Всадник без головы - Томас Рид

— Черт побери! — бормотал он. — Интересно… Лошадь Колхауна отсутствовала в ту ночь и вернулась домой вся взмыленная. Что это означает? Будь я проклят, если он не причастен к этому делу! Я бы так и подумал, только слишком уж нелепо предполагать, что Колхаун убил своего двоюродного брата. Конечно, он способен на любое злодейство, но только если оно ему выгодно. А какая ему выгода от этого? Если бы асиенда переходила к Генри, то еще можно было бы понять. Но это же не так. Старому Пойндекстеру не принадлежит больше ни одного акра этой земли, так же как и ни одного негра. Это я наверняка знаю. Все захватил этот мерзавец. Для чего же ему нужно было отделаться от двоюродного брата? Вот что вносит путаницу в мои предположения. Насколько я знаю, между ними никогда не было вражды. Девица-то его, конечно, недолюбливает, и это ему не нравится. Но зачем бы ему убивать ее брата? А тут еще замешался мустангер, потом ссора, о которой Луиза мне сказала, фальшивые индейцы, эта мексиканская девица, всадник без головы и черт знает что еще! Иосафат! Это может запутать мозги самому лучшему адвокату Техаса… Однако нельзя терять времени. С этой подковой в руках мне, может быть, удастся найти ключ к разгадке кровавой истории. Но куда ехать? — Зеб посмотрел кругом, как будто ища ответа. — Нет смысла начинать поиски в окрестностях форта или поселка. Там вся земля изрыта копытами лошадей, как в загоне. Лучше всего сразу отправиться в прерию и выехать к дороге на Рио-Гранде. Там я могу наткнуться на след, который ищу. Да, это будет лучше всего.

Как будто вполне удовлетворенный этим решением, старый охотник подобрал поводья и поехал по краю зарослей.

Проехав около мили в сторону реки Нуэсес, Зеб круто повернул на запад; сделал он это со спокойствием, говорившим, что он действует по заранее обдуманному плану.

Теперь его путь пересекал под прямым углом все тропинки, которые вели к Рио-Гранде.

В то же время изменились и поза охотника, и выражение его лица. Он больше не смотрел рассеянно по сторонам. Наклонившись, Зеб внимательно всматривался в траву перед собой.

Он проехал так около мили, как вдруг что-то заставило его встрепенуться и быстро натянуть поводья.

Кобыла с удовольствием остановилась. Зеб соскочил с седла, сделал два шага вперед и опустился на колени. Потом, вынув из кармана подкову, он приложил ее к отпечатку копыта, отчетливо выделявшемуся на траве.

— Точь-в-точь! — воскликнул охотник торжествующе, взмахнув рукой. — Черт возьми, если это не так!.. Как раз! — продолжал он после того, как приложил сломанную подкову к неполному отпечатку и снова поднял ее. — Так вот они, следы предателя, а может быть, и убийцы!

Глава LXXIII. ОСТРОВОК В ПРЕРИИ

Табун в сто, а иногда и больше голов, привольно пасущийся в прерии, — зрелище, конечно, великолепное, но оно не удивит и не поразит пограничного жителя Техаса. Наоборот, он был бы удивлен гораздо больше, если бы увидел, что в прерии пасется одинокая лошадь. В первом случае он просто подумал бы: «Табун мустангов». Во втором у него возникла бы целая вереница недоуменных мыслей. Это может быть либо дикий жеребец, изгнанный из табуна, либо верховая лошадь, ушедшая далеко от стоянки какого-нибудь путника.

Опытный житель прерии сразу определит, что это за лошадь.

Если она пасется с удилами во рту и с седлом на спине, тогда сомнений не будет. Ему придется задуматься только над тем, как ей удалось убежать от своего хозяина.

Но, если всадник сидит в седле, а лошадь все-таки пасется, тогда остается только подумать: он — просто садовая голова и лентяй, который не догадается сойти, чтобы не мешать своей лошади пастись.

Однако если окажется, что у всадника нет никакой головы, даже и садовой, тогда возникает тысяча предположений, из которых ни одно, наверно, не будет близко к истине.

Именно такая лошадь и такой всадник появились в прериях юго-западного Техаса в 185… году. Точный год неизвестен, но, во всяком случае, это было в 50-х годах.

Место можно указать более точно: его встречали в зарослях и на открытой прерии, примерно в границах площади в двадцать на двадцать миль между Леоной и Рио-де-Нуэсес.

Всадника без головы видели многие люди и в разное время. Во-первых, те, кто искал Генри Пойндекстера и его предполагаемого убийцу. Во-вторых, слуга Мориса-мустангера. В-третьих, Кассий Колхаун во время своих ночных скитаний в лесных зарослях. В-четвертых, мнимые индейцы — той же ночью. И, наконец, Зеб Стумп — в следующую ночь.

Но были и другие люди, которые видели всадника без головы в других местах и при других обстоятельствах: охотники, пастухи, объездчики. Всем этот загадочный всадник внушал ужас, для всех он был необъяснимой тайной.

О нем говорили не только на Леоне, но и в более отдаленных местах. Слухи распространились на юг, до берегов Рио-Гранде, а на север — до Сабайнала. Никто не сомневался в том, что странного всадника действительно видели. Сомневаться в этом — значило бы отвергать свидетельство двухсот людей, которые готовы были поклясться, что это правда, а не игра воображения. Никто и не отрицал, что его действительно видели. Оставалось только найти объяснение этому странному и противоестественному явлению.

Высказывалось множество догадок, более или менее правдоподобных, более или менее нелепых. Одни считали это «хитростью индейцев», другие — чучелом; некоторые думали, что это настоящий всадник, чья голова спрятана под серапе, в котором проделаны две дырочки для глаз. А кое-кто упорно держался мнения, что всадник без головы сам дьявол.

Кроме попыток объяснить это загадочное явление, передавали еще всякие подробности. Одним казалось, что им удалось увидеть голову или очертания ее на груди под серапе. Другие утверждали, что они разглядели голову в руке всадника; а некоторые добавляли, что на ней была шляпа — черное глянцевое сомбреро, обшитое золотым позументом.

Кроме того, многие пытались разгадать, какая связь существует между появлением всадника и таинственным убийством молодого Пойндекстера.

Почти все были уверены, что связь между этими двумя тайнами, безусловно, есть, но какая — объяснить не мог никто. А тот, кто мог пролить на это некоторый свет, все еще был в горячке.

В таких пересудах прошла неделя, в течение которой призрачного всадника видели еще много раз: то он мчался быстрым галопом, то ехал тихим шагом по открытой прерии: его лошадь то останавливалась и осматривалась, то опускала голову и усердно щипала сочную траву.

О всаднике без головы рассказывали много самых фантастических и нелепых историй, повторять которые нет нужды; однако следует привести один истинный эпизод, весьма существенный для нашего странного повествования.

Среди простора открытой прерии виднеется небольшая, в три-четыре акра, дубрава. Житель прерии назовет ее островком; и, глядя на огромный зеленый океан вокруг этого клочка леса, нельзя не согласиться, что это сравнение удачно.

Недалеко от дубравы, на расстоянии каких-нибудь двухсот ярдов, спокойно пасется лошадь. Это та самая лошадь, на которой ездит всадник без головы; таинственный наездник по-прежнему сидит на ней; с тех пор как его видели впервые, ни в его костюме, ни в позе как будто бы не произошло никаких перемен. Полосатое серапе по-прежнему спускается с его плеч; на ногах по-прежнему гетры из шкуры ягуара.

Он сидит, слегка наклонившись вперед, словно для того, чтобы лошади удобнее было щипать траву. Поводья, которые всадник не то держит в руке, не то зацепил за луку седла, достаточно длинны, чтобы не мешать ей.

Те, кто уверял, что видели его голову, говорили правду; правы также и те, кто утверждал, что на ней черное сомбреро, отделанное золотым позументом.

Голова прижата к левому бедру всадника, подбородком она почти касается его колена. Ее можно видеть, только глядя на всадника слева, и то не всегда, так как иногда голову прикрывает край серапе.

Иногда можно видеть и лицо. Черты его красивы, но выражение ужасно; посиневшие губы полуоткрытого рта застыли в жуткой улыбке, обнажив два ряда белых зубов.

Хотя внешность самого всадника как будто осталась прежней, но тем не менее что-то изменилось.

До сих пор он ездил один, теперь у него появились спутники.

Вряд ли их можно назвать приятной компанией — десяток койотов сопровождает его по пятам, прыгая около него.

Нет сомнения, что это не нравится лошади: она фыркает и бьет копытом, когда кто-нибудь из них подходит слишком близко.

Но всадник не обращает на них внимания, так же как и на стаю больших черных птиц, кружащих над его плечами. Даже когда самая дерзкая из них осмелилась сесть на него, он и тогда не поднял руки, чтобы се прогнать.

Три раза эта птица садилась на него: сначала на правое плечо, потом на левое и, наконец, посредине, на том месте, где должна была быть голова.