Перемены - Джим Батчер

А вот подвинуть щит, чтобы отбить нападавшего сверху, я уже не успевал.

Он рухнул на меня всей своей тяжестью, и я с кристальной ясностью, как это бывает в мгновения адреналинового шторма, увидел неестественно широко, как у змеи, разинутую зубастую пасть. Клыки блестели. Черные когти на всех четырех конечностях готовы были впиться в мое тело, даже двухфутовый язык тоже целился в меня, чтобы полоснуть по незащищенной коже отупляющим ядом.

Я упал навзничь и закрыл голову руками. Вампир набросился на меня, но защитные чары моего плаща устояли перед его когтями. Вампир быстро сменил тактику, перевернув меня, как ковбой на родео опрокидывает быка. Скользкий язык устремился к моему беззащитному лицу.

Рука Сьюзен перехватила язык на полпути и резким движением вырвала его из пасти вампира. Тварь запрокинула морду, громко завизжала — и тут импровизированная палица буквально вогнала его голову в туловище.

Вампир в кладовке, которого мы так до сих пор не видели, продолжал визжать от боли. Я поднялся на ноги и огляделся по сторонам.

— Все целы?

— М-мы в порядке, — откликнулся Тилли. Для человека, только что дважды повстречавшегося с тварями, которых он до сих пор считал вымышленными, он держался очень даже неплохо. Рудольф отключился полностью, раскачиваясь, всхлипывая и бормоча что-то себе под нос. — А вы как, Дрезден?

— Как огурчик.

Мёрфи, стиснув зубы, повернулась к подсобке с пистолетом наготове, но я покачал головой.

— Нет. Пусть визжит. Это привлечет сюда остальных, тем меньше вреда они причинят другим.

Секунду Мёрфи, хмурясь, смотрела на меня, потом кивнула.

— Боже, Гарри. Это жестоко.

— Я бросил миндальничать с Красными много лет назад, — буркнул я. Раненый вампир все не стихал. Вампиры чувствительны к огню. Их кожистая оболочка легко воспламеняется. Должно быть, мой заряд рассек ее до внутренних органов, а может, просто ободрал. В любом случае он испытывал такую боль, что буквально ничего не мог, кроме как визжать.

И это меня более чем устраивало.

— Мы ведь не собираемся стоять здесь, нет? — спросил Тилли.

Два особенно громких вопля донеслись до нас эхом по вентиляционным коробам. Они звучали как-то уж очень резко и пронзительно и не стихали дольше остальных. Ответом им стал хор более тихих воплей.

Ээбы передавали приказы своему войску. Наверняка это они командовали налетом и сейчас посылали всех на помощь раненому бойцу.

— Конечно, не собираемся. Ладно, ребята. Мёрф, Тилли, Рудольф, уходите. Не отставайте от Мёрфи и делайте все, как она прикажет, если хотите выйти отсюда живыми.

Мёрфи поморщилась:

— Ты давай осторожнее, Дрезден.

— И ты тоже, — кивнул я. — Встретимся в церкви.

Она порывисто кивнула, дала знак Тилли, и они свернули в коридор, ведущий к одной из боковых лестниц. Если все сложилось удачно, Ээбы уже послали всех, кто имелся у них под рукой, на меня. Даже если Мёрфи и Тилли не повезет, по моим подсчетам, им придется иметь дело с одним-двумя вампирами. С таким противником у Мёрфи есть шанс справиться. Пятидесятипроцентные шансы на выживание — не Бог весть что, но все-таки на пятьдесят процентов больше, чем если бы они остались с нами.

Сьюзен посмотрела им вслед и перевела взгляд на меня.

— Вы с Мёрфи ни разу не спутались?

— Тебя это интересует прямо сейчас? — возмутился я.

— А что, мне ждать ближайшего чаепития? Тем более, у нас так много времени?

Я закатил глаза и покачал головой.

— Нет. Ни разу.

— Почему? — не отставала она.

— По куче причин. Некстати было и некогда. Другие интересы. Ну, сама понимаешь. — Я перевел дух. — Последи за окружением. Мне сейчас нужно одну сложную штуку проделать.

— Идет, — кивнула Сьюзен и принялась настороженно всматриваться в полумрак, держа наготове свою палицу.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Пора заняться настоящим, без дураков очковтирательством.

Иллюзии — один из самых увлекательных разделов магии. Существуют два основных способа их создания. При первом вы сотворяете образ и внедряете его в чью-нибудь голову. То есть на самом деле наблюдаемого объекта нет, но мозг уверяет того, на кого наводится иллюзия, что он есть. Этот способ опасно близок к нарушению законов магии, но порой бывает очень эффективен.

Второй предусматривает создание видимого глазом объекта — этакую разновидность голограммы. Создавать такие объекты гораздо сложнее, поскольку они требуют от вас гораздо больше энергии, и если наведенная иллюзия, фантазм использует рассудок вашего врага, то в случае голомагии вам придется делать все от начала до конца самостоятельно.

Запечатлеть в уме образ Мёрфи оказалось легко, и Рудольфа тоже, хотя должен сознаться, он вышел у меня заметно худее и сутулее оригинала. Что ж, моя голомагия — мои правила.

Труднее всего оказалось с Тилли. Я никак не мог отделаться от образа актера из «Секретных материалов», так что окончательный результат вышел несколько эскизным. Впрочем, я спешил.

Я представил себе эти образы с предельной ясностью, на какую был способен, а потом наполнил их энергией, добавив в нее немного огня Души.

Огонь Души — не совсем уж разрушительная энергия. Скорее даже наоборот. И хотя я пользуюсь им, чтобы усилить боевые заклятия, в созидательной магии он способен прямо-таки на чудеса.

— Lumen, camerus, factum! — прошептал я и высвободил энергию. В воздухе передо мной возникли голограммы Мёрфи, Тилли и Рудольфа — столь правдоподобные, что даже мне показалось, что их можно пощупать.

— Они приближаются! — бросила Сьюзен. Она повернулась ко мне и едва не подпрыгнула, увидев иллюзии. Потом протянула руку к образу Тилли, и рука прошла насквозь. Сьюзен негромко присвистнула.

— Пора идти?

Грохот Икова сердца резко усилился; я ощущал эту вибрацию сквозь подошвы башмаков.

Из дверей центральной лестницы выплеснулась волна вампиров — кожистых черных тел, угольно-черных глаз, крапчатых розовых языков и блестящих клыков. В середине толпы виднелись Эстебан и Эсмеральда в человеческом обличье. И за всей этой катавасией темнела махина Ика.

Мы со Сьюзен повернулись и побежали. Три иллюзорных образа сделали то же самое — вплоть до топота и тяжелого дыхания. Толпа вампиров взвыла и бросилась за нами.

Я бежал со всех ног, поддерживая усилием воли свои голограммы. Мне полагалось бы уже ощущать усталость, но я ее не ощущал. Давай, работай, Инспектор Гаджет… или Фауст?

А потом я собрал волю в кулак, выкрикнул: «Aparturum!» — и полоснул правой рукой по воздуху.