Мерси, камарад! - Гюнтер Хофе

Свой передовой КП он оборудовал по всем правилам инженерного искусства, украсив бетонные стены убежища фотографиями пушек крупного калибра, инженерных сооружений, а также портретами знаменитых командиров подводных лодок и летчиков-бомбардировщиков. В остальном же он рассматривал бетонные убежища как своего рода очень удобную, но редко используемую канцелярию.

Вилла Пфайлера не была связана с другими инженерными сооружениями. Организация Тодта строила инженерные сооружения где ей заблагорассудится, но только не там, где они были необходимы для войск, а старший инженерный начальник приказывал устанавливать минные поля там, где ему хотелось, но только не там, где их целесообразно было установить.

Машина остановилась, унтер-офицеры разошлись по своим углам, а майор Пфайлер спешно направился к своему денщику обер-ефрейтору Новотному, у которого всегда можно было найти что-нибудь вкусное. Трусость Новотного не знала границ, хотя там, где он обычно находился, никто никогда не стрелял. Стоило только ему услышать далекий разрыв бомбы или стрекотню счетверенного пулемета, как он моментально бледнел и трясся так, что тарелки и вилки, которыми он командовал, начинали постукивать друг о друга. Однако этот свой недостаток он с лихвой компенсировал припадками подобострастия перед своим командиром, которому он доставал всевозможные яства к столу, лишь бы только удержаться на своем месте и не попасть номером на батарею.

Баумерт пошел в канцелярию и по-дружески поздоровался с вахтмайстером Линдеманом. Ефрейтор Майснер предусмотрительно накрыл порцию макарон, оставленную для Баумерта, тарелкой, и они, еще не успев остыть, пришлись по вкусу унтер-офицеру.

Закончив есть, Баумерт положил все секретные документы, привезенные им с позиций, на свой письменный стол и тщательно зарегистрировал их в особой книге. Начальник штаба обер-лейтенант Клазен изъявил желание просмотреть эти документы.

Однако Баумерта уже не интересовали ни цифры координат, ни состояние огневых позиций и наблюдательных пунктов, ни ключи шифра, ни обеспеченность боеприпасами — все это казалось ему сейчас неважным: вот уже целую неделю он не получал писем от сестры Мартины. Как там она живет? Теплое чувство любви к сестре переполнило Вольфа. Со дня гибели отца прошел уже целый год, однако ни у него, ни у Мартины рана от этой потери все еще не зарубцевалась.

«Бедная Мартина, — думал Баумерт, — служит где-то на юге Франции. Кругом солдаты, которые смотрят на девушек, как звери на беззащитную дичь. Особенно если попадется такой, как Пфайлер. А кто за нее там может заступиться? Никто».

Достав из ящика стола лист бумаги, он начал писать письмо, в котором сообщил сестре, что раненая нога у него почти совсем не болит и скоро он перестанет хромать. Далее он писал о том, что канцелярская служба ему до чертиков надоела и он рвется на свежий воздух, к настоящим друзьям. Но все складывается по-другому, шефу втемяшилось в голову обязательно сделать из него офицера. А это значит, что снова придется сесть на ученическую скамью и зубрить тактику, баллистику, учиться работать на рации, ездить верхом, применять средства химзащиты, быстро и метко стрелять из пулемета МГ-42. Затем, после сдачи экзаменов, его произведут в офицеры; правда, тогда он станет получать больше денег, сможет больше посылать матери, и ей не нужно будет целый день гнуть спину ради куска хлеба при ее-то здоровье…

— А где командир? — спросил начальник штаба обер-лейтенант Клазен, войдя в канцелярию.

Баумерт встал и, как и подобает, ответил:

— Господин обер-лейтенант, он только что ушел к себе на квартиру.

Клазен взял несколько секретных бумаг и бегло просмотрел их.

За окном раздалось урчание мотоцикла. Баумерт подскочил к открытому окну и крикнул:

— Бюнгер, подождите! Заберите почту!

Начальник штаба уже подошел к двери, но остановился и сказал:

— Как только придет майор, немедленно сообщите мне.

— Слушаюсь, господин обер-лейтенант!

Баумерт снова сел за письмо. Добавил несколько бодрых слов со специальной целью — доставить удовольствие военному цензору, который будет читать это письмо:

«Мы здесь стоим на страже интересов Великой Германии. Пусть только янки или томми попытаются высадиться — мы им покажем. С любовью — твой брат Вольф».

В канцелярию вошел Бюнгер. Взяв со стола свежий номер фронтового иллюстрированного журнала, он углубился в чтение.

Вдруг Баумерта осенило, и он дописал:

«P. S. Береги себя, Мартина, никому из мужчин не доверяй. Всегда советуйся со мной. Не смейся, пожалуйста, это я пишу совершенно серьезно!»

Сложив листок, Баумерт положил его в конверт и написал номер полевой почты и фамилию адресата. Письмо получилось довольно толстое. Мартина будет рада.

— Бюнгер, держи вот это письмо и сигареты и обязательно отправь их сегодня же на полевую почту, — попросил Баумерт связного и, сложив секретные бумаги, сунул их в большой стальной сейф.

Среди этих бумаг не было ни секретных документов с координатами огневых позиций артиллерии, ни схем расположения наблюдательных пунктов и передовых наблюдателей, ни схем расположения долговременных оборонительных сооружений пехотных соединений. Все эти документы хранились особенно тщательно, а за их потерю во фронтовых условиях грозила смертная казнь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Слушаюсь, господин генерал, я непременно передам господину командующему военным округом ваш привет и наши пожелания.

В трубке что-то затрещало, и лишь потом послышался ответ.

— Покорно благодарю, господин генерал.

Капитан Хассо фон Грапентин, начальник штаба полка, которым командовал подполковник Мойзель, положив трубку на рычаг аппарата, подошел к карте, висевшей на стене, на которой маленькими флажками были обозначены огневые позиции артиллерийских полков и подразделений береговой артиллерии. Взгляд капитана скользнул по линии побережья, достиг испанской границы и проследовал дальше через Пор-Вандр, Коллиур, Перпиньян, затем гладкую песчаную косу к Порт-ла-Нувель, где на мелководье почти уже два тысячелетия стояла старая римская башня. А дальше — город Нарбонн, где находился штаб дивизии, командиром которой был не кто иной, как генерал-майор Карл Фридрих Круземарк, у которого Грапентин только что отпросился по телефону съездить по служебным делам на три дня в Париж.

Из Нарбонна в Курсан вело прямое, будто прочерченное по линейке, шоссе, перерезанное в двух местах метровыми противотанковыми препятствиями с двумя узкими «окнами» для проезда машин.