Чудо в перьях - Юрий Черняков

Неужели назначение смерти в том, чтобы разрубать гордиевы узлы подобных сплетений? Наталья улыбается во сне и этим напоминает мне Марию. Моя жена будет, кажется, мерещиться мне в каждой женщине, с которой я сойдусь… А стоит ей вернуться ко мне, как я начну вспоминать и представлять себе очередную понравившуюся мне в минуту близости с ней, законной. Это как сеть, накинутая на тебя, из которой пытаешься вырваться. Чем больше стараешься, тем сильнее запутываешься.

Поезд стучал и качался, расшатывая пространство. Вода качалась в дребезжащем стакане, стоящем на самом краю столика.

Все спят. А я пытаюсь вспомнить все подробности видения, не давшего мне заснуть.

…Гастроли будто и не прерывались. Мы оказались в той же гостинице и в тех же номерах. Хозяин уехал к себе на квартиру, где жил прежде, до появления в Крае.

Первый же концерт прошел на ура. Наталья сидела в первом ряду, испуганно улыбающаяся и очень красивая какой-то трагической красотой. Возможно, такое впечатление производила ее худоба.

В перерыве она подошла ко мне, робко взяла под руку, слегка прижалась головой к плечу.

— Хочу пить, здесь очень жарко… — сказала она.

И пошла со мной рядом, опустив глаза, этакая скромница, в которой невозможно было бы заподозрить злостную феминистку. Ей очень хотелось казаться моей женой. Она гордилась близостью ко мне, столь знаменитому, на кого смотрят такие красивые и восхищенные женщины.

— Павел Сергеевич!

Я обернулся. Передо мной стоял Роман Романович собственной персоной, тоже под руку — с той самой женщиной, с кем я видел его на даче в ту неимоверную ночь.

У него действительно подрагивала голова и пальцы, хотя и не так сильно, как об этом сообщалось.

— Вот, Иринушка, знакомьтесь, тот самый, на чей концерт мне не удалось тогда попасть, к великому моему сожалению, но к великой же радости известных нам лиц…

— Да, действительно, я слышал… — пробормотал я. — Вы, кажется, по дороге сюда попали в аварию…

— А мой водитель в тюрьме! — сказал он, не сводя с меня блестящих от большой радости глаз. — Ты представляешь? А это, я извиняюсь, Наташа? Все такая же красивая! Везет же тебе, Паша. Хотя и не во всем. Рулевые тяги, представляешь, оказались подпилены, — окончил он шепотом, отвел в сторону, взяв под руку. — Срок водителю дали ни за что, представляешь? Я его еле оттуда вытащил! Но, пока Андрей Андреевич были у власти, сие было просто невозможно! Ну сам посуди: зачем ему было их подпиливать на машине, где сам же сидел за рулем?

— И что теперь? — спросил я.

— Как что, дорогой! Дело отправлено на доследование. Так что, возможно, и тебя побеспокоят. Но ты не бойся. Если срок дадут, то небольшой. А может, и вообще не посадят. Тут надо истинного виновника на чистую воду вывести! А с исполнителя что взять, правильно я говорю?

— Мне пора, — сказал я, стараясь не смотреть на него. — Меня ждут, простите.

— А я, вообще-то, подошел к тебе, чтобы выразить неподдельное восхищение! Больших высот достиг, Павел! И все сам, своим упорством и талантом. Я аплодирую тебе! Хотя… — Он поманил меня пальцем, оглянувшись на собравшихся вокруг нас: — Да подойди, не бойся!

На нас смотрели, привлеченные его шумной риторикой. Поэтому пришлось приблизиться.

— Иринушка признала тебя, — громко зашептал он в самое ухо. — Ведь ты был там на даче, в окно заглядывал? Ты, конечно! Но я все равно тобой горжусь! — Он отошел, чтобы полюбоваться со стороны. — Горжусь и люблю, несмотря на причиненный физический и моральный ущерб.

— Что вы несете… — отмахнулся, отвернулся я, чтобы идти в комнату отдыха.

Но он прытко забежал вперед. Голова стала трястись еще сильнее.

— Прости, Паша, дорогой! Я знаю все! У тебя тогда из-за расстройства, когда ты узнал о случившемся, сорвался концерт. Ну прости меня! Я больше не стану тебе докучать. И забудь, забудь, что я сказал. Тебе сейчас следует сосредоточиться! Баха ведь будете играть, Баха? Вот по программке, я слепой, мне очки надо менять… Иринушка, радость моя, где ты… Вот видишь, Паша, я даже видеть стал хуже! Но не потому ли усилилось мое внутреннее зрение? Как у Елены Борисовны? Иринушка, что там во втором отделении? Бах, я не ошибся?

Его возбуждение нарастало. Ирина с тревогой и испугом смотрела на него, стараясь отвести в сторону. Но он вырвал руку.

— Подожди, ясная моя, мы с Пашей столько не виделись, а ведь надо переговорить, надо, б отметить столь радостную для меня встречу…

Я пожал плечами и посмотрел на его спутницу. Да, она, несомненно, меня узнает. Да и пусть. Если всю жизнь тебе сопутствуют красивые женщины, то одна из них должна наконец тебя погубить. Хуже, если бы она была не столь привлекательной. Вон как переглядываются с Натальей! Бездну информации по всем вопросам передали их замкнувшиеся взгляды. О чем нам с Романом Романовичем не переговорить и неделю.

— Простите нас, — сказала она, чуть покраснев. — Мы пойдем лучше.

— В гости, в гости их пригласи! — воскликнул Цаплин. — Как я сразу не догадался. Конечно, в гости, на дачу! Паша ведь знает куда, правда, Паша?

Наталья увела меня силой. Коротко оглянулась.

— Такая эффектная женщина. Что она в нем нашла?

— А ты что нашла во мне?

— Так и знала, что спросишь! — засмеялась она. И прижала к себе мой локоть. — Хоть на пару деньков, но ты мой. Ни к кому тебя на отпущу! Ни на какую дачу. Вон как она смотрела на тебя, эта Иринушка.

Когда все кончилось, на нас обрушились овации. Я вздрогнул и оглянулся на публику, забыв о ее существовании. Хористы и музыканты тоже выглядели растерянными и пробужденными после нескольких минут забытья.

— Браво! — кричал пробившийся к самой сцене Цаплин. — Браво, молодец, Паша! Родной ты наш!

Рядом с ним аплодировала Ирина, глядя потемневшими влажными глазами. Кланяясь, я задержал на ней взгляд. Она чуть прикрыла глаза. Как если бы с чем-то согласилась.

После концерта они дождались нас возле служебного выхода. Наталье это не понравилось, она снова прижала мой локоть к себе. Надо ехать, подумал я. Надо понять, чего он хочет. И разобраться с его пассией, чего желает она и что собирается делать со своими воспоминаниями.

— Поезжай в гостиницу, — негромко сказал я Наталье. — И жди меня там.

Она посмотрела мне в глаза, помедлила, быстро взглянула в сторону дожидающихся, кивнула и быстро прошла мимо них. Вот кто был создан для меня! Мария сопроводила бы множеством комментариев. А то и устроила бы сцену.

14

Ирина отказалась садиться в такси. Она сама была за рулем своей «восьмерки», и Цаплин не удержался, чтобы не подковырнуть:

— Откуда я знаю, что у тебя ничего не подпилено? И какие у Паши на этот раз инструкции? Может, он знает, что ему терять уже нечего? Всемирно известный дирижер — чем плохая легенда для киллера? — И снова захохотал.

Я уже усадил Наталью в такси, битком набитое цветами — корзинами, охапками и отдельными букетами. Собирался сесть за нею следом, но Ирина удержала меня.

— Не обращайте внимания, Павел Сергеевич. Мы будем вам очень рады… Вы же знаете Романа Романовича. Он без этого не может.

И усадила рядом с собой на переднее сиденье. Цаплин, кряхтя, постанывая, сел сзади. Выгодная позиция, чтобы набросить под кадык удавку.

— Не представляешь, Наша, какие боли открылись в позвоночнике! Ничего врачи наши не могут! Ну пролежал у них, в Четвертом управлении, пичкали меня импортным мусором… Если бы не Ирина…

— Перестань… — сказала она, не оборачиваясь. — Павлу Сергеевичу это совсем не интересно.

— Откуда ты знаешь, что ему интересно, а что нет! Что за манера перебивать! Вот сколько знаю ее, Паша, золотой ведь человек, а все время меня поправляет… То то не так, то другое. А ведь ночи бессонные со мной там проводила! Проснусь, а это она меня по щеке небритой гладит. И сразу руку отдергивает. Ну ладно, вам не интересно, говорите о чем хотите, а я посплю…

Мы ехали по темной дороге, я искоса поглядывал сбоку на ее четкий профиль, Цаплин похрапывал, вздыхал сзади.

— Вот здесь, Паша, твой самосвал стоял, — вдруг сказал он явственно. — Помнишь это место? Там до сих пор березка сломана.

— Он хотел тебя догнать, чтобы поговорить, — спокойно сказала Ирина. — А остальное не имеет значения. Как и когда он мог подпилить тяги?

— Я ж говорю: золотой человек! — восхитился Цаплин. — Ну почему ты мне раньше не повстречалась? Видишь, Паша, уже оправдание тебе нашла. Но ты смотри не поддайся! У тебя другое алиби, железное. Ты никак, ну никак не мог за полчаса домчаться, переодеться, начать концерт. Тем более Наталья уже написала в показаниях, что ты был с ней перед концертом в номере.

— Они быстро гнали! — сказал я, злясь на себя. — С мигалкой, с сиреной. А переоделся я прямо в машине. Устраивает? А переговорить с вами, Роман Романович, я действительно тогда хотел. А меня подставили. Разыграли как по нотам и направили по вашему следу.