Плачь, Маргарита - Елена Съянова

— Где это?

— В адвокатской конторе.

— Ты сам виноват, — заметала Маргарита, протягивая ему стакан воды.

Лей проглотил таблетку и встряхнул головой.

— Конечно, сам, кто же еще! Хотя порою мне кажется, что за меня действует двойник. Судите сами: месяц назад узнаю, что мой коллега депутат подал на меня в суд за оскорбление личности. Якобы я в кулуарах рейхстага, при дамах, обозвал его «безмозглым головастиком». Как вам понравится? Безмозглый головастик!

— Роберт, какой вы грубый! — фыркнула Ангелика.

— Да! Это грубо, — нахмурилась Маргарита. — Я видела сегодня в адвокатской конторе этого депутата. У него в самом деле большая голова.

— Грета, это не в моем стиле! Но дело даже не в том. Я совершенно не помню такого эпизода. Не помню и все! — Он сел в кресло и закрыл глаза. — Весь этот день помню в деталях — речи, резолюции, отчет комиссии по налогам, помню даже, что ел на обед, а этого не помню!

— И есть свидетели? — спросил Гейм.

— Есть. Хуже всего, что среди них журналисты, и это уже попало в американские газеты. Поэтому оскорбленный и оскорбился вдвойне.

— Чего же он от вас хочет? — спросила Ангелика.

— Публичного извинения, конечно. Кренц предлагал все уладить. Собрать свидетелей и мне в их присутствии принести извинения. Но я еще не выжил из ума, чтобы разыгрывать такие спектакли.

— Суд, по-моему, хуже, — заметил Гейм. — И потом, что вы сможете доказать, если свидетели подтвердят? Разве что собственную кратковременную амнезию? Но это едва ли вам…

Он осекся, поймав на себе быстрый, как будто предостерегающий взгляд Лея.

— Одним словом, забавная история, — констатировал Роберт и встал. — Извините. Пойду. Сил больше нет. Имейте в виду, на первом этаже теперь охрана и у черного хода тоже, так что если захотите выйти, предупредите меня.

— Ты приехал раньше из-за меня или из-за этого дела? — спросила Маргарита, в спальне присаживаясь к нему на постель. — Скажи честно.

— Все, что я делаю теперь, я делаю для тебя, по крайней мере, мне так кажется, — ответил Роберт. — И если ты меня еще не разлюбила, то к черту все дела, потому что я безумно соскучился.

У нее по-рысьи сверкнули глаза, и мир разом опрокинулся.

Роберт, к сорока годам слегка подуставший от страстных любовниц и собственной бесцеремонности, с Гретой придерживал себя, и эта не заметная ей «недосказанность» придавала его ощущениям давно утраченную остроту. Ее попытки сделать ему приятно внешне выглядели беспомощными, но непостижимым образом доставляли столько наслаждения, что он впервые за много лет испытал в постели подлинную «амнезию», сладкие провалы в беспамятство экстаза…

Рудольф с Эльзой прибыли в Мюнхен раньше, чем ожидали их счастливые любовники. Не найдя Маргариты дома, Гесс тотчас поехал на Гюнтерштрассе к Лею и застал там идиллическую картину — Ангелику позирующую Вальтеру Гейму в позе Данаи под золотым дождем. Гели, увидев его, окаменела. Вальтер что-то быстро набросил на нее. Через пару минут Гесса ждал еще один «нокдаун»: сонная сестра с медленной улыбкой и такой же сонный Роберт, оба полуголые, босиком, вышли к нему из спальни, и Лей ничего лучше не придумал, как спросить, какое решение фюрер принял относительно реорганизации партийной печати.

— После поговорим, — буркнул Рудольф и, чтобы не сказать лишнего, быстро удалился.

Дома его прорвало. Он обозвал Лея скотиной, сестру — «драной Клеопатрой», а про Вальтера и Ангелику сказал, что они друг друга стоят. Конечно, самый сильный залп был выпущен по Роберту, этому «природному феномену, всех вокруг себя обращающему в животных».

— И нас с тобою? — тихонько вставила Эльза.

— Да! Да! Меня во всяком случае! — рявкнул муж — Не смей его защищать!

— Не его, а себя, — спокойно возразила Эльза. — За всю свою жизнь я была слепо счастлива только два раза — когда ты признался мне в любви и в эти четыре месяца. А Роберт в моей защите не нуждается. Тем более перед тобой. Вы с Гретой похожи и тем, как сильно любите его.

Гесс ушел, хлопая всеми дверями, что попадались ему на пути, а Эльза подавила тяжелый вздох. Раздражение из-за сестры, оказавшейся в статусе очередной любовницы Лея, было сизым облачком в сравнении с той страшной, черной грозой, что собиралась в сердце Гесса из-за другой грешницы — Ангелики, ибо чувство Адольфа отнюдь не угасало, наоборот.

Провожая Гессов в Бергхофе, он признался, что считает дни, что сразу по приезде в Мюнхен объявит о свадьбе и — пусть его судит весь мир!..

Гитлер вовсе не был уверенным в принятии решений человеком, каким всегда стремился видеть его Гесс, однако это решение полностью в нем вызрело — брак с Гели стал свершившимся фактом реальности, которому предстояло обрести плоть. Спокойно анализируя сложившиеся обстоятельства, Эльза понимала, что пострадают все — Гели, Вальтер, Адольф, ее муж и она сама, — поскольку придется принять чью-либо сторону; пострадают рикошетом и Грета с Робертом, достанется многим другим… Но одно казалось ей недопустимым: чтобы досада мужа на сестру наложилась на то бешенство, которое он уже выказывал по поводу собственной догадки о роли Роберта в счастливом соединении художника с его музой. Лей, на редкость изворотливый в политике, в личных делах шел напролом и из гордости брал на себя все, что на него валили, не говоря уж о безусловных собственных грехах. Так он поступит и на этот раз.

Эльза в тот же вечер позвонила Роберту и назначила ему свидание, предложив встретиться в университетском кафе в Швабинге, где играл студенческий оркестр и никто ни на кого не обращал внимания. Она сказала, что сейчас же выезжает и подождет его там. Только она и Рудольф знали, что Гитлер завтра будет в Мюнхене, о чем она и сказала Лею, едва он появился:

— Рудольф предлагал нам поехать втроем, но я соврала, что мне срочно нужно к врачу, и мы уехали раньше на сутки. Я хотела предупредить Ангелику. И тебя.

— Спасибо. — Роберт сел за столик и равнодушно огляделся. Большой зал был забит непритязательной публикой, молодой, горластой и жизнерадостной. Ели сосиски с тушеными овощами, пили кислое вино, спорили, смеялись и танцевали. Лей не стал ничего комментировать, уважая выбор дамы. Он велел принести им кофе, мороженое и бутылку коньяку и, когда они выпили по рюмке, предложил ей потанцевать. Эльза улыбнулась.

— Только веди меня, я не знаю танго, которое танцуют здесь.

Танцевать с ним было все равно что плыть в лодке по течению — удобно, приятно и легко. Но Эльза вдруг опомнилась.

— Роберт, ты неисправим! Я позвала тебя для серьезного разговора.

— Да? — притворно удивился он. — А я-то обрадовался, думал провести вечер с самой обворожительной женщиной будущего рейха.

— Не слишком ли сложно для комплимента? — заметила она.

— Извини, я, должно быть, еще не проснулся.

— Роберт, тебе придется проснуться и хорошо все обдумать, — сказала Эльза, садясь за столик. — У меня скверные предчувствия.

— У меня тоже.

— Но ты еще не все знаешь. Адольф хочет буквально завтра же поставить Ангелику перед фактом и обвенчаться в конце августа. И это еще не все. Руди догадывается о твоей роли в… нынешних обстоятельствах.

— А ты откуда знаешь?

— Ангелика мне написала.

— Слава богу! Девочка так запугана — я думал, что она и тебя боится.

— Нет, мы трое — союзницы и доверяем друг другу.

— Чего же вы ждете от меня?

— Роберт, я понимаю, как тебе трудно. — Эльза слегка наклонилась к нему через стол. — И я, собственно говоря, хотела сама предложить помощь.

— Спасибо, Эльза, но…

— Подожди, не говори сразу «но». Выслушай меня. Есть одно обстоятельство, точнее, одно мое ощущение, которого я смертельно боюсь. Если вы с Руди потеряете друг друга, — она почти минуту молчала, собираясь с силами, — тогда между ним и Адольфом я останусь одна.

Они долго молчали.

Главное было сказано. Роберт только положил ладонь на руку Эльзы и слегка сжал ее в знак понимания.

— Как же я должен поступить?

— Не брать на себя слишком много. Не бросаться с кинжалом — оставить работу стрелкам. И еще… ответь мне на один вопрос.

Лей покорно кивнул.

— Давай еще выпьем, — предложила она. И, глотнув коньяка, решительно посмотрела ему в глаза. — Роберт, что-то ведь подтолкнуло тебя? Почему ты сделался их союзником? Поверь, это не пустое любопытство. Мне нужно знать!

Лей снова кивнул.

— Да. Ты права… подтолкнуло. Скажу так — Адольф сам безнадежно испортил отношения с Ангеликой, и поправить в них уже ничего нельзя. Но вся беда в том, что Гели нуждается в другом мужчине, а фюрер — пока в ней одной.

— Похоже, она была с тобой откровенней, чем с кем бы то ни было, — поразилась Эльза. — Но я догадываюсь почему. Когда ты говорил с нею, ты думал о своей дочери?