной работы время, между прочим! Ну не нашел он подтверждения ни единой своей версии. Не нашел.

Личности троих грабителей, устроивших бойню возле дверей черного хода одного из предприятий Кадашова, были установлены. Их физиономии не очень хорошо попали в камеры наружного наблюдения. Но нашелся фотограф-любитель из дома напротив. Как началась стрельба, он с риском для жизни завис возле окон и снял не все, но многое, на свой фотоаппарат. А потом предложил все снятое людям Кадашова. Не бесплатно, конечно. Благодаря его снимкам и удалось установить личности грабителей.

Это были люди с богатым криминальным прошлым. На дело сошлись, по версии следствия, случайно, поскольку раньше их пути никогда не пересекались. Уроженцы разных мест, сроки заключения отбывали в разных зонах, общих родственников и друзей не имели.

Чтобы только одно это установить, пришлось работать несколько месяцев. Кадашов, он что думает? Что вот явился на адрес такой бравый майор Станислав Иванович Гончаров, принялся задавать вопросы бывшим заключенным и дружкам подозреваемых, и ему сразу в клюве всю информацию и принесли. Так, что ли?

А вот хрен там! Потому что бравому майору Станиславу Ивановичу Гончарову собственным лбом приходилось пробивать такие непроходимые стены, что как цел остался, непонятно. И отчитываться приходилось и на службе, и в кабинете Кадашова.

– Я много лет Павел Сергеевич, – огрызнулся Кадашов и ткнул пальцем в портрет сына с траурной лентой. – А Ванька, мой Ванька, и побыл всего двадцать пять лет. Его… Его, как последнюю свинью на бойне, убили! Очередь в грудь! Это же… И главное, зачем?! Ну, забрали бы деньги и валили бы. Зачем так-то?

Как обычно случалось в такие моменты, Кадашов прикрыл глаза руками и затих. Все присутствующие замерли. Не гремели столовые приборы, не шуршали накрахмаленные салфетки, никто не жевал, многие дышали с осторожностью. Хозяин мог так просидеть от нескольких минут до часа. Полтора часа он просидел именно так – закрывшись от всех руками – сразу после похорон. И никто не двигался. Все ждали. Ждали распоряжений. Они должны были последовать и сейчас.

– Сядь, Станислав, – приказал он, дернувшись и роняя руку на подлокотник инвалидного кресла.

Тот послушно опустился на место. И насторожился. То, как смотрел на него сейчас Кадашов, не сулило добра. Взгляд не был злым. Он был с подвохом.

– А скажи мне, Станислав, где сейчас твой друг Сергей? Сергей Устинов? А?

Это вот «а» прозвучало щелчком хлыста со свиным наконечником. Гончаров судорожно сглотнул и отрицательно покачал головой, добавив короткое:

– Не знаю.

– О как! А он ведь был твоим закадычным другом. И, по утверждениям компетентных лиц, всем своим показателям по раскрываемости ты был обязан именно ему – Устинову Сергею Игоревичу.

Кадашов сунул руку в накидную сумку на подлокотнике инвалидного кресла, вытащил оттуда пластиковую папку отвратительного оранжевого цвета. Швырнул ее на стол, мало заботясь о том, что одновременно опрокинул две рюмки и соусницу.

– Здесь все о нем. Все о вас, – сильно растягивая слова, проговорил Кадашов, не спуская с него гадкого взгляда с подвохом. – Там много интересного, Станислав. Что скажешь?

– Не могу знать, Павел Сергеевич.

Станислав попытался встать. Но Кадашов остановил его небрежным:

– Сиди уже.

Гончаров остался на месте.

– Чего ты не можешь знать, Станислав? – Растрескавшиеся синюшного оттенка губы Кадашова расползлись в отвратительной ухмылке.

– Не могу знать, Павел Сергеевич, что в вашей папке.

– Да все ты знаешь, Стасик. – И Кадашов даже позволил себе легонько рассмеяться. – Все! И как друга своего использовал все то время, пока вы работали бок о бок и пока он твою задницу спасал. И как мозги его незаурядные использовал, Стасик, знаешь тоже. И как сдал его, когда от тебя этого потребовали. Высшее руководство. Помнишь, нет, как друга пустил под раздачу?

Гончаров молчал. Он сидел, сцепив на коленках руки. Он все понял. Догадался. По ядовитым ухмылкам охраны Кадашова понял, что последует дальше. Не понял и не догадался только, откуда Кадашов узнал про Серегу? Истории о нем давно мхом поросли. Он уже четыре года как на гражданке. Сначала в охранных предприятиях работал. Потом начал сильно пить, долго нигде не держался. Пытался частное детективное агентство открыть, не пошло. Жена от него ушла и уехала будто, куда-то за границу. И потом вовсе тишина. Никто о нем ничего не слышал. Заехать навестить друга Станислав не мог. Он был виноват в его увольнении. Не встал на его защиту. Молча кивнул, когда с него потребовали согласия.

– Так что ты о нем знаешь сейчас, Станислав? – не хотел униматься Кадашов.

– У меня нет о нем никакой информации, Павел Сергеевич. Последние два года нет.

– А потому что не интересовался. Закрутился с моими частными делами. Уж прости, дорогой, что я так тебя нагрузил, – произнес Кадашов с издевкой. Поставил локоть на подлокотник инвалидного кресла, опустил на кулак толстый подбородок. – А если бы ты был посвободнее, то узнал бы, что друг твой едва концы не отдал год назад. Напился, уснул с сигаретой, пожар устроил в квартире. Хорошо соседи вызвали вовремя и пожарных, и медиков. И квартиру спасли, и друга твоего откачали. И один добрый доктор, которому в свое время Сергей Устинов помог, даже взялся за его лечение. И не пьет теперь твой друг Сергей Устинов. Год уже как не пьет. Работает, правда, не по специальности и не по призванию.

– Где? – не выдержал, спросил Гончаров.

– А грузчиком в супермаркете трудится. До бригадира уже вырос. Какая-никакая, а карьера. Н-да… – Кадашов беззвучно шевельнул растрескавшимися губами, потом тяжело глянул на Станислава, проговорил: – Не хотел прерывать твою трапезу, по поводу все же собрались, не так просто – пожрать. Но…

Станиславу пришлось встать, потому что хозяин дома подкатил на своем инвалидном кресле к тому месту, где он сидел, и ткнул пальцем в его обтянутую дорогим пиджаком спину. Он встал, повернулся к Кадашову. Уставился в его холодные глаза, смотревшие зло, надменно.

– Но ты уволен, Станислав. Извини.

После того как Гончаров покинул столовую торопливым, сбивающимся на суетливый, шагом, воцарилась тишина. Каждый смотрел в свою тарелку, боясь поднять голову. Ждали увольнений. Работать на Кадашова было нелегко, но прибыльно. Он много требовал, но щедро платил. И каждый держался за свое место.

Но Кадашов снова удивил.

– Все свободны, – проговорил он, коротко взглянув на настенные часы. – До распоряжений.

Аккуратно поднявшись, не громыхнув ни единым стулом, народ из столовой неслышно исчез. За десять минут, в течение которых Кадашов рассматривал за окном набухшие под недельным дождем ели, со стола было убрано. Была поменяна скатерть. На стол поставили две чайные пары, горячий фарфоровый чайник, три вазы с постным печеньем, конфетами и домашним вареньем.