Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи - Нурали Латыпов

Если мы преодолеем инерцию мышления, если научимся творчески решать стоящие перед нами задачи, а главное, творчески распознавать и ставить их – дело сырьевиков будет не только проиграно стратегически, но и незащитимо никакими тактическими трюками.

Ресурсы – из трубы в трубу

Либеральные экономисты, как известно, хронически призывают ограничить вмешательство государства в хозяйственную деятельность на том важном основании, что государство – якобы всегда неэффективный менеджер. И впрямь, деятельность либеральных министров экономического блока нескольких подряд правительств России весьма убедительно подтверждает этот тезис. Они – менеджеры не просто неэффективные, а явно профессионально непригодные. Российское правительство, увы, не только не способно распорядиться грандиозными ресурсами страны. Оно ещё и систематически запрещает использовать эти ресурсы тем, чьим благом постоянно клялось – российским эффективным менеджерам частного бизнеса.

В самом деле, откуда взялся, например, пресловутый Стабилизационный фонд, чьим ростом несказанно гордились Алексей Леонидович Кудрин и Герман Оскарович Греф? Это, в конечном счёте, часть дохода от продажи невосполнимых российских ресурсов, изъятая из рук отечественного частного бизнеса и переданная в распоряжение бизнеса зарубежного. Причём переданная не напрямую (скажем, покупкой акций успешных предприятий, чьими доходами мы могли бы пользоваться в виде дивидендов или курсовой разницы), а через крупные инвестиционные фонды, где решения принимает уже не Россия, или даже просто через закупку иностранных валют, чью устойчивость могут обрушить экономические потрясения – а ведь фонд формально и предназначается для защиты от них.

Правда, перед глазами наших либералов – пример Норвегии. Тамошний Нефтяной фонд создан ещё в 1990-м, чтобы не допускать инфляции. И действительно: там она давно удерживается на среднем уровне 1 % в год (с колебаниями от 0.7 % до 2 %), хотя и правительство, и независимые эксперты считают безопасным для Норвегии уровень в 2.5 % в год.

России до таких успехов далеко. У нас даже Стабилизационный фонд не помог сбить инфляцию ниже 9–10 % в год[50].

Это и не удивительно: в стране фактически отсутствует (или по меньшей мере поддерживает неприемлемо высокие ставки) рынок кредитов для бизнеса. Не в последнюю очередь потому, что чуть ли не все свободные средства, остающиеся от экспорта нефти, изымаются ради стабилизации. Значит, всё те же эффективные частные менеджеры вынуждены заимствовать деньги за рубежом. Параллельно с сокращением государственного долга растёт долг частный. Долговой кризис в острой форме также способен породить потрясения немногим меньшие, нежели памятный всем нам дефолт 17-го августа 1998-го[51]. Так, обвал рубля вдвое зимой 2014–2015-го годов порождён не столько обвалом нефтяного рынка, сколько запретом Запада предоставлять крупнейшим нашим банкам и предприятиям долгосрочные кредиты: ранее взятое взаймы пришлось возвращать не привычным уже путём заключения новых кредитных соглашений, а срочной покупкой валюты за рубли по любой цене.

А главное – экономике в целом всё равно, по каким каналам – экспортным или кредитным – поступают в неё деньги. Важно, способна ли она ответить на рост денежной массы соответствующим ростом массы товарной. Если не способна – инфляция неизбежна.

Норвежский товарный рынок давно стабилизирован и насыщен. Его рост в натуральном выражении возможен, по сути, лишь в меру появления новых видов товаров и услуг. Поэтому и рост в денежном выражении носит в заметной мере инфляционный характер. Значит, ограничивая приток нефтедолларов, норвежский Нефтяной фонд действительно препятствует инфляции.

В России же потребление товаров и услуг до сих пор катастрофически отстаёт от очевидно разумных уровней, не говоря уж об уровне общественных ожиданий, неизбежно завышенном десятилетиями радужных обещаний. Страна остро нуждается в росте предложения из любых источников – как собственного производства, так и импорта (не надо его бояться: в рыночном мире покупатель контролирует продавца). Предложение же обеспечивается в конечном счёте платёжеспособностью спроса. Искусственно ограничивая платёжеспособность изъятием доходов от экспорта, правительство способствует дальнейшей разбалансировке рынка. Стабилизационный фонд порождает дестабилизацию экономики.

В переломный период конца 1980-х – начала 1990-х, когда отечественная экономика переживала очевидный кризис, многие премудрые учёные и политики левой ориентации предлагали для выхода из этого кризиса воспользоваться технологией, употреблённой в США во время Великой Депрессии и известной как Новый Курс. Не вдаваясь в сущность этого курса, отметим только: Великую Депрессию породило массовое превышение предложения товаров и услуг в США над уровнем платёжеспособного спроса – кризис перепроизводства. У нас же кризис проистекал из массового превышения платёжеспособного спроса над предложением чего бы то ни было. Очевидно, Новый Курс мог бы лишь усилить такое превышение и тем самым утяжелить кризис.

Сейчас аналогичная картина – на правом фланге нашего политического спектра. Средствами, успешными в Норвегии, пытаются лечить болезни, прямо противоположные. И результаты, понятно, далеко не норвежские.

В старинной сказке дурак узнал: людей, несущих в закрома мешки с урожаем, надлежит приветствовать словами «Таскать вам не перетаскать». И вскоре обратился с этим призывом к похоронной процессии. Похоже, наши профессиональные экономисты – что левые, что правые – ещё не раз будут нас напутствовать столь же уместными советами.

Впрочем, следует признать: по части конкретных технологий манипулирования наши экономические министры весьма изобретательны. Перечень употрёбленных в России с 1992-го и по сей день квот, льгот, спецпошлин и прочих инструментов манипулирования рынком углеводородных энергоносителей может составить не одну страницу весьма занимательного чтения.

Увы, всё это – лишь мелкие тактические игры. Федеральные же министры и высшие чиновники – или хотя бы советники, к чьему мнению они прислушиваются – должны обладать прежде всего стратегическим мышлением.

Стратегически же наша нынешняя позиция заведомо проигрышна. Как проигрышен был, например, в 1941-м Белостокский выступ на тогдашней западной границе СССР – независимо от изобилия там танковых корпусов и пехотных армий: удар в основание выступа отрезал их от источников снабжения и вскоре они, исчерпав складские резервы, стали лёгкой добычей германской армии[52].

Первые звонки ещё не прозвучали. Нефтяной рынок несколько лет подряд пребывает в состоянии редкостного бума. Даже обещания ОПЕК нарастить добычу мало на что влияют: существующие промыслы работают почти в полную силу, а ввод новых мощностей – дело не слишком быстрое.

Но научный и технический прогресс ещё никому не удавалось удержать. А при столь высоких ценах он неизбежно направляется в сторону энергосбережения. Мировой опыт показывает: десяти лет нефтяного бума вполне достаточно, чтобы экономика западных стран сократила потребление энергии в разы. Значит, нашим экономическим министрам остаётся только молиться, чтобы манёвры ОПЕК оттянули обвал рынка хотя бы до конца нынешнего десятилетия. Правда, кругозор тактиков крайне редко простирается даже за пределы года.

Между тем, когда стратегическая перспектива столь очевидна, столь же очевидны и необходимые стратегические меры. Практически все экспортёры нефти используют доходы от неё для развития отраслей, способных приносить доход независимо от состояния энергетического рынка.

Например, та же Норвегия ещё до Второй Мировой войны располагала едва ли не лучшей в мире системой гидроэлектростанций: на тамошних горных реках их строить несложно и выгодно. Но за годы нефтяного бума эта система изрядно развита и усовершенствована. Конечно, не только ради самой энергии: у большинства станций располагаются энергоёмкие предприятия, вырабатывающие ценную и технически сложную продукцию.

Кстати, одно из таких предприятий – у станции Рьюкан – сыграло весьма важную роль во Второй Мировой войне. Там электричество разлагает воду на кислород и водород, обладающий множеством применений в химической промышленности. Побочный продукт производства – тяжёлая вода, содержащая тяжёлый изотоп водорода дейтерий: она разлагается медленнее обычной. Дейтерий – весьма удобный замедлитель нейтронов, и германская ядерная программа военных лет ориентировалась на реактор с тяжёлой водой. Норвежские партизаны, прошедшие спецподготовку в английской диверсионной школе, взорвали завод и разрушили склад. Немцам так и не удалось существенно продвинуться к созданию ядерной бомбы. Из этого примера видно, в частности, сколь стратегически важны могут быть наукоёмкие технологии.