Чёрный всадник - Владимир Малик

— Ты вернулся? А это…

Её взгляд скользнул по медленно приближавшимся казакам и вдруг застыл. Губы вздрогнули. Ключи со звоном выпали из рук на землю.

— Бра-а-тик! Се-е-мен!..

Она кинулась к Палию, упала ему на грудь. Затряслась в неудержимом рыдании.

— Братик! Родненький мой! Неужели это ты?

Палий целовал её косы, лоб, мокрые от слез щеки.

— Сестрёнка! Лебёдушка моя несчастная!

Все стояли молча — Кучук-бей, Чора, казаки, невольники.

Арсен почувствовал, как перехватило дыхание, защемило глаза. Какой-то у него будет встреча с сестрой? И будет ли? Не продал ли её этот кровавый мурза-людолов в гарем за тридевять земель?

А Златка? Увидит ли он её? Заглянет ли в густо-синие очи? Или он утратил её навеки?

Тяжёлая тоска сжала сердце, давила холодным камнем, жестокой болью разрывала грудь.

После первых приветствий Кучук-бей пригласил гостей в дом.

Тем временем невольники и батраки резали баранов, потрошили гусей, из подвалов несли вино и брынзу. Невольницы-украинки варили кулеш, галушки, пекли пирожки с маком, изюмом и творогом.

А пока все это готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей холодным щербетом и вели с ними тихую, неторопливую беседу.

Арсен изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить Кучук-бея и Варвару-ханум про Стёху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу спрашивать опасно. Кто знает, как он отнесётся к тому, чтобы отпустить девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.

Но вот слуги принесли обед. Поставили на пёстрый ковёр, расстеленный на полу. Гости и хозяева сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в серебряные и стеклянные чарки вино, произнёс:

— Дорогой родич, благодарю, что посетил мой дом! — Его чёрные глаза блеснули сквозь прищуренные веки, и нельзя было разобрать — хитрит он или говорит искренне. — За твоё здоровье и за здоровье твоих спутников!

Обед затянулся почти до вечера. И только тогда, когда опьяневший Кучук-бей ушёл отдыхать, а невольницы постелили казакам — по их просьбе — в саду, под открытым небом, Арсен шепнул Палию:

— Лучшей минуты не будет, батько!

Палий кивнул в знак согласия и, обняв сестру за плечи, сказал:

— Варюша, я рад, очень рад, что повидал тебя… Но у нас ещё и дело к тебе есть…

— Какое? — Варвара-ханум насторожилась.

— Мы хотим вызволить одну дивчину, сестру этого казака, — и Палий кивнул на Арсена.

— Где она?

— У тебя… Вывез её из Немирова Чора.

— Чора?.. Как её звать?

— Стёха…

— Что ты говоришь?.. Ничего не понимаю!.. — Варвара-ханум недоуменно подняла брови.

— Почему это тебя удивило?

— Потому, что я отпустила её домой вместе с теми двумя пленниками, которые передали тебе ярлыки!

— Отпустила?.. Домой? Тут что-то не так… — Палий покачал головой. — С теми двумя её не было… Они возвратились одни и сообщили, что Стёха осталась здесь.

Наморщив лоб, тревожно задумавшись, Варвара-ханум смотрела куда-то мимо собеседников. Лицо её побледнело. Тонкие белые пальцы, которые, видимо, давно не знали тяжёлой работы, непроизвольно мяли цветастую шёлковую шаль.

Наконец пересилив себя, женщина хлопнула в ладони. Вошла невольница.

— Позови Чору! Пусть зайдёт.

Чора не вошёл — вбежал весёлый, раскрасневшийся.

— Я тебе нужен, мама?

Она указала на миндер рядом с собой.

— Сядь сюда! — И когда сын сел, строго спросила, подчёркивая каждое слово:

— Чора, куда исчезла та дивчина? Стёха…

— Стёха? — По лицу юноши пробежала тень. От неожиданности он не сумел подавить смущение. Ещё больше покраснел. Однако сделал вид, что пытается вспомнить. — Ах, Стёха!.. Как же, помню! А вот куда она девалась, не знаю.

Варвара-ханум неотрывно смотрела на Чору.

— Как это не знаешь? Ты должен был отпустить её домой… Я ведь тебе велела!

— Я так и сделал.

— Когда?

— Тогда же. Вместе с теми невольниками.

Чора стал бледнеть. На лбу у него выступили бисеринки пота. Но отвечал он чётко, уверенно.

Женщина заколебалась.

— Ты правду говоришь, сын мой?

— Мама!.. — воскликнул Чора и медленно отвёл взгляд в сторону.

Мать подумала: мальчик никогда ни в чем её не обманывал; не может быть, чтобы он сейчас…

— Ну, хорошо… Иди, Чора!

Арсен и Палий недоумевали. Больше того, были потрясены. Сколько потрачено сил! Сколько было надежд! И все напрасно. Хотя… они оба заметили, что Чора смутился, недоговаривает, значит — скрывает… Но как заставить его рассказать все, что было?

Чора поднялся и быстро вышел.

В комнате наступила тишина. Казаки, повесив чубатые головы, думу думали: что делать дальше? Варвара-ханум тоже не проронила ни слова.

Нарушил молчание Палий.

— Значит, получается, дивчина исчезла бесследно… Такого не бывает! Должен же кто-то здесь знать, куда она делась! Как ты думаешь, сестра?

— Не знаю… Просто теряюсь в догадках.

— А не таит кое-что от тебя Чора?

Варвара-ханум взглянула на брата:

— И мне показалось, Семён!.. Я с ним поговорю… Сегодня вечером…

5

Ночь была тёмная и тёплая, даже душная. На небе перемигивались серебристые звезды. С широкого днестровского лимана доносились запахи водорослей, выкинутых на берег, кваканье лягушек.

Чора никак не мог заснуть. Голову лихорадили, никак не оставляли тревожные мысли. После разговора с матерью он понял, что приезд дядьки и казаков совсем не случаен. Они приехали за Стёхой! Хотят её выкупить и забрать с собой!..

Он лежал на кожушке, расстеленном на траве, под виноградными лозами, и смотрел в темно-синее небо, на далёкие манящие звезды. А думал о своём.

— О аллах, помоги мне! — шептали его губы. — Сделай так, чтобы эта гяурка Стёха, вопреки желанию отца и матери, вопреки всему на свете, стала моей первой женой!.. Она народит мне сынов, которые своими саблями будут служить тебе, о всевышний! Будут прокладывать пути в страну неверных во имя твоего величия и твоей славы!

Зашелестели ветви. Чора поднял голову.

— Ты здесь, сынок? — послышался тихий голос матери. — Не спишь?

— Нет, мама.

— Я посижу возле тебя…

— Садись, мама.

Варвара-ханум опустилась на край кожушка, положила тёплую руку на голову сына, пригладила жёсткие волосы. Из груди вырвался вздох.

Чора молчал. Он догадывался, для чего пришла мать, но не ведал, что ей сказать. Мысли его путались, грудь теснили стыд и тревога.

— Чора, — ласково прервала мать затянувшееся молчание. — Я знаю, ты не отослал тогда ту дивчину… Если б она уехала вместе с невольниками, то давно была бы у себя дома… Скажи, зачем ты так сделал? Почему не послушался меня? А?

Чора промолчал.