Дефолт, которого могло не быть - Мартин Гилман

Дальше случилось непредвиденное. 27 ноября Камдессю выступил с комментарием, в котором вроде бы привязал завершение надзора к ситуации в Чечне [225] . Российские власти запросили разъяснений. Тогдашний представитель президента по связям с «Большой семеркой» Александр Лившиц вылетел в Вашингтон, где 3 декабря встретился с Камдессю (Фишер впоследствии говорил, что директор-распорядитель проявил на ней завидное хладнокоровие). Камдессю отметил, что условия для рассмотрения отчета на Совете директоров и выпроса об очередном транше неудовлетворительные, и посоветовал российским властям не политизировать ситуацию. На следующий день он выступил с публичным заявлением касательно неисполнения обязательных условий. Их список в буквальном прочтении выглядел вполне резонным, но на самом деле представлял собой едва ли что-нибудь большее, чем попытку обеспечить себе алиби, и вряд ли соответствовал нормальной практике МВФ.

В плане оказания политического давления на МВФ то, что случилось в ноябре 1999 года, резко отличается от событий лета 1998 года [226] . В 1998 году правительства G7 с охотой ставили себе в заслугу выделение июльского кредита МВФ, а теперь, когда поменялся политический вектор, те же самые правительства устранялись от происходящего и совсем не возражали против того, что вся ответственность за отказ выплачивать кредит ложится целиком на МВФ.

Фишер признался мне, что за те 7 лет, что он проработал в руководстве фонда, это был самый очевидный случай политического вмешательства в процесс принятия решения в МВФ.

В разговоре, состоявшемся у нас во время написания этой книги, Камдессю высказал мнение, что дело было не в политическом вмешательстве как таковом, а скорее в мировоззрении. Российская сторона, несомненно, должна была понимать, что при сложившемся в мире отношении к текущей ситуации выделение транша могло состояться только в том случае, если бы Москва выполнила все обязательные условия программы не просто хорошо, а образцово-показательно.

Камдессю утверждал, что именно такие инструкции были недвусмысленно даны миссии Беланже и что российская сторона в ответ предъявила лишь в целом удовлетворительные (а никак не образцовые) показатели, особенно если учитывать ее прошлые нарушения и недоверие международного сообщества. В то же время Камдессю признал, что чисто по-человечески, зная о том, что творилось в Чечне, он был рад, что появился повод приостановить выделение помощи МВФ. Он отметил также, что, после того как он официально объявил о своем предстоявшем уходе из МВФ, на активную деятельность по финансовой поддержке России больше рассчитывать не стоит.

Политические и иные сюрпризы

Парадоксально, что, пока на Западе складывалось устойчивое представление об отчаянно безнадежном положении в России, ситуация внутри страны к концу года начала развиваться в более позитивном направлении. На выборах 19 декабря был избран новый состав Думы. За два месяца до того была создана новая проправительственная партия «Единство». Ее политическая платформа ограничивалась одним обещанием поддерживать правительство, но, тем не менее, она очень скоро стала пользоваться широкой поддержкой. Коммунисты и их союзники упустили контроль из своих рук, и в Думе сформировалось работоспособное большинство, поддерживающее политику правительства. Да и вообще, хотя Дума все еще оставалась крайне незрелым в политическом плане институтом, в новом составе она казалась более дееспособной, чем раньше. Так что перемены были хотя и не эпохальные, но явно к лучшему.

Приятным сюрпризом стали и положительные экономические показатели. По результатам 1999 года реальный рост составил 6,3%. И МВФ, и другие аналитики очень сильно просчитались в своих прогнозах. Никто, в том числе и в России, не ожидал, что сразу после кризиса случится такой впечатляющий подъем. Конечно, стартовая расчетная база была на очень низком уровне, но достигнутые темпы роста все равно оказались самыми высокими в истории российской экономики со времен сталинской индустриализации (хотя советские статистические данные и не вызывают доверия). Инфляция снижалась, курс рубля в реальном выражении медленно рос, а валютные резервы ЦБ на конец года составили 20 млрд долларов. Все это было крайне неожиданно, хотя, как я уже отмечал, не ожидал никто и удвоения цен на нефть.

Наконец, 31 декабря состоялась ошарашившая всех отставка Ельцина и назначение Путина исполняющим обязанности президента. Никто в мире этого не ожидал. Политологи на Западе стали пугать публику тем, что власть в Кремле окончательно захватили выходцы из спецслужб, что теперь уже успешно повторилась провалившаяся в 1994 году попытка захвата власти «партией войны» и что Россия окончательно и бесповоротно превращается в международного изгоя.

Глава 12 Конец эпохи Ельцина

Благоприятный контекст

Трудно сказать, как сложилась бы ситуация, если бы в момент передачи власти от Ельцина к Путину экономическое положение было бы менее благоприятным. Возможно, России просто очень повезло, что в тот момент экономика, невзирая на политический паралич, начала бурно расти. Причем повезло так сильно, что, если сравнивать с ситуацией в предыдущие полтора года, то невозможно даже и вообразить более благоприятное стечение экономических обстоятельств, чем в начале 2000 года.

Экономика оживала буквально на глазах. Цены на российскую нефть марки Urals к январю 2000 года выросли до 25 долларов за баррель. Одновременно быстро росли потребление и инвестиции. Как отмечалось в предыдущей главе, этому способствовал, среди прочего, изначально сильно завышенный курс национальной валюты, благодаря чему рубль теперь мог безболезненно дешеветь и тем самым резко увеличивать прибыльность отечественных товаров по сравнению с импортом [227] .

Поскольку рост зарплат был ограничен, рост прибыли в отношении к ВВП по меркам современной России был впечатляющим: прибыль равнялась 4% ВВП в 1995 году 8% в 1999-м и 12% в 2000-м. К тому же подъем наблюдался не только в Москве и других больших городах; производство оживало по всей стране. Наконец, в этот период российская экономика развивалась без участия внутренних и зарубежных финансовых рынков и потому не была подвержена воздействию неблагоприятных внешних факторов.

Прогнозы МВФ (как, впрочем, и почти всех остальных) в очередной раз оказались ошибочными. Фонд изначально прогнозировал на 1999 год спад экономики на уровне 2% ВВП, а затем в середине года пересмотрел этот показатель, повысив его до роста на уровне 3%. На практике, как известно, рост составил 6,4% ВВП. В прогнозе на 2000 год МВФ ошибся примерно так же: в начале года фонд вместе с большинством остальных экспертов прогнозировал рост ВВП на уровне примерно 3% [228] , а он составил 10%. И пусть базовые расчетные показатели по-прежнему были низкими, в том году это все равно был один из лучших показателей в мире.