Сирруш - Павел Сергеевич Марков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они внимательно следили за передвижением воинов. Безумцы не стояли вплотную к Цитадели, карауля ворота. Нет. Они выжидали на почтительном расстоянии, дабы не спугнуть страдающих от голода людей. И тем, кто выходил наружу в поисках пропитания, всегда оставляли выбор — отречься от благ земных или быть растерзанными. И далеко не все сопротивлялись до последнего. Ведь покаявшемуся грешнику в обмен на оружие и одежду полагалась миска горохового супа и пшеничная лепешка. Мало, кто сможет устоять перед таким предложением, когда твой живот сводит от боли.
И вот сейчас Амрит сообщает, что настоящая толпа этих безумцев движется по городу на восток.
— На восток? — хрипло переспросил он.
Воин быстро кивнул.
Мгновенная догадка пронеслась в голове Верховного жреца, озаряя разум, подобно молнии в ночи.
— Шанкар, — прошептал он потрескавшимися губами.
Амрит снова кивнул:
— Я тоже так думаю. Надеюсь, он увидел сигнальный костер.
Чудамани сделал несколько решительных шагов вперед. В ногах разливалась слабость, но он старался не обращать на нее внимание.
— Это наш шанс! Нужно выступить. Немедленно. Зайдем им в тыл, пока они пытаются расправиться с отрядом Шанкара.
— Не думаю, что они полностью ушли от Цитадели, — неуверенно возразил Амрит.
— И ты предлагаешь просто сидеть и ждать?! — рявкнул Верховный жрец.
Воин вздрогнул и посмотрел Чудамани прямо в глаза. Они покраснели от недосыпа.
Верховный жрец облизал пересохшие губы языком, покрытым белым налетом. В последнее время Чудамани стал чересчур раздражительным и злым. Это было совсем непохоже на тихого и рассудительного человека, коим он был до того дня, как Панишвар решил примерить на себя роль посланника Богини-матери. Верховный жрец сам прекрасно осознавал, что изменился. Корил себя за несдержанность, но ничего не мог поделать. Чувство голода притупляло разум. А вид гибнущего города и всего того, что было ему дорого, приводило в ужас и отчаяние.
— Мы выходим! — твердо сказал Верховный жрец. — Лучше умереть здесь и сейчас, чем продлевать бессмысленные мучения. А за безумцем Панишваром я идти не собираюсь!
Сердце Амрита застучало с удвоенной силой. Он понимал, что Чудамани прав. Они должны воспользоваться шансом. Нельзя сидеть тут вечно. И тем не менее, осознание того, что в их жизни настал решающий момент, заставляло потеть ладони, а тело пробивать на дрожь.
— Собраться у западных ворот Цитадели! Построиться в боевой порядок! — отчеканил Чудамани.
— Да, Ваша Светлость! — Амрит выбежал наружу, дабы передать приказ Верховного жреца воинам.
Поджав губы и игнорируя слабость, Чудамани вышел на улицу, подставляя осунувшееся лицо лучам утреннего солнца.
— Воины готовы, Ваша Светлость, — доложил Амрит.
Верховный жрец перевел взор на стражников. Те выстроились перед воротами Цитадели в четыре одинаковые линии. Бронзовые наконечники копий угрожающе сверкали в свете дня. Бледные и изможденные лица были полны решимости. Решимости покончить с собственными лишениями. Каким бы ни было способом. С каким бы ни было результатом.
— Жрецы, лекарь, тюремщик и трое заключенных остаются здесь, — произнес Чудамани, — если нас ждет успех, то мы вернемся за ними. Если же нет, — тут он тяжко вздохнул, — то для них уже ничто не будет иметь значения.
Легкая тень пробежала по лицу Верховного жреца. Говоря о людях, он вспомнил своего верного старого привратника. Несчастный не выдержал всех этих испытаний и отошел к богам прошлой ночью. Чудамани постарался отогнать от себя печальные мысли.
«Сейчас не время оплакивать мертвых. Нужно подумать о живых».
— Трое заключенных? — переспросил Амрит.
— Да.
— Разве вы забыли?
— Забыл, что?
— Случай с Брасидом.
— Хмм.
— Он разбил себе голову о стену еще в тот день, когда Панишвар затеял это безумие.
Чудамани на секунду прикрыл глаза.
«Нужно собраться… но это так тяжело, когда тебя крутит от голода».
— Начинаем, — наконец, произнес он, поднимая веки. — Нужно спешить.
***
Сегодня Анил вел себя тихо. Девадата это даже удивляло. Обычно бывший лесоруб истошно вопил, заполняя темницу своими безумными криками. Но в этот день в тюрьме стояла тишина, прерываемая лишь вялым потрескиванием пламени факелов.
«Хм. Любопытное изменение».
В обычное время его мало заботили стенания Анила. Он считал, что тот получил по заслугам за то, как варварски относился к дарам богов. Просто внезапная тишина казалась непривычной.
Если бы Девадат мог видеть сквозь стены, то обнаружил бы, что Анил забился в дальний угол камеры. Обхватив голову руками, он тихо дышал сквозь ладони, прижатые к лицу. Лесоруб затих. Словно в ожидании неизбежного. Чего-то, что произойдет уже совсем скоро.
Камера Девадата располагалась прямо напротив стола тюремщика. Тот сидел на своем неизменном табурете, уткнувшись лицом в столешницу, и тяжело дышал. Бывший Верховный жрец подметил, что толстяк сбавил в весе. Оно и неудивительно. В последние дни ни у кого из них во рту не было и сухой крошки. К тому же чутье подсказывало Девадату — тюремщик боится. Боится не только за себя. Ведь его жена осталась в городе. Совсем одна. Пока он вынужден скрываться здесь, в темнице за стенами Цитадели.
«Скрываться от Великолепного змея. Демона, коим они его считают. Несчастные глупцы. Они не понимают, что Богиня-мать дает им шанс на искупление. Протягивает им руку милости. Но они упрямо отвергают ее, бессмысленно цепляясь за остатки прежней жизни. Жизни, которая уходит в небытие».
Внезапно Девадат заметил, как тюремщик вздрогнул. Слегка осунувшееся лицо поднялось над столом и обернулось в сторону узника. Бывший жрец увидел, как пухлая ладонь тянется к связке с ключами, а глаза толстяка закатываются, оставляя видимыми только белки.
Лицо Девадата расплылось в торжествующей ухмылке…
***
— Приготовьтесь, — повелел Чудамани, когда рядом с ним встали его телохранители.
Двое стражников подошли к створкам и начали отпирать ворота. Лязгнул огромный засов, выходя из пазов.
Чудамани заметил, как сильно напряглись лица людей, когда проход перед ними начал медленно открываться. Раздался скрип. Негромкий, но в окружающей Цитадель тишине он прозвучал подобно раскату грома. Верховный жрец, не отрываясь, смотрел на образующийся проход. Его дыхание участилось, а ладони непроизвольно сжимались в кулаки. Наконец, спустя около минуты, ворота были открыты. На внешней стороне створок виднелась засохшая кровь. Верховный жрец почувствовал легкое головокружение. Перед глазами все начало двоиться. Крепко зажмурившись, он вдохнул свежего утреннего воздуха и поднял веки. Зрение пришло в норму.
«Надо поторопиться. Со временем слабость лишь усилится».
— Выходим, — приказал он, — осторожно, не торопясь и сохраняя строй.
Отряд начал движение. Ряды стражников прошли через ворота. За ними двигался Верховный жрец с телохранителями. Воины Мохенджо-Даро
