Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев - Райан Корнелиус

Лейтенант Альберт Коцебу из 69-й американской дивизии, ехавший в своем джипе, увидел вдали ферму и подумал, что, пожалуй, вокруг слишком тихо. Он вышел из джипа и пошел к дому один впереди своего патруля из 26 человек.

Вся местность у Эльбы была необычно тихой. Над деревнями развевались белые флаги капитуляции, и это было единственным движением; жители деревень не покидали свои дома. Альберту уже приходилось разговаривать с несколькими бургомистрами, и слышал он одно и то же: русские приближаются, и жителей наверняка убьют, а женщин изнасилуют.

Коцебу настороженно приблизился к фасаду дома. Дверь была приоткрыта. Он остановился сбоку и широко распахнул дверь винтовкой. Дверь со скрипом закачалась туда-сюда, а Коцебу замер в изумлении. Вокруг обеденного стола сидели фермер, его жена и трое их детей. Это была мирная, домашняя сцена… если не считать, что все они были мертвы. Их страх был столь силен, что все они приняли яд.

Подъехали остальные патрульные, лейтенант прыгнул в свой джип, и машины понеслись к Эльбе. В тот самый момент, когда патруль подъезжал к реке, Альберт Коцебу вошел в историю. В деревне Леквиц он увидел очень странного мужчину в необычной военной форме верхом на пони. Человек, сидевший в седле, обернулся и взглянул на Коцебу. Лейтенант, в свою очередь, уставился на него. Коцебу и человек на пони прошагали с боями полмира, чтобы встретиться здесь. Альберту показалось, что он встретил первого русского.

Кто-то из американцев, владевший русским языком, задал всаднику вопрос. «Да, я русский», — подтвердил тот. «Где ваша часть?» — спросил Коцебу. Мужчина коротко ответил: «На Эльбе». Патруль отправился дальше к реке. Мужчина смотрел им вслед. Коцебу и еще несколько патрульных нашли гребную лодку и переправились на другой берег, пользуясь винтовками, как веслами. Когда они вышли из лодки, Коцебу увидел, что берег на сотни ярдов устлан телами мертвых гражданских: мужчин, женщин и детей. Вокруг были перевернутые подводы и тележки; повсюду разбросаны вещи, одежда. Ничто не указывало на то, как или почему произошла эта бойня.

Несколько минут спустя американцы встретили первую группу русских. Коцебу отдал честь. Советские солдаты тоже отдали честь. Никакой радости при встрече не ощущалось, никто не хлопал друг друга по спине, не обнимался. Они просто стояли, разглядывая друг друга. Это случилось днем 25 апреля в 13.30. Западные и восточные союзники встретились в маленьком городке Штрела.

В 16.40 в Торгау на Эльбе, примерно в 20 милях к северу, лейтенант Уильям Д. Робинсон тоже из 69-й дивизии встретился с другой группой русских. Он привел четырех советских солдат в свой штаб. Эта встреча войдет в историю как официальная встреча на Эльбе западных союзников с русскими. В общем, не имеет особого значения, в 13.30 или в 16.40 гитлеровский рейх был рассечен пополам солдатами 1-й американской армии генерала Ходжеса и 1-м Украинским фронтом маршала Конева. И в тот же самый день — похоже, никто не знает точного времени — замкнулось кольцо вокруг Берлина.

Обрушился весь северный фланг 9-й армии. Полностью окруженную 9-ю день и ночь бомбили русские бомбардировщики. Ситуация со снабжением сложилась критическая.

Самолеты люфтваффе пытались сбрасывать амуницию, но ничего не получалось. Не хватало ни самолетов, ни горючего для них, а сброшенные грузы приземлялись совсем не там, где их ждали. Однако, несмотря ни на что, 9-я армия упорно пробивалась к 12-й армии Венка.

Только теперь Хейнрици узнал правду о Венке: вопреки тому, что говорил Кребс, 12-я армия была очень малочисленной. Хейнрици позвонил Кребсу и обвинил его в намеренном фальсифицировании информации. «Это армия-призрак, — бушевал Хейнрици.

— Ей просто не хватит сил дойти до 9-й, соединиться с ней и повернуть на север, чтобы освободить Берлин. К тому времени, как они встретятся, от обеих армий почти ничего не останется, и вы это знаете!»

В реальности 3-я танковая армия фон Мантейфеля — вот и все, что осталось от группы армий «Висла». Фон Мантейфель цеплялся за свои позиции изо всех сил, но в центре линия его обороны опасно прогнулась. Хуже того, танки Жукова, продвигавшиеся вдоль южного фланга, теперь достигли удобной точки, чтобы повернуть на север и окружить армию фон Мантейфеля. Единственной силой, преграждавшей им путь, была потрепанная группа войск СС генерала Феликса Штейнера.

По гитлеровскому плану освобождения Берлина, Штейнер должен был наступать на юг, пробиваясь через русские войска с одной стороны города, в то время как 9-я и 12-я армии будут наступать на север с другой стороны. Теоретически это был выполнимый план. В реальности у него не было ни шанса на успех. Штейнер был одним из препятствий. «Он все время находил самые разные предлоги, чтобы не атаковать, — сказал Хейнрици, — и постепенно у меня сложилось впечатление, что что-то не так». Командующий «Вислой» знал, что у Штейнера слишком мало сил, чтобы дойти до Шпандау, как требовал Гитлер, но Хейнрици все равно настаивал на наступлении. В любом случае, Штейнер был достаточно боеспособен, чтобы сдержать натиск Жукова, и тогда русские не смогли бы окружить армию фон Мантейфеля, а Хейнрици получил бы время, необходимое для того, чтобы потихоньку отвести войска фон Мантейфеля к Эльбе. Сейчас ничего больше не оставалось, кроме как спасать людей; неизбежный и полный крах рейха был делом нескольких дней. У Хейнрици была карта, на которую он нанес пять путей отступления с севера на юг до Одера и дальше на запад. Первый путь был назван «Вотан», второй — «Юкер», остальные просто имели номера. Пути отступления находились друг от друга на расстоянии от 15 до 20 миль.

Фон Мантейфель в данный момент находился на линии Вотан. Другой вопрос — сколько он там продержится.

Утром 25 апреля Хейнрици посетил фон Мантейфеля. Когда они гуляли в садике за штабом, мрачный командующий 3-й танковой армией тихо сказал:

— Больше я держаться не могу… без танков, без противотанковых орудий, с неопытными солдатами, падающими с ног от усталости, кто может ожидать, что я смогу сколько-то еще продержаться?

— А сколько вы СМОЖЕТЕ продержаться?

Фон Мантейфель покачал головой:

— Может, еще один день.

Над разрушенным городом, окутанным дымом пожарищ, оглушенным разрывами артиллерийских снарядов, порхали сброшенные с самолета листовки. В Вильмерсдорфе Шарлотта Рихтер подобрала одну из них: «Держитесь! Генерал Венк и генерал Штейнер идут на помощь Берлину».

Самым главным теперь было выяснить, что задумал Штейнер. Хейнрици нашел его в штабе 25-й танковой гренадерской дивизии в Нассенхайде… вместе с Йодлем. Они уже обсудили план наступления, но теперь еще раз обсудили его вместе с Хейнрици.

Затем Штейнер заговорил о состоянии своих войск:

— Кто-нибудь из вас их видел?

— Они в первоклассном состоянии, — ответил Йодль. — Их боевой дух очень высок.

Штейнер изумленно уставился на Йодля, а Хейнрици тихо спросил:

— Штейнер, почему вы не наступаете? Почему вы откладываете час атаки?

— Все очень просто. У меня нет войск. У меня нет ни малейшего шанса на успех.

— А что у вас есть? — терпеливо спросил Хейнрици.

Штейнер объяснил, что у него всего шесть батальонов, включая и батальоны полицейской дивизии СС, плюс 5-я танковая дивизия и 3-я военно-морская дивизия.

— О моряках можно забыть. Держу пари, они хороши на кораблях, но для сухопутных боев их никто не готовил. У меня почти нет артиллерии, очень мало танков и лишь несколько противотанковых орудий… Легче сказать, что у меня есть: сборная толпа, которой никогда не дойти до Шпандау из Гермендорфа.

— Ну, Штейнер, вам придется наступать ради вашего фюрера, — холодно произнес Хейнрици.

Штейнер свирепо взглянул на него и выкрикнул:

— Он и ваш фюрер тоже!

Когда Хейнрици и Йодль покинули штаб, командующему «Вислой» было совершенно ясно, что Штейнер вообще не собирается наступать.

Несколько часов спустя в штабе «Вислы» в Биркенхайне зазвонил телефон. Хейнрици снял трубку. Звонил фон Мантейфель, и, судя по голосу, он был в полном отчаянии. «Я вынужден просить у вас разрешения отвести войска от Штеттина и Шведта. Больше я держаться не могу. Если мы не отступим сейчас, то будем окружены».

В январе Гитлер отдал высокопоставленным генералам приказ, по которому они лично отвечали перед ним и не имели права отводить войска или сдавать позиции, не уведомив его заранее, чтобы дать ему возможность самому принять решение. Хейнрици вспомнил этот приказ, но сказал: «Отступайте. Вы слышали, что я сказал? Отступайте. И знаете что, Мантейфель? Одновременно сдавайте и крепость Штеттина».

Все в той же дубленке и кожаных крагах времен Первой мировой войны Хейнрици стоял у письменного стола, раздумывая над тем, что только что сделал. Он прослужил в армии ровно сорок лет и знал, что, даже если его не расстреляют, с его карьерой покончено… Через некоторое время он вызвал полковника Айсмана и своего начальника штаба.