Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Та-ак, кажется, и я знаю имя будущей супруги императора.

– Как же выбор жребием, воля богов и что там ещё было? – внезапно в памяти всплыл обрывок спора родителей Асфоделии. – И что за срок у императора приближается?

– В прошлом месяце Стефанио исполнилось тридцать восемь.

Да-а? Выглядит моложе, по крайней мере, я со своей колокольни столько бы ему не дала.

– Каждый государь Франской империи, принявший императорский венец, должен взять жену и произвести первенца на свет прежде, чем переступит сорокалетний рубеж.

– А если не успеет?

– Останется бездетным. Его ветвь будет считаться сломанной, и венец унаследует брат, старший сын брата либо иной близкий по крови и первопрестольному древу родственник-мужчина.

Интересно-то как. И, главное, ни в официальных исторических хрониках, ни в менее распространённом издании не было ни слова о столь интригующем нюансе.

– Странно, – удивилась я. – Мужчины не женщины всё же, некоторые и в почтенные лета вполне ещё способны ребёнка заделать.

– К сожалению, Империя знавала несколько примеров государей, по разным причинам не избравшим супругу до срока или оставшимся бездетными вдовцами. Помимо того, что выбор жребием осуществить было уже невозможно, женитьба не давала императору наследника, несмотря на все приложенные им усилия, – Эветьен глянул на меня и, понизив голос, внёс немного ясности: – Для работы артефакта требуется капля крови правителя. Если император был старше необходимого, артефакт уже не активировался. Впрочем, ни с артефактом, ни без него, ни от законной супруги, ни от любой иной женщины, дети у государя больше не рождались.

– В Слове говорится, что всякий правитель, стоящий над людьми так же, как Четверо стоят над всем миром человеческим, должен платить Благодатным дань, – вмешался Тисон, настороженно покосившись на брата, будто опасался, что тот может его прервать. – Плата эта не позволяет ему забыть, что сам он не бог, но лишь простой смертный, возвышенный над другими смертными милостью Четырёх, что он не бессмертен, век его короток и если не сумеет он должным образом распорядиться отпущенным ему сроком…

– В большинстве своём императоры успевали и жениться, и произвести первенца, – продолжил Эветьен. – Некоторые даже прежде, чем всходили на престол. Поэтому и случаев слома ветви не столь много.

– А если кто-то не мог иметь детей по физиологическим показателям?

– Предполагается, что выбор жребием позволяет избежать брака с неплодовитой женщиной, выявляя из всех подходящих фрайнэ достойнейших избранниц.

– То есть мужик бездетным быть не может просто по определению? – возмутилась я. – Сильный пол, венец божественного творения, все дела?

– Может, – ответил Эветьен спокойно. – Но сыновья первопрестольного древа несколько отличаются от прочих мужей. Дань богам или нет, однако во времена пришествия фрайниттов каждое из племён пыталось занять большую территорию и не желало уступать ни клочка земли другому. Они вытесняли остатки аромейцев, захватывали их рабов и не забывали о прочих народах, явившихся из других краёв. Каждый вождь хотел стать единственным правителем что над этими землями, что над всеми фрайниттами.

– Слава императоров Ри… пардон, Аромейской империи покоя не давала?

– Возможно, учитывая, что раньше наши пращуры обходились без идеи единого государя над всеми. Наибольшей удачи на этом поприще добился молодой Энги Фрайнитт, первым объединивший под своей рукой несколько племён. Произошло это здесь, на землях, ставших сначала Франским доменом и местом зарождения столицы, позднее – сердцем Благословенной Франской империи. Несмотря на последующее фактическое разделение при образовании и расширении прочих областей, именно Энги Фрайнитт считается семенем, давшим жизнь первопрестольному древу.

– Считается, но стопроцентной уверенности нет? – отметила я обтекаемую формулировку.

– Ветвь первых императоров апеллировала, прежде всего, к своему прямому происхождению от Энги Фрайнитта и, соответственно, данному богами праву стоять выше прочих фрайнов. Энги избавился не только от вождей объединённых им племён, но и от их жён, детей и ближайшей родни. Сам же, желая быть уверенным, что род его не прервётся, однако преумножится, сохранится и не распылится мёртвыми семенами, обратился к шаманам, дабы те смогли помочь в разрешении его трудностей. Ныне уже нельзя сказать наверняка, сделали ли это шаманы ещё при Энги или кто-то из первых императоров с помощью колдунов нашёл способ обезопасить и укрепить престол, рожая детей лишь в освящённом в храме союзе и до определённого срока. Важно, что с той поры каждый император вместе с венцом получал ограничения, рамки, переступить которые не мог, даже если бы пожелал.

– А почему так, не выяснили?

– Бремя императорской власти, дань богам, наследие предков, плата за грехи Энги – называй как хочешь.

Понятно. То ли какая-то загадочная генная мутация, прошедшая через века, то ли предки перешаманили знатно.

– Зато взамен гарантированное деторождение, правильно? – решила я проверить свежеусвоенную информацию.

– Правильно, – кивнул Эветьен.

Ясно, почему мне не попадались упоминания об императорских бастардах. По-своему удобно, конечно: женился, настрогал хотя бы пару-тройку сыновей – с дочерями как пойдёт – и заводи любовниц в неограниченном количестве. Никаких дум о предохранении, неучтённых незаконных отпрысков и лишних побочных ветвей. Монарх чист и свободен, даже если попытаются предъявить младенца со стороны. А что надо успеть до сорока, так то не столь уж и великая плата.

– На оглашении соберётся весь двор, – Эветьен вернулся к первоначальной теме. – Ожидается праздничное торжество. Диана должна прибыть завтра, и она останется здесь до свадьбы.

Я бросила настороженный взгляд на Тисона, сидящего напротив, однако лицо его было непроницаемо.

– Ди поможет тебе с выбором платья для оглашения.

Настал мой черёд кивать в ответ. Завтра так завтра, что тут скажешь…

– Надеюсь, дом устоит, – заметил Тисон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Думаешь, не устоит? – вопросила я робко.

– Вряд ли мы останется здесь после свадьбы, – отозвался Эветьен философски. – Всё же дом этот мал и не подходит для семьи.

– Моя квартира целиком поместилась бы в этой столовой, – напомнила я, желая уйти от разговоров о свадьбе и жизни после оной, и беседа охотно перешла на обсуждение жилищных условий в других мирах.

По окончанию трапезы Тисон первым поднялся из-за стола и покинул столовую. Я тоже встала, но уходить не торопилась, разрываясь между желанием спросить Эветьена о причинах его неординарного поведения и порывом вовсе не касаться этой темы, пока он сам не сочтёт нужным прояснить ситуацию.

Или не сочтёт.

Эветьен поднялся вслед за мной. Я замерла возле своего стула, карябая ногтями спинку и гадая мучительно, быть или не быть, и потому едва не дёрнулась, когда Эветьен вдруг обнял меня со спины, привлёк к себе.

– Эветьен, – выдохнула с удивлением, пока мужчина неспешно перебрал длинные пряди волос, открывая плечо и шею.

– Наверное, занятия совсем забросила.

Смотря какие.

Не о том думаю, ох, не о том.

– Почему же? – даже простое, невинное ещё прикосновение всколыхнуло волну тягучего жаркого предвкушения. – Я надеюсь к ним вернуться… в ближайшее время.

Смешок щекотнул ухо и Эветьен поцеловал меня в шею, всё-таки вынудив дёрнуться слабо в мужских объятиях, откинуть голову назад.

Как, ну вот как можно жить традиционно с двумя мужчинами, столько всего позволяющими что себе, что друг другу и при откровенном попустительстве со стороны оппонента?! С кем бы из них я ни была в тот или иной момент, даже мне тяжело считать это изменой в полном смысле слова, уж больно странно, непривычно они себя вели.

Поцелуи спустились с шеи на плечо, пальцы ловко стянули один рукав вниз, провели по коже до тканевой границы. А я нижнюю сорочку, чей край должен целомудренно прикрывать декольте, не надела…