Загадка Александра Македонского - Неля Гульчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меж столов стояли изукрашенные цветами чаны, откуда рабы без устали черпали ковшами вино, наливая его в золотые кубки гостей.
Первый тост был поднят во славу и честь царя царей, одержавшего победу над персами, во славу и честь Александра Великого.
Гости осушили кубки под пленительные звуки флейт. Среди флейтисток особенно выделялась красавица Иола, с которой Неарх, прибывший на пир, не сводил глаз. И Иола смотрела только на Неарха.
Александр сидел на золотом троне персидских царей среди гостей, облаченный в роскошную ало-красную мантию. Золотая тиара, украшенная драгоценными камнями, венчала голову царя.
Воздух в зале благоухал миррой, алоэ и нардом, но еще более тонкий аромат исходил от умащенного благовониями тела нового властелина мира.
Едва смолкли звуки флейт, из всех входов в зал впорхнули танцовщицы, похожие на ярких бабочек. Обольстительная гирлянда тел под прозрачной кисеей растянулась в танце во всю ширь необъятного зала. Словно на крыльях парили танцовщицы перед победителями.
Со всех концов зала звенели чаши, лилось вино.
Царь осушал до дна кубок за кубком вместе со своими друзьями и знаменитыми персами.
Тиридат с напускным пафосом воскликнул:
– Пусть слава твоя простирается до звезд, о царь!
– Выше звезд! – поправил его другой персидский вельможа.
Клит нахмурился.
Таида вошла в мягкий полусвет огромного зала, остановилась у одной из многочисленных колонн. Ближний к гетере угол был ярко освещен, уставлен пиршественными столами и заполнен пирующими.
Между колоннами порхали танцовщицы.
Таида глубоко вздохнула и, подняв голову, с гордой улыбкой вышла на свет.
Множество факелов осветили ее лицо и изящную фигуру. На ней был белоснежный греческий хитон. Живая Афродита стояла посреди персидского зала.
Приветственные крики македонцев взорвались бурей восторга: она предстала перед пирующими с чувством внутреннего покоя и достоинства, истинная богиня Эллады в живом воплощении.
– Вот оно – истинное сокровище Эллады!
– Сама красота осеняет воинов!
– Божественная афинянка!
Улыбаясь, она прошла к трону, где восседал великий полководец.
Таида уселась у подножия трона рядом с Птолемеем.
Все ликовали.
Птолемей не мог оторвать от Таиды взгляда. Ему казалось, что такой красивой он ее еще никогда не видел. Смоль волос Таиды оттенял белый цвет ее одеяния. Широкий пояс подчеркивал совершенные формы ее фигуры. В локоны был вплетен золотой венок с цветами из бирюзы, подчеркивающими цвет ее глаз. Птолемей заволновался, заметив, что и царь не сводит с нее глаз.
Чем дольше Александр смотрел на Таиду, тем больше поддавался ее очарованию. Не отрывая от гетеры взгляда, царь молвил:
– Ты прекраснее других, а потому тебе и дозволено больше, чем другим. Я велю приготовить для тебя кресло рядом с царем.
Прерванный появлением гетеры пир возобновился. Птолемей, отбросив мрачные мысли, преувеличенно громко обратился к Таиде:
– Божественная афинянка, ты будешь танцевать для нас?
– Я спою для победителей! И станцую!
Таида вышла под свет факелов и запела.
Македонские воины, перенесшие тяжелые битвы с персами, как завороженные, смотрели на нее.
Это был старинный гимн, сопровождающийся ее выразительным танцем. Таида одна изображала в танце-пантомиме аллегорию Персии – изнеженную, томную. Потом движения ее стали энергичными, упругими – это воины Эллады наступали на Восток.
Наконец гетера предстала как Ника – богиня победы. Пение и танец ее стали бурными, победительными, самозабвенными.
Вскоре все македонцы присоединились к яростному ритму Таиды.
Персидские же вельможи сидели молча, напряженно, у многих на лицах блуждала подобострастная улыбка.
Сам полководец встал с трона.
Смолкло пение, в зале воцарилось секундное молчание. Гетера прошла к трону, опустилась в поданное ей кресло рядом с царем. Александр крепко обнял ее.
Птолемей потупил взор. Ревность, закравшаяся в душу, больно обожгла его. И, как всегда, Гефестион попытался его успокоить:
– Не ревнуй! Для Александра это минутный порыв. После пира он быстро забудет о Таиде.
Царь обратился к присутствующим:
– Какую награду присудим нашей прекрасной афинянке?
Восторженные возгласы понеслись ему в ответ:
– Венчать ее лавровым венком!..
Таида искоса взглянула на Александра. Привлечь его внимание, обворожить своей красотой, чтобы ее одну счел он достойной своей любви! Она должна покорить сердце властителя мира, и Таида взглядом, обращенным к царю, напоминала ему о радостях любви. Но сейчас ее израненная душа должна думать о главном, ради чего она приехала в Персеполь. Здесь должно свершиться возмездие!
Александр обратился к Лисиппу:
– Подари ей вечную жизнь, Лисипп, в своей скульптуре.
Лисипп почтительно склонил голову:
– Ты угадал мою мечту, царь, но всему свое время!
Гетера подняла руку, прося внимания. В установившейся тишине она обратилась к царю:
– Я не ищу наград, но сегодня… Разреши, я назову награду сама.
Царь, уже изрядно опьяневший, взял со стола золотой кубок с вином:
– Говори!..
Таида тихо проговорила:
– Персы за поругание Греции заслуживают мести, царь! И нет для них лучшего наказания, чем сжечь Персеполь!
Осушив до дна кубок, Александр посмотрел на Таиду:
– Еще не знаю, не уверен, права ли ты…
Лисипп взглядом пытался остановить ее, но Таида не обращала на него внимания.
Теперь она говорила громко, страстно молила:
– Сожги этот дворец, этот город – логово персидских царей! Ведь и Ксеркс когда-то сжег Афины!
На гетеру из-за колонны с ненавистью неотрывно наблюдали глаза Незнакомца, сжимающего в руках кинжал. Эти же глаза пристально изучали Таиду в доме Персея. Но сейчас гетера не заметила Незнакомца.
Разгоряченные вином воины отовсюду вторили гетере:
– Подожжем дворец! Подожжем!
Александр вскочил будто ужаленный:
– Ты этого просишь?
Таида подняла на царя огромные, пылающие глаза. Медленно протянула к нему руки. Она была похожа на богиню возмездия.
– Как бы я хотела поджечь этот дворец! Персам не было бы большего унижения, если бы дворец их царей сгорел от руки женщины!
Возглас ее эхом разнесся по всему залу.
Александр обхватил гетеру за талию и поднес к стене с горящими факелами:
– Пусть сегодня будет по-твоему!.. Возьми!..
Таида сорвала со стены первый факел. Александр сорвал второй… Поставил гетеру на пол.
Увидев Таиду с факелом в руке, Иола вскрикнула и прильнула к Неарху:
– Зачем она это делает? Персы не простят ей этого! Ее убьют!
– Успокойся, дорогая! Здесь, в Персеполе, ее никто не тронет, ведь мы все рядом!
– Таида в опасности! Таида в опасности!
Иола горько зарыдала.
– Это безумие! Это безумие! – воскликнул Лисипп, не в силах скрыть охватившего его отчаяния.
– Неужели они осмелятся уничтожить величайший памятник архитектуры?! – прошептал Динократ.
Таида, в почтительном поклоне склонившись перед царем, произнесла:
– Начать подобает царю. Покажи персам, кто их настоящий властитель!
Два факела одновременно подожгли занавеси…
Вспыхнули подвески и шнуры, затем легкие деревянные перекрытия…
В этот миг на лице Птолемея отразилось многое: и ужас, и сожаление… Он прошептал:
– Безумная! Что она сделала?! Подчинила своей воле Александра! Он не простит ей этого…
И в то же время Птолемей несказанно обрадовался. Таида сама подписала себе приговор. Теперь она будет принадлежать только ему.
Таида металась по огромному залу, как богиня мщения, поджигая все, что могло гореть. Бросила амфору с вином на ковер и подожгла его…
Это послужило долгожданным сигналом. Воины, с грохотом опрокидывая столы и ложа, размахивая факелами, сорванными со стен, предавали огню все, что попадалось под руки: ложа, шкуры, деревянные перекрытия, ковры… Македонцы с восхищением смотрели на Таиду, ведь именно она позволила осуществиться их заветной мечте – уничтожать, грабить, сжигать все дотла. Они заслужили это право победителей.
Вдохновенная работа лучших мастеров Азии, для украшения которой везли кедры с Ливанских гор, исчезала в дыму и огне. В считанные секунды грозный пламень охватил дворец. Огонь ревел и свистел, перекрывая человеческие крики. Метались по дворцу обезумевшие люди, и огни факелов метались над их головами.
Пьяная толпа ревела от восторга: тронный зал персидских владык рушился на глазах.
Верный Гефестион беспомощно бродил за Александром: царь все сметал вслед за Таидой на своем пути.
Гефестион умолял:
– Что ты делаешь, царь! Что ты делаешь! Остановись! Я всегда предупреждал, что Таида опасна!..
– Пощади это прекрасное здание! – умолял Парменион. – Вспомни, с каким трудом мы сюда добирались!..
Но Александр, больше чем от выпитого вина, опьянел от жестокости:
