Золотая братина: В замкнутом круге - Игорь Минутко

До Санкт-Петербурга оставалось сто двадцать семь километров. «Еще один пост ГАИ, – подумал он. – И, с Божьей помощью, все». Несколько тревожило то обстоятельство, что постепенно стал нарастать транспортный поток. То ли дело ночь… План прохождения постов ГАИ пока действовал безотказно. За полтора-два километра до очередного поста «линкольн» шел с незначительным нарушением предписанных правил: обычно превышение семидесятикилометровой скорости, иногда вдруг начинала барахлить одна из фар или подфарники, всего в запасе было пять мелких нарушений, но чаще всего применялось «превышение дозволенной скорости».

Гаишники тормозили «линкольн», идущий следом «Мерседес-бенц» сбрасывал скорость до минимума, его водитель следил за всем происходящим на посту ГАИ. Обычно, в зависимости от обстановки и обстоятельств, господин Дакунин или начинал качать права, или вступал в пререкания, или каялся и извинялся, а потом платил штраф – да такой щедрый, что у милиционеров отваливалась челюсть. «Квитанции не надо, сынок», – говорил Василий Никитович, и, пока длилась эта процедура, фургон проскакивал пост ГАИ. Потом километров через десять, в удобном месте, «мерс» останавливался, дожидаясь лидера, пропускал его вперед и следовал дальше, соблюдая дистанцию триста – четыреста метров.

В эту ночь случилась только одна такая остановка, при подъезде к Твери, но все кончилось легко и даже весело: «Простите, сынки, к дочке на свадьбу спешу. Сами понимаете. Вот вам штраф, а вот – после смены выпейте за здоровье молодых, Екатерины и Владимира». Еще и честь отдали, пожелав счастливого пути.

Итак, сейчас небольшой поворот и развилка. Остается восемьсот метров. Вот показалась будка автоинспектора. Что такое? Гаишный «газик» рядом с будкой, остановленный «КамАЗ» с прицепом, шедший из Питера. У кабины милиционер выясняет отношения с водителем. А метрах в двадцати от «газика» на обочине приткнулся серый «опель». Нехорошее предчувствие кольнуло сердце Дакунина.

– Держи на восьмидесяти километрах, – приказал Василий Никитович водителю, видя в боковое зеркальце, как из-за поворота вынырнул «Мерседес-бенц». Тот шел на минимальной скорости.

Из будки появился еще один гаишник и показал «линкольну»: остановиться!

– Проезжай гаишный «газик» и вставай между ним и «опелем», – приказал Дакунин водителю.

– Хорошо.

Дакунин взял телефон и быстро набрал номер.

– Да, Батя? – прозвучал голос Мишеля. Расстояние между уже останавливающимся «линкольном» и микрофургоном неумолимо сокращалось.

– Если вас остановят, – сказал Василий Никитович твердо и спокойно, – из «опеля»… видишь его?…

– Вижу.

– К вам выйдут люди, подпустите поближе и, не вступая ни в какие разговоры… Понял?

– Понял, – ответил Мишель и отключил связь.

Он вынул из-под сиденья автомат и… передернув затвор, повернулся к шоферу:

– Твое дело, Стасик, – не высовываться. Сиди за рулем, и баста.

Все дальнейшее произошло очень быстро. К «линкольну» подошел полный пожилой гаишник и вяло, как бы через силу, козырнул:

– Документы.

– А в чем дело, сынок?

– Я вам не сынок. Документы.

Оглянувшись, Дакунин увидел, что из будки ГАИ выбежал третий милиционер, совсем молодой парень, указывая жезлом «мерседесу», который был уже метрах в пятидесяти.

– В чем дело? Повторяю: ваши документы!

– Сейчас, сынок…

«Мерседес-бенц» проехал мимо гаишного «газика», мимо «линкольна», мимо серого «опеля» и тоже остановился. Пожилой толстый гаишник хмуро и напряженно смотрел на Василия Никитовича.

Со стороны Петербурга к посту ГАИ приближалась приземистая светлая машина, кажется «тойота». Больше на трассе машин не было. Распахнулись дверцы серого «опеля», из него вышли трое молодых людей в штатском и быстро направились к микрофургону, возле машины они оказались почти одновременно с молодым милиционером.

– Значит, документы?…

Дакунин сунул руку во внутренний карман пиджака и выхватил пистолет. Пожилой гаишник не успел даже удивиться – выстрел в упор, в самое сердце. Все четверо (трое из «опеля» и молодой гаишник) обернулись на выстрел, в руках оперативников мгновенно появились пистолеты, они кинулись к «линкольну»… Молодой милиционер замешкался и упал первым, сраженный очередью из автомата, которая тут же настигла и оперативников. Мишель бил из «калашникова», привалившись боком к борту микрофургона. Молодые люди рухнули на мостовую… Один из них был ранен, он перевернулся на спину, пытаясь поднять руку с пистолетом… Дакунин, не целясь, выстрелил ему в голову – расстояние-то не более пяти метров.

Гаишник, который проверял документы водителя «КамАЗа», отреагировал самым неожиданным образом: он отбросил бумаги, которые были у него в руках, и, согнувшись, кинулся огромными прыжками через канаву, по ее откосу, и исчез в зарослях придорожного кустарника. Шофер «КамАЗа» упал возле своей машины на землю и замер, притворившись покойником.

Светлая «тойота» резко затормозила, скатилась к обочине и остановилась метрах в ста от поста ГАИ. Из нее выскочили мужчина и женщина, подхватили мальчика лет шести, в летнем матросском костюмчике, ринулись прочь в заросли кустарника. Вдруг женщина остановилась закричала:

– Жора! Жора! Сумка!..

Мужчина толкнул ее в спину, и все трое исчезли в зеленых зарослях.

– Евгений! – приказал Дакунин, занимая свое место в машине. – Быстро в их будку! Выруби всю связь.

Тот пулей понесся к будке ГАИ… Шофер быстро возвратился. Губа его была прокушена, и по подбородку стекала струйка крови.

– Сделано, Батя…

Дакунин распахнул свою дверцу и передвинулся на место водителя.

– Садись рядом, – приказал он Евгению. – Я веду.

«Линкольн» плавно тронулся и уже через несколько секунд стал стремительно набирать скорость: 40… 60… 85… 105… 135… 150… В боковое зеркальце Василий Никитович Дакунин видел: микрофургон «Мерседес-бенц» следовал за ним на такой же скорости. Между машинами по-прежнему сохранялась дистанция двести метров. Встречного транспорта не было. Пока…

«Значит, Бог с нами», – подумал Дакунин. Часы на шкале приборов показывали пять сорок три.

Так они ехали минут двадцать, и казалось, ничего не произошло. Навстречу – редкие машины, по бокам трассы – зеленые поля, перелески, чистые деревеньки под голубым, в легких облаках, небом. Совсем распогодилось.

– Успокоился? – спросил Дакунин.

– Да… – тихо ответил Евгений.

– Меняемся местами.

До Санкт-Петербурга шестьдесят восемь километров. В молчании проехали еще минут пятнадцать. Василий Никитович дымил сигаретой, рассматривая карту.

– Так… – спокойно сказал он. – Через несколько километров будет левый поворот, старая дорога на Шлиссельбург. По ней давно не ездят, а мы прокатимся. Сбрасывай скорость. Так… Сейчас. Видишь старую ель?

– Вижу.

– Сразу за ней, метров через двадцать.

Они свернули на узкую дорогу с битым, в колдобинах асфальтом. За ними свернул и микрофургон. Некоторое время ехали в полном молчании; скорость – восемьдесят километров. Мощную машину потряхивало на ухабах.

– Через два километра будет развилка с грунтовкой. Там остановимся.

Грунтовая дорога пересекала старое шоссе. Она была в лучшем состоянии, чем шоссе, – утрамбованный розоватый гравий; на обочинах салатовые заросли крепких жилистых подорожников.

– Сворачивай и останавливайся.

«Линкольн» замер, жарко дыша перегретым мотором. Остановился и микрофургон. Машины разделяло метров пятнадцать.

– Пойди позови парней, – сказал Василий Никитович. Шофер вылез из машины и побежал к микрофургону. Дакунин повернулся, с заднего сиденья взял старый кожаный портфель и извлек из него небольшую металлическую коробку – больше в портфеле ничего не было. «Десяти минут хватит», – подумал он. Открыв коробку, поколдовал над ее внутренностями. Вспыхнула крохотная красная лампочка, и еле слышно погнал секунды часовой механизм. Коробка была возвращена в портфель, и его Дакунин засунул ногой под шоферские сиденье. После чего неторопливо вышел из машины.

Над перекрестком стояла оглушительная сельская тишина. К Бате уже подходили Очкарик, он же Мишель, Евгений и Станислав. На лицах у всех троих появилось некое общее выражение, которое можно было определить одним словом – обреченность.

– Что же, сынки, – отечески сказал господин Дакунин и помял пальцами бурую волосатую опухоль на мочке своего левого уха. Как к талисману прикоснулся. – Пора прощаться. – Он вынул из кармана пиджака большой запечатанный пакет, протянул его Евгению. – Здесь тебе и Стасику. Все поровну – чеки на предъявителя в известном вам банке. По десять тысяч «зеленых», водительские права на каждого, «линкольн» теперь ваш поровну.

Станислав хотел что-то сказать или спросить, но Батя остановил его повелительным жестом – никаких вопросов.