Очень древнее Зло - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тлен.
И запустение. Артан оглянулся. Надо же, он один… а где прочие? Или это уже не имеет значения? У каждого свой подвиг. И ему ли желать иного.
Он коснулся короны, убеждаясь, что та на месте. И переступил через тяжелый стебель шиповника. Тот вяло шелохнулся, но остался недвижим.
Другой и вовсе убрался с пути.
— Подождите! — раздался тонкий голосок. — Подождите, пожалуйста…
Теттенике или та, что притворялась ею, вынырнула из ниоткуда, чтобы повиснуть на шее. Стало быть, не дочь кагана. Та никогда-то не вела себя подобным образом.
— Я так испугалась! Так… испугалась! — она громко и совершенно неестественно всхлипнула, чтобы спустя мгновенье отстраниться. — Здесь и одна… совсем одна.
Артан высвободил руку.
— Вы меня спасете? — уточнила ведьма.
И подумалось, что самое время взять её за шею и хорошо тряхнуть.
— Конечно, — сказал Артан обреченно. — Куда я денусь.
— Тогда нам надо спешить! Я видела! Если мы не поторопимся, то умрем! Все умрем! И они тоже… — она вцепилась в руку и потянула за собой. — Скорее же! Скорее…
Она почти бежала. И колючие стебли убирались с их пути. А ведь их много. и… и хорошо, наверное, что он не убил ведьму.
А вот и двери.
Одна половина лежит, изуродованная, изогнутая. Вторая повисла на одной петле. И кажется, что легчайшего прикосновения хватит, чтобы эта дверь рухнула.
Ведьма остановилась.
Оглянулась.
На мгновенье прекрасное лицо её исказила гримаса ярости. И исчезла. Бессильно опали руки, и сама она сгорбилась.
— Скорее же… — полушепот, полукрик вышел жалобным. — Ты должен… должен одолеть её!
— Как? — Артан коснулся двери.
Золото.
И пыль. Столько пыли, что золото кажется серым. И на этой серости остаются следы его прикосновений. И хочется стереть еще и еще, освобождая чудесный узор.
— У тебя есть сила! Дар! Клинок! Она ничего не сделает тебе… просто подойди… корона защитит, — тонкие руки легли на плечи. И горячее дыхание коснулось щеки. Она говорила быстро и страстно. — Ты сумеешь… подойди. Она в круге. Она сильна. Ни одно оружие, сотворенное людьми, не причинит ей вреда! Но твой клинок — другое дело!
От нее исходили волны жара. И тот туманил разум.
Туманил бы.
Но…
— Откуда тебе известно? — поинтересовался Артан. Странно, что женщина больше не казалась ему красивой. Нет, она не изменилась и… в иной той жизни он не остался бы равнодушен. Все-таки он живой человек. Сейчас же Артан разглядывал её, испытывая одно желание — оттолкнуть.
— Я видела!
Врет.
И ложь видна, как белое перо среди черных.
— Что ж, — губы занемели и улыбаться не получалось, хотя Артан старался. — Тогда идем…
— Я… — она отступила. — Я… тут подожду.
И еще шаг назад. Маленький шажок.
Артан удержал ведьму.
— Боюсь, — сказал он, перехватывая её за плечо. — Я не могу этого позволить.
Когда в тумане появился путь, Брунгильда просто шагнула на него. И потом вышла. Огляделась. Хмыкнула. Комната… белая такая, некогда роскошная, надо полагать.
Позолота сохранилась.
И роспись на потолке. Брунгильда никогда не видела ничего подобного. Она задрала голову, разглядывая корабли, которые плыли по… морю? Океану? Огромные, даже на картинках. С белоснежными парусами, что вздымались в два или три ряда. Опутанные нитями снастей. Грозные. И… удивительные.
Ниже скользили длинные тела морских змеев.
— Красиво, — сказала Брунгильда и обернулась.
Никого.
Выходит, она… потерялась? Или прочие? И что дальше? Где она вовсе?
Брунгильда подошла к окну. Ступала она осторожно, но под сапогами все одно что-то да похрустывало. Она старалась не думать о том, что это. Из окна открывался вид на туман. Сизый, переливчатый. Где-то там, вдалеке, из него поднимались каменные статуи, которые казались маленькими.
Дворец стало быть.
И демон рядом.
И дальше-то что? Брунгильда еще раз огляделась и пошла в другую сторону, к дверям. Если уж во дворце, то надо демона искать. Оно, может, и не разумно, но что-то подсказывало, что и остальные придут к такому же выводу. А стало быть, там и встретятся.
Она вышла в коридор.
И…
Огромный.
И снова кости, правда, лежат уже не так, чтобы часто. Можно пройти. Сколько же тут людей-то полегло? Брунгильда покачала головой.
— Мир вам, — сказала она, поклонившись. Кем бы ни были они, но участи подобной они не заслужили. Мертвецов надо предать земле. Или морю. Тут уж как получается.
По полу будто сквозняком потянуло.
Куда идти-то?
Дальше… и прямо. По коридору. Раз есть коридор, то куда-то он ведет. Ко второму? Еще большему. И роскошному. Стены тут были покрыты пластинами золота, с выбитыми на них узорами. Узоры, правда, грязью заросли, но не так, чтобы вовсе их не было видно.
И…
Дальше.
К золотым дверям, что виднелись на другой стороне.
Легионера Брунгильда нашла аккурат возле дверей. Черный доспех его выделялся средь общей позолоты.
— Эй, — она остановилась. — Ты… живой?
Спросила и подумала, что как-то глупо вопрос звучит. Он точно мертвый и был таким еще тогда, в Замке. А тут? Как он тут оказался? Хотя… пришел.
Стало быть, спасают.
Мысль была приятной. А вот с Легионером надо было что-то да делать. Бросить? Так нехорошо как-то. Может, и не живой, а все одно из своих. Привести в чувство?
Как?
Брунгильда осторожно постучала по шлему.
А если… ладно, когда человек живой, можно послушать, бьется ли сердце. Или вон перышко к носу поднести. Хотя где его взять-то? Или… или потрогать, теплый или нет. А тут? Мертвые не дышут. И сердца у них нет. И… вовсе, все это глупо.
Легионер остался неподвижен.
А если мертвый… то что с ним случится?
Брунгильда вздохнула и потянулась к забралу. Хотя бы глянет, как они выглядят-то, чудовища или не особо? Она тронула доспех, удивившись тому, что тот теплый, словно кожа. И сила, там, под ним, она билась вместо сердца.
А вот поднять забрало не вышло. Руку перехватили.
— Живой, — Брунгильда обрадовалась, хотя конечно нашла чему. Может, он свихнулся. Мысль была на диво несвоевременной. Более того, запоздала она изрядно. И оставалось, что секиру стиснуть. — То есть… извини.
На нее смотрели.
И под забралом клубилась тьма. Интересно, если все-таки поднять… лицо у него есть? Или тьма лишь? Или, может, лицо это столь ужасно, что и глядеть не стоит?
Легионер хмыкнул, весьма отчетливо. И руку отпустил.
А потом взял и сам забрало поднял.
Надо же…
А лицо… лицо есть.
