Фантастика, 1991 год - Сборник

Ганя раздвинул кольцо “варенок” и придвинулся к Малкину.

– А это видел? - Малкин соорудил кукиш и сунул Гане под нос. - Твоя здесь не пляшет. Плевала Аська на тебя и твоего папашу профессора.

Малкин вскочил на скамье и, размахивая гитарой, заверещал:

– Знаете, откуда у этого ублюдка способности к музыке? Папаша его, генетик, выводит в пробирках разных гомункулов. Захотелось иметь одаренного сыночка. Купил в загранке за бешеные деньги волосок - может, от самого Моцарта,-и вырастил из него Ганьку.

– Ты врешь, мерзавец!

В глазах у Гани потемнело, не помня себя, он стащил Малкина со скамьи и вцепился в грязно-лиловую майку с косой надписью “ВА ООКА”.

Малкин выронил гитару и стал отбиваться. Дружина патлатых взяла чужака в кольцо и устроила веселое игрище под названием “пятый угол”.

Семеро молодцов, упражняясь в ловкости и силе, перебрасывали друг другу живую боксерскую грушу. Ганя не выдержал конца раунда, охнув, согнулся пополам и упал под ноги нападавших. Он лежал, закрыв голову руками, сжавшись в уязвимый комочек. Кто сказал, что лежачего не бьют?… Ганю били, свирепея от безнаказанности и вида беспомощной жертвы, били с оттяжкой по ребрам носками элегантных адидасовских кроссовок.

Где-то закричала женщина, кто-то вякнул “Шухер!”, и “варенки” бросились врассыпную. Подошли какие-то люди, помогли Гане подняться и усадили на скамью. Ганя судорожно ловил ртом воздух и, запрокинув голову, пытался остановить кровь из разбитого носа. Он не замечал ничего вокруг и не чувствовал боли. Перед глазами его колыхался пульсирующий живой комок с полупрозрачной жидкостью в паутине синеватых прожилок. Гомункул! Человек из пробирки!…

Надо найти отца, развеять обрушившийся на него кошмар. Ганя вырвался из рук хлопотавших возле него людей и, прихрамывая, побежал к электричке.

Профессор Градополов, стоя у окна, разглядывал снимок. Кто-то из сотрудников заметил Ганю, разговоры умолкли, все обернулись и смотрели на нежданного гостя, в лице Гани было нечто такое, что заставило сотрудников испариться и оставить профессора наедине с сыном.

– Что случилось, Ганя? - Голос профессора был спокоен, оторванный ворот рубашки и синяк под глазом, результат какой-нибудь мальчишеской драки, еще не повод для паники у настоящих мужчин.

Профессор Градополов поднял крепкими пальцами Ганин подбородок и ждал ответа.

Ганя заглянул отцу в глаза и, напрягшись, выпалил звенящим голосом:

– Я не твой сын! Я из пробирки!

Профессор Градополов коснулся ладонью Ганиного лба и сухо сказал:

– Что за чушь ты городишь! Вырастить человека в пробирке - этого не может никто. Ты мой сын. Ты очень впечатлителен и стал жертвой каких-то негодяев… Вот, прими и успокойся…-Профессор Градополов протянул сыну таблетки и потрепал по плечу - Ступай домой, Отдохни. Я попрошу, чтобы тебя отвезли на служебной машине.

Ганя шел по бесконечному коридору мимо плотно прикрытых дверей, за которыми вершились таинственные эксперименты, загадочные, как сама жизнь. Вдруг в недрах коридора раздался странный звук: где-то кричал новорожденный ребенок, крик бьш жалкий, беспомощный и требовательный одновременно. Сердце у Гани оборвалось. В лаборатории отца новорожденный! Только что отец говорил ему совсем иное! Ганя толкнул одну из дверей. Дверь не подалась. Он забарабанил кулаками.

Кто-то тронул Ганю за плечо. Над ним склонилась участливая физиономия кандидата Навроцкого.

– Ты ошибся дверью, Вольфганг! Там никого нет. Выход по коридору и направо.

Ганя посмотрел на Навроцкого слепым непонимающим взглядом и, зажав руками голову, с криком понесся прочь.

ДМИТРИЙ СТАРИКОВ ПАТРУЛЬ

Уилс подошел к окну, распахнул створку, повеяло свежим ветерком, словно пытавшимся отвлечь от грустных мыслей. Уилс швырнул окурок с сорокового этажа едва заметным со стороны молниеносным движением, и тот медленно падал теперь. Наблюдая за ним, Уилс подумал: “Когда-нибудь и мой корабль, оставив яркий след, распадется на частички, унося меня в потусторонний мир. Слишком неспокойно сейчас всюду. Но хотел бы я знать, какая сила заставит меня остаться в городе! Завтра отправлюсь в Космопорт и подпишу контракт еще на полгода. И с первой же сменой выйду на патрулирование. Надоело все. И город мне этот что кость поперек горла…”

Утром, позавтракав, он собрал свою походную сумку, неизменную спутницу всех его полетов, проверил старый любимый им кольт и вошел в лифт. Некоторое время спустя он мчался по автостраде, ведущей к Космопорту, и весь этот путь он мог бы проделать с закрытыми глазами.

Впрочем, и контракт в бюро он мог бы подписать, не глядя,- так надоело ему в этом шумном, но бездушном городе.

Выйдя из машины, он заметил светловолосого верзилу. Увидел его профиль, подошел. Это был Стоун, и он нравился Уилсу Колинзу, и оба чувствовали, что эта приязнь взаимна.

– А, Уилс,- мрачновато произнес Стоун.

– Привет, бродяга,- Колинз добродушно протянул ему пачку любимых всеми патрульными невитаминизированных сигарет. Их было почти невозможно достать, и, предложив их коллеге, Колинз тем самым проявил высшую степень уважения к нему. Ему уже приходилось летать со Стоуном.

Стоун закурил.

Колинз не стал ни о чем расспрашивать Стоуна, хотя вдруг понял: произошло что-то серьезное. Так уж повелось у них: если у кого-то тяжело на душе, лучше помолчи. Захочет, сам расскажет.

Несколько раз глубоко затянувшись, Стоун отшвырнул сигарету:

– Брук не вернулся! Брук!…

Внешне Колинз остался спокоен, только внутри у него что-то оборвалось.

– Вчера опять за третьей орбитой была заваруха,- сказал Стоун.-Кто-то снова прорывался там. Выбили двоих наших, и Брук бросился на помощь. Засек вначале две, потом еще две, а затем и пятую ракету. Ему бы провести наблюдение и ждать подмоги. Но ведь это же Брук - он и слушать не стал: двоих атаковал почти сразу же, оставшиеся мгновенно отреагировали, дав ответный залп. Брук потерял управление, но каким-то чудом сумел расправиться еще с двумя. И тут пятая ракета как раз со стороны кормовых дюз зашла и бортовыми, да еще и главной… почти в упор… Угодило то ли в ангар с горючим, то ли в боезапас, только от взрыва корабль словно испарился. И через мгновенье я сомневался, было ли все это или приснилось?

– Ты что, был там?

– Подоспел к самому занавесу. Не успело облако распасться, как я атаковал пятую. Повезло мне. Вот и все.

– Кто же эти пятеро?

– Даже не знаю,- Стоун помолчал.- Все дело в том, что корабли-то наши, почти как патрульные, но без опознавательных знаков. А вот откуда они и кто их вел, не знаю. Пусть над этим ломают свои крепкие головы там.-Он показал большим пальцем вверх. И, пожав Колинзу руку, он зашагал в сторону гостиницы. Внезапно Стоун остановился, обернулся и крикнул: - Сегодня в баре собираются все старики, будем поминать Брука. Приходи!