Звучит повсюду голос мой - Азиза Джафарзаде

Несколько дней я был гостем Моллы Сулеймана.

Однажды к нам пришел чайханщик и принес мои вещи, все было в целости и сохранности.

Я спросил чайханщика:

"Братец! Какую хитрость ты использовал, чтобы вор вернул мои вещи?"

Чайханщик ответил:

"Я дал знать предполагаемому вору слова Моллы Сулеймана: "Этот приезжий, клянусь своей жизнью, чужеземный знаменитый поэт Гаджи Сеид Аэим Ширвани. Если мы не найдем и не вернем ему вещи, он напишет о нашем городе такую сатиру, которая навечно опозорит Меренд!" И вот вор пришел сам, отдал мне вещи, но просил не называть вам своего имени... А Молле Сулейману вор велел сказать: "Я ошибся, пусть молла простит меня..."

Мы весело рассмеялись. Когда чайханщик ушел, Молла Сулейман сказал: "У нас даже воры - патриоты своего города! Не хотел, чтобы его проделка стала клеймом Меренда..."

Когда поэт закончил свой рассказ, Джинн Джавад вспомнил, что хотел что-то сообщить другу:

- Ага, тебя искал Мешади Гулам. Приехал Кербалаи Вели и хочет тебя видеть... А потом мне надо с тобой поговорить... К вам гость приехал...

- Раз ко мне приехал гость, я должен сейчас же идти домой...

- Тот гость и есть Кербалаи Вели, но он сейчас у Мешади Гулама.

Поэт всегда с нетерпением ожидал прихода Кербалаи Вели. Через него из Баку, Гянджи, Тавриза, Ардебиля и других мест Сеиду Азиму пересылали письма, редкие рукописи, ширазские пеналы, так необходимые ему, иногда присылали в подарок хорасанскую шубу, египетскую абу, самаркандскую бумагу и другие редкости.

Когда путешествие бывало удачным, караван прибыльным, Кербалаи Вели и от себя привозил подарок из дальних стран.

Они встречались в книжной лавке Мешади Гулама, где за большой пиалой с пити, янтарного цвета, заправленного шафраном и сушеной темно-вишневой алычой, с кусками жирной, тающей во рту баранины, он рассказывал, как тосковал по Ширвану в далеких странах, об Ардебиле и далекой Индии, куда он с трудом добирался за восемь недель... Он пил бархатный чай, принесенный от Алмухтара, и рассказывал, что он видел, о чем слышал в пути...

Кербалаи Вели был истинным поклонником поэзии, музыки. Уходя с караваном, он брал с собой стихи и газели Сеида Азима не только по поручению Мешади Гулама для книготорговцев в других городах, но и для себя. Если он узнавал о новых талантах, о новых произведениях восточной литературы, он рассказывал об этом, стараясь всех приобщить к прекрасному, уговаривая прочитать или послушать...

Распростившись с Джинном Джавадом, Сеид Азим поспешил к книжной лавке Мешади Гулама. Входя в комнату, он услышал голос книготорговца:

- Это испытанное средство, Кербалаи Вели, я удивлен, что ты до сих пор его не знал. Пиши: очищенные грецкие орехи, десять штук, четыре горошины горького перца разотри в порошок, четыре зерна имбиря, четыре кусочка корицы. Все надо тщательно растереть и замешать на четырех ложках сливочного масла. И только после этого добавить яичный желток и ложку меда. Принимать каждое утро горошину этой смеси на голодный желудок. Никогда усталость не одолеет тебя в пути.

Сеид Азим замер в дверях, чтоб не перебивать Мешади. Он с интересом выслушал рецепт, надо будет потом рассказать о нем Джейран.

Наконец рецепт был записан, и друзья подняли головы. Увидев поэта, и Мешади Гулам, и Кербалаи Вели очень обрадовались:

- Добро пожаловать, Ага, добро пожаловать! Твой приход для нас большая радость. Да буду я жертвой дороги, по которой ты пришел, Ага! Мы ждали тебя, я даже побывал у тебя дома. И Кербалаи разыскивал тебя... - Мешади Гулам подвинул Сеиду Азиму тюфячок, а потом вышел за дверь лавки.

Пока Сеид Азим здоровался с Кербалаи Вели, хозяин громко прокричал на улице:

- Рази-и! Рази-и! Один чайник чая и три пити...

В весеннее и летнее время хозяева лавок и магазинов часто устраивались со своими гостями на свежем воздухе, но Мешади Гулам предложил сесть на тюфячки в самой лавке, понимая, что предстоящий разговор не для чужих ушей, которых так много. Ведь и он, и Кербалаи Вели не зря разыскивали поэта. И Сеид Азим по озабоченному лицу Кербалаи понял, что разговор пойдет не о письме или подарке...

- Дорогой Кербалаи Вели! Беседа с другом - самое большое удовольствие на свете, но Джавад мне сказал, что у меня в доме гости. А у нас ничего для угощения нет. Я пришел прежде поговорить с тобой, а потом отправлюсь в Мясные ряды, затем за рисом и маслом, попрошу все отослать домой... Я слышал, ты меня искал? В чем дело? Беспокойство - ужасная штука...

Караванщик улыбнулся:

- Искал, Ага, да буду я жертвой твоего предка! Прошу тебя - не беспокойся! Я - тот самый гость, который приходил к тебе... Правда, кроме меня прибыли две особы, именно из-за них я так спешно искал тебя...

Разговор был прерван появлением Рази с медным подносом в руках, уставленным горшочками и тарелками.

Мешади Гулам расстелил скатерть, на которую Рази аккуратно переставил принесенные яства: нарезанный кольцами и залитый винным соусом темно-синий салатный репчатый лук, мелкорастертый сушеный барбарис темно-вишневого цвета, черный перец, мягкий белый хлеб и плоский чурек с поджаристой корочкой, выпеченный в специальной глиняной печи над огнем. Как только Мешади Гулам снял крышечки с горшочков, комната наполнилась аппетитным ароматом пити, заправленного шафраном.

- Приятного аппетита, - улыбнулся Рази.

- Как твои дела, Рази? Как ага Алмухтар?

Рази радостно улыбнулся, почтенный Ага никогда не забывает справиться о его здоровье.

- Спасибо, Ага, хорошо, молимся о твоем здоровье...

Кербалаи Вели и Сеид Азим незаметно переглянулись: "Да, молитва Алмухтара..."

Рази унес поднос, и Мешади Гулам пригласил гостей отведать пити:

- Пожалуйста, братья, начинайте! После еды легче думается и человек становится добрее.

- Во имя аллаха! - предшествовало трапезе. Мелкими кусочками Сеид Азим накрошил хлеб в питии и улыбнулся друзьям:

- Каждый раз, когда я прихожу сюда, Мешади угощает меня пити... И каждый раз я говорю ему: "Это не ты должен угощать меня, а я, потому что с каждым приходом сюда узнаю что-нибудь новое, интересное". Щедрость и гостеприимство нашего Мешади вгоняют меня в краску, и не знаю, как отблагодарить его.

- Пусть стыдятся наши враги! Я так тебя ценю, Ага, что, будь в моих руках все богатства мира, я бы усадил тебя, Ага, в тихой удобной комнате, поставил перед тобой самые вкусные вещи и сказал: "Да буду я твоей жертвой, Ага, ты свободен от всех забот, только пиши! Сколько сможешь, пиши! Радуй людей прекрасными стихами! Мы будем читать и наслаждаться..."

Кербалаи Вели рассмеялся:

- А почему, Мешади, ты не просишь аллаха дать те самые богатства мира самому Are, чтобы он не нуждался в чужом, даже твоем куске хлеба?

Все посмеялись над шуткой, но Мешади Гулам смутился, уловив долю истины в шутке старого друга...

- Да будут открыты врата небес, чтобы аллах услышал наши молитвы!

- Не смущайся, Мешади, врата небес в этом месяце еще закрыты, я знаю...

- Откуда тебе это известно, Кербалаи?

- Знаю! Все мои молитвы возвращались без ответа...

Посуда была убрана, вода для ополаскивания рук унесена. Сделав одну затяжку из кальяна, приготовленного по указанию Мешади Гулама, Кербалаи Вели начал свой рассказ:

- Собери все свое терпение, Ага, я поведу речь издалека. Пусть это не покажется тебе излишним, но лучше знать больше, чем меньше... Я недавно вел караван из Ардебиля в Баку. Путь мой лежал через равнину Кюдрю. Самое лучшее время для Кюдрю - весна, легко идет караван, светит солнце, поют птицы... Самое худшее - лето, безводная пустыня с тысячами змей, нет, летом бы я не рискнул вести караван через Кюдрю... Сейчас же Кюдрю занесена была снегом. Стоял мороз, ни птиц, ни зверей... Люди с яйлагов перебрались на стойбища, кругом ни души, скота нет, белый саван окутал все вокруг. От бесконечной белизны полей дорогу разобрать удается с трудом, от яркого света появляется резь в глазах. Путник в Кюдрю должен быть постоянно начеку жди ежечасно метели, бури, тогда и погибнуть легче всего.

Мы миновали Арабчелтыкчи, не останавливались там, а у Арабгияслы нас нагнали два всадника. "Не видели вы двух женщин, старую и молодую?" спросили они нас. Мы ответили, что никого не встречали на своем пути, что в такой лютый мороз и в таком безлюдном страшном крае, как Кюдрю, какие могут быть женщины...

Всадники оказались слугами бека из Арабчелтыкчи, то ли от бека сбежали служанки, то ли кто-то украл их... Их искали... Я говорил правду: мы действительно никого не видели. Кругом, сколько хватал глаз, лежал плотный снежный покров, на котором не было ни одного следа. Слуги сами удостоверились, что по дороге никто не проходил, и вернулись в Арабчелтыкчи...

Кербалаи Вели сделал еще одну затяжку из кальяна, прервавшись на полуслове, он внимательно разглядывал мундштук...

Как только Сеид Азим услышал название равнины Кюдрю и села, у него заколотилось сердце. "Кто эти женщины? Почему им пришлось бежать? Если это..."