Легенды неизвестной Америки - Тим Скоренко

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Я обещаю ежедневно вставать и выходить на прогулки. Я буду заходить домой к родителям, затем гулять долго-долго. Я буду следовать всем советам докторов. Я обещаю не причинять себе вреда. Я обещаю не посещать веб-сайты, где упоминается суицид».

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Когда вы верите, что у вас есть будущее, вы думаете о будущем в масштабах лет и поколений. Но когда его нет — вы меряете время даже не днями, но минутами. Гораздо лучше будет, если вы запомните меня такой, какой я была недавно — во времена своей писательской славы, нежели эту сумасшедшую, вернувшуюся из Луизвилля. Каждый вздох труден для меня, я — точно утопающий в открытом море. Я знаю, что мои действия переносят часть моей боли на других, особенно на тех, кто меня действительно любит. Прошу, простите меня. Простите меня вы, потому что сама себя я простить не могу».

Восьмого ноября она пишет у себя в дневнике: «Глубоко внутри я понимаю, что у вас может быть больше ответов на мои вопросы, чем у меня самой. Я никогда не изменю своей вере в то, что я была использована, а затем выжата как лимон силой более могущественной, чем я могла себе вообразить. Пока я жива, меня не отпустит. Я решила убежать, но я никогда не смогу убежать сама от себя, от собственных мыслей. Я делаю это, потому что я слишком слаба, чтобы выдержать предстоящие годы боли и агонии».

А потом наступило девятое ноября.

***

Мне кажется, я знаю, что могло произойти. Мне кажется, что при работе над новой книгой она сумела точно так же, как в Нанкине, погрузиться в прошлое. Странным было то, что это произошло в США, а не на Филиппинах. Но, с другой стороны, её способности со времён работы над «Резнёй в Нанкине» могли вырасти.

Ей снилось, как она идёт в толпе таких же несчастных. Как её штыками подгоняют японские конвоиры, как танки давят тех, кто упал, как кровь покрывает обочины дороги. Или, может быть, ещё страшнее: ей это не снилось. Это произошло наяву.

Поэтому я могу понять и простить её. Я могу простить ей то, что она оставила сиротой двухлетнего Кристофера. Что она не окончила четвёртую книгу. Это всё неважно. Она освободилась от груза, который сама взвалила на свою хрупкую спину — и не смогла унести. Мужу она оставила сына, людям — книги, а мне — мою любовь, которая будет со мной всегда, до самой моей смерти.

И вот ещё что. Айрис Чан была официально внесена в число жертв Нанкинской резни — последней жертвой. Ведь это не она застрелила себя из револьвера холодным ноябрьским утром две тысячи четвёртого года. Это безымянный японский солдат изнасиловал её, изувечил штыком и зарезал далёкой зимой тысяча девятьсот тридцать седьмого.

Магистрал. Женщина на ростре

Прежде чем поставить финальную точку, я хочу рассказать вам ещё одну историю. Она заметно отличается от уже прочитанных вами. Во времена, когда произошли описываемые события, Соединённых Штатов не было как таковых. Но именно из-за этого я включил историю о женщине на ростре в цикл легенд неизвестной Америки. Ведь такие люди, как капитан Холлуэлл, стояли у основ нашей государственности — и без них эта книга никогда бы не появилась на свет.

***

Давным-давно, в середине восемнадцатого века, жил на свете человек по имени Джером Холлуэлл. Он был капитаном двухмачтового торгового флейта, курсировавшего между Новым и Старым Светом. Быстроходных клиперов в те времена ещё не было, и флейт Холлуэлла считался одним из самых скоростных судов в своём классе. Назывался корабль «Магдалина».

Несмотря на слабое вооружение, «Магдалина» всегда успешно преодолевала заданный торговый маршрут. Ни пираты, ни шторма не мешали ей доставить в Нью-Йорк груз чая, кофе или шерсти из Ливерпуля. Дело Джерома Холлуэлла процветало, и он подумывал прикупить второй корабль, обосноваться на суше и управлять своей небольшой торговой компанией, не поднимаясь более на палубу. Но в 1770 году произошло событие, которое разрушило все его планы и чаяния.

Холлуэлл, как и прочие капитаны, хорошо знал, что корабль не может плыть без соблюдения определённых ритуалов. Древние викинги, спуская на воду корабль, клали под киль связанного пленника; корабль, омытый его кровью, имел меньшие шансы затонуть, нежели спущенный на воду без соблюдения традиций. Точно так же сегодня о борт нового судна разбивают бутылку шампанского.

История умалчивает, как освящал свой корабль Холлуэлл при спуске на воду. Но все знали, что капитан серьёзное значение придаёт ростральной фигуре женщины под бушпритом. Перед каждым плаванием он спускался на подвесе с гальюна и что-то шептал на ухо Магдалине — матросы не сомневались, что ростральная фигура носит то же имя, что и весь корабль. И плавания проходили успешно — одно за другим, одно за другим.

На самом деле, никто не знал секрета женщины под бушпритом. Джером Холлуэлл тщательно хранил эту тайну и ни разу за свою жизнь не обмолвился и словом. И был он совершенно прав, потому что об этом рассказывать нельзя никому и никогда. Разве что вам, моим читателям, я открою секрет женщины на носу «Магдалины».

Много лет назад, когда деревья были большими, юный матрос Холлуэлл сошёл с борта торгового галеона в порту Ливерпуль и ударился во все тяжкие. Он, уроженец Бостона, никогда до того не бывал в Старом Свете и потому быстро опьянел от возможности посмотреть на другой мир, покуролесить с местными дамочками и надраться в портовых кабаках старой доброй Англии. Корабль стоял в порту чуть более недели. В первые же два дня юный Холлуэлл промотал все имевшиеся у него деньги. Наилучшим способом вернуть хотя бы часть их Джерому показалась игра в кости. Поэтому он отправился к местному ростовщику и одолжил у него фунт под залог золотого колечка, подаренного матерью в качестве талисмана.

Конечно, он проиграл, причём вовсе не фунт, а целых пять. Где взять такую сумму, юный Холлуэлл не знал и попытался сбежать, не расплатившись. Его поймали и поставили условие: вернуть всё до завтрашнего дня. Кредитор знал о том, что Холлуэлл — матрос, и знал название его галеона. А за азартные игры капитан мог матроса и вовсе уволить. Поэтому у кредитора был надёжный козырь: в случае чего он просто доносил капитану о портовых приключениях подчинённого.

Утром следующего дня Холлуэлл сидел у какого-то забора, погружённый в тяжкие думы. Он напряжённо размышлял, у кого можно одолжить пять фунтов — по тем временам совершенно безумную сумму. Даже собрать её по частям за сутки не представлялось возможным. Судьба явилась неудачливому игроку в лице юной леди по имени Магдалина Рэйфорт. Дочь богатого торговца, она гуляла с подругой и гувернанткой по той самой улице, куда ночью забрёл Холлуэлл. Девушке понравился симпатичный молодой человек с грустными глазами, и она окликнула его. Гувернантка смотрела на происходящее, поджав сухие губы, но две девушки нашли в Джероме замечательного собеседника, интереснейшим образом рассказывавшего о далёкой и загадочной Америке.