Ганнибал. Бог войны - Бен Кейн

Пера сердито взглянул в ответ – видимо, совсем забыл о нем.

– У нас и так хватает людей, – отрезал центурион.

Заметив, как Марий предостерегающе покачал головой, Квинт решил не обострять отношений с командиром.

– Как скажете.

«Великий Марс, пусть отныне не будет никаких осложнений», – вознес он молитву.

Наскоро выпив, Пера отослал подчиненных в дом рыбака, по-прежнему служащий им прибежищем. Дом располагался в узеньком переулке, где жили лишь товарищи старого пьяницы, вместе с ним выходящие в море, да их многочисленные семьи. С первого дня никто не обращал на римлян внимания, что помогало снять напряжение, которое испытывали солдаты каждый раз, выходя из ветхого жилища собственно в город. Пера велел Квинту не терять бдительности, в то время как сам удалился в свою каморку. Марий, тайком подмигнув другу, шепнул:

– Если центуриону неплохо вздремнуть, то и мне тоже, – и исчез.

Некоторые тревоги свалились с плеч Квинта, когда он уселся в крохотном солнечном дворике за домом и стал наблюдать, как хозяин чинит сети. Ни он, ни старик ничего не говорили, но юноше нравилось смотреть на него. Было что-то гипнотическое в однообразном движении иглы и нити туда-сюда, завязывании узлов, в том, как рыбак пользовался немногими оставшимися зубами, чтобы обкусывать нить, когда заканчивал штопку.

Через какое-то время веки Квинта отяжелели. Обычно он успешно боролся с сонливостью, но в спокойствии дворика казалось, что не будет ничего страшного, если закрыть глаза. Они закончили свой поиск заговорщиков в Сиракузах. До наступления ночи ничего не ожидалось, и вялость, вызванную выпитым вином, было трудно побороть. Ему приснился прекрасный сон, в нем была Элира и ее поразительно умелые уста…

Его встряхнула чья-то рука.

Солдату снилось, как Элира схватила его за плечо, когда они прижались друг к другу.

Его снова встряхнули и прошептали прямо в ухо:

– Просыпайся! Просыпайся!

Открыв глаза, Квинт вздрогнул. В воздухе не было аромата благовоний, а только запах тела, не было алебастрово гладкой кожи, а только покрытый бородавками подбородок и клочковатая борода старого рыбака.

– Что такое? – спросил Квинт.

– Солдаты! Солдаты идут.

Юноша похолодел.

– Сколько у нас времени?

– Сигнал тревоги пришел из дома моего племянника у входа в переулок. У тебя несколько мгновений. Лезь на крышу, – он указал на красную черепицу наверху, – и с другой стороны спрыгнешь в переулок. Беги направо, пока не увидишь храм Афины. Там поймешь, где оказался. Оттуда беги к моей лодке и спрячься. Если здесь никого не найдут, подозрения ослабнут. Когда стемнеет, перевезу вас через залив.

– Спасибо.

Квинт был уже на ногах; он протиснулся в комнату, которую делил с Марием. Ему подумалось не будить Перу – этого было достаточно, чтобы решить судьбу центуриона. Но его остановили две вещи: судьба старого рыбака, если Перу схватят, и то, что командир спас ему жизнь в Энне. Он в долгу перед ним.

Когда Квинт поднял остальных и все трое полезли на крышу, с улицы послышались голоса. Пера, залезший первым, протянул руку Марию. «Жалкий засранец! – подумал солдат. – Я спас тебя, и так ты мне отплачиваешь?»

В дверь забарабанили кулаком, и громкий голос потребовал:

– Откройте, именем Эпикида!

Старый рыбак, наблюдавший за бегством, сделал знак рукой, что пойдет ответить.

Марий залез на черепицу и протянул руку Квинту. Тот ухватился и, помогая себе ногами, залез. Одна плитка сдвинулась, пока он лез, и юноша выругался про себя, когда она упала во двор и разбилась.

Квинт и Марий переглянулись. Хватит ли у старика времени убрать осколки? Если нет, всем им может прийтись плохо.

Пера поманил их рукой с другой стороны крыши и, не говоря ни слова, спрыгнул.

Друзья во всю прыть последовали за ним. Переулок был узкий и грязный, но, к счастью, прыгать пришлось с высоты не выше человеческого роста. Бах! Бах! Грязь смягчила звук их приземления.

– Куда? – спросил центурион взволнованно.

– Направо, пока не добежим до храма Афины.

Пера повернулся и побежал.

– Болван обдристался, – с ухмылкой проговорил Марий.

– Думаю, он только что понял, в какую передрягу мы попали, – сказал Квинт, тоже усмехаясь.

Ему было легче совладать с собственным страхом, зная, что Пера перепугался.

Они замерли на мгновение, прислушиваясь. Металлические гвозди зацокали по твердому полу – солдаты вошли в дом. Марий потянул Квинта за руку, но тот сопротивлялся. Было жизненно важно узнать, вызвала ли подозрение упавшая черепица.

– Что это? – Сердитый крик не требовал объяснений.

– Мы не сможем остаться в лодке, – прошептал Квинт Марию на бегу. – Они придут за нами – это так же верно, как то, что солнце восходит на востоке.

– У меня нож, а у тебя даже его нет… Проклятье! Что делать?

Достигнув конца переулка, они инстинктивно перешли на шаг. Бегущие могли привлечь внимание. Квинт осмотрел площадь. Рядом был тот самый храм, о каком говорил старик. Она была заполнена, как и следовало ожидать в это время дня. Лоточники расхваливали свои товары, домохозяйки по двое-трое сплетничали на ходу, присматривая, что купить. За теми, кто побогаче, рабы несли корзины с покупками. Продавцы всего – от статуэток богини до приносящей удачу ворожбы – завлекали прохожих, улыбаясь и кланяясь. Двое калек – солдат, раненных во время обороны города? – протягивали просящие руки со своих мест на ступенях храма. На алтаре в центре площади поблескивала свежая кровь. Небольшая толпа наблюдала, как двое служителей убирали с него заколотого козла. Седобородый жрец о чем-то говорил с торговцем, который заплатил за только что свершившееся жертвоприношение.

Перы не было видно.

– Говнюк убежал, бросив нас, – сказал Квинт.

– Может быть, подумал, что втроем мы вызовем подозрение.

– Наверное. – Однако на самом деле для него это было доказательством трусости центуриона. – Я не вижу никаких солдат.

– Я тоже.

Они пошли через площадь.

– Каким образом, именем Гадеса, эти ублюдки узнали, что мы здесь? – спросил Марий.

– Должно быть, кто-то донес.

Они обсудили такую паршивую возможность. Опасность, какой они подвергались до сих пор, была ничто по сравнению с тем, что ожидало их в ближайшие часы. Эпикид прочешет весь город, чтобы разыскать лазутчиков и всех заговорщиков.

– Лодка – наш лучший шанс, – сказал Квинт и мрачно поправился: – Единственный.

– А что потом? – прошипел Марий, когда они направились в направлении рыбацкого причала. – Я не умею ни управлять парусом, ни плавать. А ты?

– Я умею плавать, но с парусом никогда дела не имел.