Дефолт, которого могло не быть - Мартин Гилман

Камдессю и Примаков тут же обменялись посланиями, и в Москву через несколько дней вылетела миссия, которую теперь уже возглавлял немногословный канадец Жерар Беланже. Воспользовавшись подвижками во взаимопонимании, миссия добилась определенного прогресса в разработке программы конкретных мер.

Тем временем в Косово началась война. Примаков вылетел 23 марта 1999 года с запланированным визитом в Вашингтон, но, получив в пути сообщение о начале натовских бомбардировок Сербии, приказал пилоту развернуться и возвращаться в Москву. В России этот его поступок оценили по-разному. Так, скандал вызвал выпуск ведущей газеты «Коммерсант», которая озаглавила передовую статью 24 марта «15 000 000 000 долларов» – столько, по подсчетам журналистов, «потеряла Россия благодаря Примакову». В статье содержались чрезвычайно жесткие оценки, а в конце был, следующий вывод: «Примаков больше не может называть себя премьер-министром России, страны, интересы которой он продал». Ходили слухи, будто и Ельцин был крайне возмущен поступком премьера [216] .

Сам Примаков, вне всяких сомнений, воспринимал «придирчивость» МВФ как прикрытие и продолжение жесткой линии главного акционера фонда. Он так и писал в своей книге: «…бомбардировки Югославии, осуществленные под американским руководством Североатлантическим союзом, были во время пребывания правительства у власти. Это создало не лучший международный климат для деятельности кабинета. Мало оптимизма вызывали и затянувшиеся переговоры с МВФ, за спиной которого незримо стояли те же Соединенные Штаты».

И все же Примаков позвонил Камдессю, чтобы объяснить, почему он решил отменить свой визит в США, и настоял на срочном обсуждении проблем. Камдессю совершил решительный поступок и немедленно, уже 27 марта, прилетел в Москву. По итогам его визита было объявлено о достижении договоренности между Россией и МВФ. Впрочем, технических вопросов для доработки соглашения в рабочем порядке оставалось больше, чем обычно.

Во время визита шло довольно бурное обсуждение бюджетной политики, причем Камдессю упорно возражал против сокращения реальных зарплат и расходов в тех размерах, которые предлагало правительство [217] . При всем своем отношении к МВФ, Примаков жаловался, что против него зашли с левого фланга. А на одной из встреч с Маслюковым Беланже вообще записали в социалисты [218] .

Переговоры продолжились в апреле – встречи прошли и в Москве, и в Вашингтоне. На российской стороне наблюдался определенный раскол: ощущалось сильное напряжение между Маслюковым и Задорновым, которому все больше надоедало играть вторую скрипку при дружелюбном, но бестолковом начальнике. Мешало и то, что советник Маслюкова Михаил Делягин, которому было трудно скорректировать свои убеждения в силу того, что он не располагал необходимой для этого информацией, мнение свое тем не менее высказывал публично и весьма безапелляционно.

Перед началом длинных майских праздников закон о бюджете на текущий год был наконец принят. Привлечение финансирования в нем не предусматривалось, и заложенные расходы равнялись доходам, за исключением обслуживания внешнего долга, финансирование которого было возложено на ЦБ.

Бюджет, однако, на деле был не так хорош, как могло показаться на вид. Во-первых, была изменена формула раздела НДС между федеральным и местными бюджетами: в центр стало уходить гораздо больше, а регионам пришлось приспосабливаться к новой ситуации. Помимо этого, Задорнов ловко навел глянец, исключив погашение процентов по долгам правительства, в том числе и Центральному банку, и предусмотрев лишь минимальные суммы для обслуживания нового внешнего долга. Как мы еще увидим, это лишило ЦБ доходов и подорвало эффективность проводимой им денежной политики.

Окончательное соглашение с правительством Примакова так и не было достигнуто. Кроме того, все больше и больше времени уходило на попытки разобраться, что правда, а что нет в непрекращавшихся скандалах по поводу якобы имевших место в России финансовых махинаций, в том числе с деньгами МВФ.

Очередная смена правительства

Ельцин молчал. Казалось, он уже смирился со своей политической судьбой и практически не показывался из своей подмосковной резиденции. Примаков же, объединившись с Лужковым, возглавил вместе с ним избирательный блок «Отечество – Вся Россия» и превратился в такую мощную политическую фигуру, что его, казалось, уже ничто не может остановить на пути в Кремль. Однако в Кремле Примакова не ждали.

После ряда перестановок в марте 1999 главой администрации президента был назначен Александр Волошин. Благодаря своему уму, взвешенному подходу, трудолюбию и организованности он быстро превратился в ключевого менеджера страны и придал осуществлению задач, стоявших перед президентом, давно необходимую в этом деле стабильность и организацию.

В конце апреля Вадим Густов был уволен с должности вице-премьера, и вместо него первым заместителем премьер-министра стал Сергей Степашин [219] .

А затем Ельцин отправил Примакова в отставку и назначил Степашина на его место [220] . Правда, не все прошло гладко. «Ляп» был допущен прямо во время пленарного заседания в Думе. На утреннем заседании 12 мая председатель палаты Геннадий Селезнев сообщил депутатам, что у него состоялся телефонный разговор с Ельциным, который хотел обсудить своего нового кандидата на пост премьер-министра, и что вскоре, в этот же день, в Думу поступит официальное представление. Сразу же стало «известно», что избранником Ельцина был Николай Аксененко, министр путей сообщения; выступая в Думе, Селезнев его не упомянул, но журналистам и своим помощникам назвал.

Чуть позже в Думу из Кремля доставили официальное письмо, в котором фигурировала фамилия Степашина. Селезнев квалифицировал случившееся как пример непоследовательности Ельцина и его неспособности ясно мыслить. Другие (особенно, правые депутаты) посчитали это признаком острой борьбы в кремлевской администрации между «разумной» группой и агрессивным кланом коррумпированных чиновников и олигархов. Ельцин в своей книге довольно рационально объясняет, что к тому моменту уже видел своим преемником Путина, но не хотел выпускать его на сцену слишком рано. А в конкретной ситуации президент якобы просто хотел нарочно запутать парламентариев. Однако, что же на самом деле тогда произошло, так и остается неясным.

Дума, несколько неожиданно, против смены премьер-министра возражать не стала. Степашин, хотя и был выходцем из «силовых» министерств, отличался налетом интеллигентности и намеком на склонность к реформам, что вселяло некоторую надежду. Дума его утвердила сразу, и тут началась путаница с формированием правительства, в первую очередь экономического блока.