Приключения Аввакума Захова. Повести - Андрей Гуляшки

Прошло еще несколько томительных минут. Когда Аввакум стал терять терпение и собрался перейти на вызов, снова заговорил «Ракип». Он сообщил, что режиссер вошел в подъезд «Б» седьмого дома по левой стороне, поднялся на второй этаж и минуты две пробыл в квартире, расположенной по правую сторону лестничной площадки, в данный момент продолжает свой путь по улице Гурко к центру города, что за ним по пягам следует вторая машина. «Возьмите под наблюдение второй этаж, — приказал Аввакум, — а вы сами справьтесь, кто проживает там и с каких пор».

Аввакум закурил и в возбуждении стал ходить по комнате. Он поглядел за дверь балкона: туман рассеивался, начал моросить дождь.

«Ракип» заговорил еще раз в четверть двенадцатого. Успешно начатая слежка потерпела неудачу. На углу улицы Раковского режиссер вскочил в такси, поджидавшее его возле конторы «Балкантуриста». Преследователи пустились за ним на второй машине, но таксист успел вырваться вперед и подъехал к центральному универмагу на двадцать секунд раньше. Режиссер исчез в толпе покупателей, лавиной заполнивших первый этаж магазина. По всей вероятности, он выскользнул через один из выходов либо на улицу Георгия Димитрова, либо на площадь перед банями. Такси было вызвано со стоянки на улице Аксакова, и водителю было сказано ждать у входа в «Балкантурист». Так окончилась погоня за режиссером. Что же касается квартиры на улице Гурко, о ней были получены такие сведения.

Квартира на втором этаже справа состояла из комнаты и кухни. Квартиросъемщик — доктор Найден Стамов — уехал на два года в Гвинею. Там временно поселилась его двоюродная сестра Лиляна Стамова, инструктор радиоклуба ДОСО. Прошлым вечером Лиляна Стамова уехала из Софии, а рано утром прибыла из провинции ее мать. Стоименку Стамову — так звали мать — видел между восемью и девятью часами управдом, учитель-пенсионер, живущий на первом этаже. Ее заметил и лейтенант Марков, когда она выходила из подъезда «Б» через минуту после ухода режиссера. Но лейтенант тогда не знал, что она мать Лиляны. Старуха часто наведывалась в столицу, даже была прописана у дочери. Страдая ревматизмом и глухотой, она каждую весну и осень лечилась на минеральных водах Овча-Купел.

Вот и все, что удалось разузнать «Ракипу».

— Девять из десяти за то, что мы прошляпили, — тихо сказал ему Аввакум.

Он собрался было положить трубку, но из нее послышался смущенный голос лейтенанта.

— Я сделал все, что мог, — пробормотал лейтенант.

— Вы ни в чем не виноваты, — ответил Аввакум, снисходительно улыбаясь. Ему было ясно, что игра проиграна. В горле едко першило от табака. Телефонная трубка в руках казалась свинцовой. — Вы ни в чем не виноваты, — повторил он. — Вы мастерски выполнили свою задачу, и я поздравляю вас от всего сердца.

— Покорно благодарю, — ответил угасшим голосом лейтенант и после краткого молчания спросил, может ли он считать себя свободным.

— Подождите еще минут пять, — сказал Аввакум. — Наберитесь терпения — это не такой уж большой срок. — И твердым голосом добавил: — Позвоните мне через пять минут, и тогда я, быть может, отпущу вас. — И повесил трубку.

Можно ли было так изменить за пять минут создавшееся положение, чтобы поражение превратилось в победу? Надо было хорошенько поразмыслить.

Подброшенные в камин дрова уже весело потрескивали. Аввакум уселся поудобнее в кресло, вытянул ноги и закурил. За окном монотонно моросил тихий, холодный дождь, и капли струйками сбегали по стеклам.

10

Точно через пять минут зазвонил телефон. — Выполняю ваше приказание, — доложил лейтенант.

— Вам придется еще немножко поработать, — сказал с усмешкой Аввакум. Голос его звучал бодро, в широко открытых глазах сверкали холодные огоньки. — Давеча вы сказали, — начал он, — что инструктор радиоклуба ДОСО Лиляна Стамова вчера вечером выехала в провинцию. Так? Я попросил бы вас связаться с руководством радиоклуба и спросить, куда она уехала, зачем и когда. Я был бы очень рад, если бы вы узнали точное время ее отъезда.

— Эти сведения я могу сообщить вам сейчас же, — ответил лейтенант. — Я уже говорил с руководством радиоклуба и с дежурным техником. Лиляна Стамова, отличная радистка, вышла победительницей на конкурсе и была премирована проездным железнодорожным билетом по круговому маршруту. Она заявила, что будет делать остановки в пути. Вчера вечером она выехала в Пловдив. На вокзале ее провожал дежурный радиотехник.

— Вы говорили с ним?

— От него я и узнал о конкурсе и билете. Он сам посадил ее с вещами в вагон.

— Замечательно! — воскликнул Аввакум. — Ваши сведения просто великолепны. Вы даже не представляете себе, насколько они великолепны! У меня к вам еще одна просьба. Позвоните сейчас же в город Кула и выясните, в котором часу мать Лиляны Стамовой выехала в Софию. Это нетрудно. Домашние вам скажут.

— Но, коль скоро она прибыла сегодня утром в Софию, она, естественно, ехала ночью! — не удержался от восклицания лейтенант.

— Прошу вас. оставьте естественность в покое, — сухо отрезал Аввакум. — Мне надо знать, когда она выехала в Софию. Понятно?

— Понятно. Вы хотите знать, когда мать Лиляны Стамовой выехала в Софию, — по-военному ответил лейтенант.

— Точно так, — подтвердил Аввакум. — И когда вы через четверть часа доставите мне эти данные, не забудьте захватить с собой и фотографию Лиляны. Меня интересует, как выглядит наша радистка. Запомнили?

— Запомнил. Данные об отъезде матери и фотографию Лиляны, — повторил лейтенант Марков и замолчал в ожидании новых указаний.

— Действуйте! — сказал, едва сдерживая улыбку, Аввакум. Он положил трубку и снова уселся в кресло.

Вторая половина дня была полна неожиданностей.

Лейтенант Марков прибыл через полчаса. Принесенный снимок оказался маленьким, со служебного удостоверения и Аввакуму пришлось вооружиться лупой. Со снимка на него смотрело лицо молодой женщины, худой, светловолосой, подстриженной под мальчика. Большие, широко открытые глаза смотрели пристально и твердо. На высоком, слегка покатом лбу тянулись тонкие, почти смыкающиеся на носу брови. Такими же тонкими и прямыми были и неплотно сжатые губы. Неврастеничные губы, как-то неестественно широко раскрытые глаза и пристальный взгляд создавали впечатление о склонности к экзальтации и болезненной чувствительности. Но нельзя было не признать, что с фотографии глядело лицо интеллигентной женщины.

— Ну, — спросил Аввакум, показывая на фото, — что вы скажете об этой особе?

— Деликатная женщина, — ответил лейтенант.

Аввакум неопределенно улыбнулся и покачал головой. Он спросил, что удалось узнать о матери. Лейтенант смущенно замялся.

— Управление милиции утверждает, что она выехала сегодня утром из Кулы в Видин автобусом, который отправляется в пять сорок.

— Это невозможно! — рассмеялся Аввакум. — Вы сами сказали, что мать Лиляны приехала в Софию ночным поездом. А ночной софийский поезд выходит из Видина в восемь вечера. Вот вам расписание — смотрите! Для того чтобы приехать к ночному поезду, вовсе не надо чуть свет выезжать из Кулы. Не так ли? Тому, кто собирается ехать ночным поездом в Софию, удобнее выезжать из Кулы послеобеденными автобусами, либо в четырнадцать тридцать пять, либо в пятнадцать тридцать семь. Как вы объясните этот случай?

— Есть только одно логичное объяснение, — ответил лейтенант. — И оно очень просто: наши люди ошибаются. Их утверждение, что мать Лиляны выехала сегодня утром, не отвечает истине. Она выехала из Кулы в Видин вчера после обеда и прибыла в Софию ночным посадом. Если бы она выехала сегодня утром из Кулы, то сейчас бы сидела на видинском вокзале, потому что ближайший поезд отправляется из Видина на Софию в тринадцать тридцать четыре. А нам известно, что мать Лиляны сию минуту принимает ванну в бане Овча-Купел или же разгуливает по софийским улицам. Следовательно, в информацию наших товарищей из Кулы вкралась какая-то ошибка. Если вы настаиваете на этой подробности, то я вторично свяжусь с Кулой и докажу нашим из управления, что они ошибаются.

Пока лейтенант с горячностью излагал свою точку зрения, Аввакум молча смотрел рассеянным взглядом в окно. Дождь шел не переставая. Некоторое время оба молчали.

— Вы кончили? — спросил Аввакум.

— Если вы настаиваете, — повторил лейтенант, — я еще раз поговорю с Кулой.

Аввакум с досадой отмахнулся.

— Незачем, — сказал он. — Наши из кульского управления абсолютно правы.

На лице лейтенанта отразилось удивление, смешанное с испугом.

— Я вас не понимаю, — пробормотал он. — Как могут они быть правы, когда старуха здесь? Мы ее своими глазами видели!

Аввакум поглядел на часы. Было около двух.

— Лейтенант Марков, — сказал он, — вы еще не обедали. А я, к сожалению, не могу вам ничего предложить. — Он усмехнулся. — Моя квартира холостяцкая, бедная. У меня к вашим услугам только коньяк и кофе. Поэтому поспешите отобедать в каком-нибудь ресторане. Подкрепитесь как следует, потому что нам, пожалуй, придется поработать допоздна. Продолжайте наблюдение за квартирой на улице Гурко. Если понадобится, будем поддерживать связь между собой по тому же коду. Вот и все… Приятного аппетита!