Капитал в XXI веке - Томас Пикетти

Если читать об этом с высоты сегодняшнего дня, становится очевидным, что этот спор, который временами принимал довольно выраженный пост-колониальный оттенок (американские экономисты стремились избавиться от исторической опеки со стороны британцев, которые господствовали в экономической науке со времен Адама Смита, а британцы пытались защитить память лорда Кейнса, на которую, как им казалось, посягали американцы), способствовал скорее затуманиванию вопроса, чем его прояснению. На самом деле подозрения англичан были ни на чем не основаны. Солоу и Самюэльсон были убеждены в краткосрочной нестабильности процесса роста и в необходимости продолжения кейнсианской политики макроэкономической стабилизации и рассматривали закон β = s/g исключительно в долгосрочном плане. Однако американские экономисты, некоторые из которых были родом из Европы (например, Модильяни), иногда были склонны преувеличивать значение открытого ими «пути сбалансированного роста»[214]. Закон β = s/g, конечно, описывает путь роста, в котором в долгосрочной перспективе все макроэкономические величины — объем капитала и оборот дохода и производства — увеличиваются с одинаковой скоростью. Однако, помимо вопроса о краткосрочной волатильности, сбалансированный рост не обеспечивает гармоничного распределения богатств и не приводит к исчезновению или хотя бы к уменьшению неравенства во владении капитала. И, в отличие от широко распространенного до недавнего времени представления, закон β = s/g ни в коей мере не препятствует сильным колебаниям соотношения между капиталом и доходом во времени и между странами — совсем напротив. На мой взгляд, ожесточенность — а порой и бесплодность — полемики между двумя Кембриджами отчасти объясняется тем, что и те и другие не располагали достаточными историческими данными, которые позволили бы уточнить категории спора. Поразительно, насколько редко его участники обращались к расчетам национального капитала, проводившимся до Первой мировой войны и, безусловно, казавшимся им слишком далекими от реалий 1950-1960-х годов.

Войны создали такой разрыв в концептуальном анализе и в статистических данных, что долгосрочная перспектива в этом вопросе на некоторое время затуманилась, особенно с европейской точки зрения.

В самом деле, лишь на рубеже XX–XXI веков было собрано достаточно статистических данных и открылась необходимая историческая перспектива для того, чтобы правильно проанализировать долгосрочную динамику соотношения между капиталом и доходом и распределения между капиталом и трудом. Данные, которые мы собрали, и историческая перспектива, которой мы, к счастью, располагаем (конечно, этой перспективы недостаточно, но все же у нас ее больше, чем было у наших предшественников), приводят нас к следующим выводам.

Прежде всего, возвращение к историческому режиму слабого роста и особенно, к нулевому, а то и отрицательному росту населения ведет к возвращению капитала. Тенденция к восстановлению очень высоких объемов капитала в обществах, переживающих слабый рост, отражена законом β = s/g и может быть сформулирована следующим образом: в обществах, переживающих застой, имущество, полученное в прошлом, естественным образом играет значительную роль.

В Европе соотношение между капиталом и доходом в начале двадцать первого века уже вернулось на уровень пяти-шести лет национального дохода, что лишь ненамного ниже показателей, наблюдавшихся в XVIII–XIX веках и накануне Первой мировой войны.

В мировом масштабе соотношение между капиталом и доходом может достичь и даже превзойти этот показатель в течение XXI века. Если норма сбережений будет держаться на уровне 10 %, а темпы роста стабилизируются вокруг отметки 1,5 % в очень долгосрочной перспективе ввиду демографического застоя и замедления технического прогресса, то объем капитала в мире достигнет шести-семи лет дохода. А если рост упадет до 1 %, то объем капитала может увеличиться до 10 лет дохода.

Что касается доли доходов капитала в национальном и мировом доходе, которая определяется законом α = r × β, то исторический опыт показывает, что ожидаемое повышение соотношения между капиталом и доходом необязательно приведет к заметному снижению доходности капитала. Действительно, есть много способов долгосрочного использования капитала, а это означает, что в долгосрочном плане эластичность замещения труда капиталом безусловно превышает единицу. Снижение доходов, скорее всего, будет меньше повышения соотношения между капиталом и доходом, вследствие чего доля капитала вырастет. При соотношении между капиталом и доходом, равном семи-восьми годам, и доходности капитала в 4–5 % в мировом масштабе доля капитала может достичь 30–40 % мирового дохода, т. е. уровня, близкого к показателям XVIII–XIX веков, а возможно, и превзойдет их.

Как мы отмечали выше, возможно также, что технологические изменения в очень долгосрочном плане дают небольшое преимущество человеческому труду по сравнению с капиталом, что даже приводит к снижению доходности капитала и его доли. Однако этот вероятный долгосрочный эффект носит ограниченный характер и, по-видимому, компенсируется другими силами, действующими в противоположном направлении, такими, как все большее усложнение систем финансового посредничества, а также международная конкуренция за привлечение капиталов.

Подведем итоги. Главный вывод, который можно извлечь из второй части книги, заключается в том, что в истории не существует никакой естественной силы, способной снизить значение капитала и доходов, полученных от прав собственности на капитал. В послевоенные десятилетия стало принято считать, что торжество человеческого капитала над капиталом в традиционном смысле слова, т. е. земельным, недвижимым и финансовым, было естественным и необратимым процессом и, возможно, объяснялось технологиями и чисто экономическими силами. На самом деле уже тогда некоторые говорили, что главную роль играют политические силы. Технологическая эволюция, разумеется, требовала от людей все более высокой квалификации. Однако она также увеличила потребность в зданиях, в жилой недвижимости, в служебных помещениях, в оборудовании самого разного рода, в патентах, в результате чего в долгосрочном плане общая стоимость всех этих составляющих не человеческого капитала — недвижимого, профессионального, промышленного, финансового — росла почти столь же быстро, сколь и производство и национальный доход. А доходы, приносимые этими различными формами капитала, росли почти так же быстро, как и трудовые доходы. Если мы стремимся к установлению более справедливого и рационального социального устройства, основанного на общей пользе, нельзя просто полагаться на капризы технологий.