Денис Давыдов (Историческая хроника) - Николай Задонский

– Слава богу! Показали, стало быть, французам кузькину мать! – повеселел Денис. – А писем для меня нет?

– Есть, ваше высокоблагородие, – отозвался Колядка, расстегивая сумку и доставая оттуда множество пакетов.

Зоркими глазами Денис сразу заметил на одном из них печать фельдмаршала. С большим волнением вскрыл он адресованный ему пакет. Письмо было написано третьего дня в деревне Леташево. Кутузов писал:

«Милостивый государь мой Денис Васильевич!

Дежурный генерал доводил до сведения моего рапорт ваш о последних одержанных вами успехах над неприятельскими отрядами между Вязьмою и Семлевом, а также письмо ваше к нему, в коем, между прочим, с удовольствием видел я, какое усердие оказывает юхновский предводитель дворянства г.Храповицкий к пользе общей. Желая изъявить пред всеми мою к нему признательность, я по мере власти, всемилостивейше мне предоставленной, препровождаю к вам назначенный для него орден св.Анны 2-го класса, который и прошу вас ему доставить, при особом моем отношении, на его имя. Буде же он прежними заслугами приобрел уже таковой знак сего ордена, то возвратить мне оный для украшения его другою наградою в воздаяние похвальных деяний, им чинимых, о коих не оставлю я сделать и всеподданнейшее донесение мое государю императору.

Волынского уланского полка майора Храповицкого поздравьте подполковником. О удостоении военным орденом командующего 1-м бугским казачьим полком ротмистра Чеченского сообщил я учрежденному из кавалеров оного ордена совету. Прочие, рекомендуемые вами, господа офицеры не останутся без наград соразмерно их заслугам. Отличившимся нижним чинам по представленным от вас спискам назначаю орденские серебряные знаки.

А за сим остаюсь в полном уверении, что вы, продолжая действовать к вящему вреду неприятеля, истребляя транспорты его и конвои, сделаете себе прочную репутацию отменного партизана и достойно заслужите милость и внимание всеавгустейшего государя нашего.

Между тем примите совершенную мою признательность. С истинным к вам почтением имею честь быть, милостивый государь мой, ваш покорный слуга

Денис дважды с благоговением прочитал письмо. Сердце его билось радостно. Сам Кутузов нашел время и написал ему теплые, ободряющие строки! Пусть люди сухой души и тяжкого рассудка, сидящие в штабах, кривят губы при каждом упоминании о партизанах. Письмо фельдмаршала окончательно узаконивало партизанскую систему, оно являлось полным признанием заслуг, оказанных отрядом отечеству. Денис чувствовал себя счастливым.

Второе письмо было от зятя Кутузова, старого приятеля Дениса по гвардии, князя Кудашева.

«Не удивляюсь, нимало твоим подвигам, – писал он, – я так давно тебя знаю… Я сегодня, благословясь, пускаюсь сам отсюда вправо, по дороге Серпуховской, в намерении действовать в тыл неприятельского авангарда. Прощай, любезный друг. Помоги нам бог! В журналах военных действий имя твое гремит… Надо постараться и мне!»

А Матвей Иванович Платов, которого Денис известил об отличных действиях донских казаков в своем отряде, на «приятельское уведомление» ответил коротенькой, но характерной запиской:

«Бей и воюй, достойный Денис Васильевич, с нашедшею вражеской силой на Россию и умножай оружия российского и собственную свою славу…»

Письма доставили Денису большую радость и вызвали общий восторг у его товарищей. Особенно тронуло всех письмо Кутузова. Фельдмаршал никого не забыл! Даже старик Семен Яковлевич Храповицкий за помощь партизанам пожалован орденом Анны.

Однако о том, что французы покинули Москву, никаких намеков в письмах не было. Поэтому Денис после однодневного отдыха, устроенного по случаю награждения партизан, решил продолжать партизанские поиски.

На следующий день отряд выступил в поход, взяв направление на Вязьму. Погода все еще не установилась. Дул холодный северный ветер. По небу низко ползли тяжелые серые тучи, моросил дождь. Ехали медленно. Дороги были сплошь покрыты лужами и вязкой грязью, лошади скользили и спотыкались.

Нахлобучив шапку-ушанку и подняв воротник шинели, Денис ехал рядом с Митенькой Бекетовым. Денису дремалось и в разговор вступать не хотелось, зато Бекетов, получивший несколько писем из дому, находился в возбужденном состоянии и ни на минуту не умолкал:

– Мне сестра из Пензы пишет, что у них большое ополчение собрано и от добровольцев отбоя нет… Прежде на войну со слезами провожали, а теперь матери и жены сами своих кровных на защиту отечества посылают. Муж сестры Дмитрий Васильевич Золотарев – он там уездным предводителем – целый полк собрал и сам в командиры записался.

– Дворянству и следует пример подавать, – буркнул Денис. – А то, брат, кончится война…

Он запнулся и не докончил того, что хотел сказать. Душевное беспокойство, вызванное разговором гусар, немного улеглось, но мысль о том, что после войны крестьяне могут потребовать «волюшки», не выходила из головы. Да стоит ли говорить об этом с Митенькой? Может быть, вообще ничего и не случится.

А Бекетов, пропустив мимо ушей слова командира, продолжал:

– После войны, Денис Васильевич, обязательно к нам поедем… Увидишь, какие люди у нас славные! И сестра, я уверен, тебе понравится… А детишки у нее – просто прелесть! Особенно младшая дочка, Евгения, крестница моя… Я уезжал в армию, ей всего четыре месяца было, а сейчас, пишет сестра, уже болтать начала…

– В дядю пошла, – усмехнувшись, тихо сказал Денис, которому болтовня Митеньки порядком надоела.

– Ты что-то сказал, кажется? – повернулся к нему Бекетов.

– Имя, говорю, у племянницы твоей хорошее. Евгения…

Неожиданно из-за леса, показавшегося впереди, полыхнули орудийные выстрелы. Один из снарядов, не долетев нескольких шагов до дороги, шлепнулся в лужу, подняв вверх большой черный фонтан. В отряде произошло замешательство. Лошади шарахнулись в сторону. Кто-то из гусар вскрикнул. К Денису подскакал Степан Храповицкий, находившийся в разведке.

– Французы за лесом, Денис Васильевич! Несколько пехотных и кавалерийских колонн из Вязьмы двигаются…

– Что за черт? Неужели опять нас ловить?

– Не думаю… Войска, по всей видимости, регулярные и в составе не менее дивизии…

– Что ж, делать нечего, придется нам маршрут изменить. Прикажи, чтоб казаки на Медынскую дорогу отходили… Да хорошо бы «языка» выхватить, узнать поверней, кто и куда путь держит?

Отряд свернул в сторону и вскоре подошел к бурлившей от осенних дождей реке Угре. Французы преследовали. Пришлось отбиваться от наседавшей кавалерии фланговыми нападениями и перестрелкой. И лишь в сумерках, переправившись через реку, узнали, в чем дело. Захваченный в плен французский драгун показал, что войска Эверса по приказу Наполеона двигаются на Калугу.