МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1980 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - Дмитрий Биленкин

— Вон Сережка, который в паспортном столе…

— Перестань! Завтра объявится особо опасный преступник, всех поднимут на поиск, и в решающую минуту лицом к лицу с преступником может столкнуться как раз твой Сережка.

— Ну хорошо, еще три года, пять, — подходит она с другого конца, — ты уже постареешь (это значит, когда мне стукнет лет двадцать пять — двадцать семь), что будешь делать?

— Вот тогда пойду учиться; в академию, между прочим, до тридцати пяти принимают. Я могу стать инструктором по самбо, по стрельбе, по мотоспорту. Да мало ли есть для меня специальностей, когда я стану через три — пять лет седобородым, как ты считаешь, стариком…

— Я вижу, с тобой бесполезно спорить, — надувается она.

— На эту тему — да, — твердо говорю я и целую ее.

Больше мы к этому разговору не возвращались.

А вот к разговорам о путешествиях не раз.

Кое-где нам все-таки удалось с Леной побывать. Мало, конечно. Так чего спешить — вся жизнь впереди.

Однажды мне достали путевки на пароход. По Волге. Замечательное путешествие! Все эти бескрайние луга, поля, что проплывают на берегу, темные густые боры, веселые рощи, перелески, крохотные деревушки, широкие села, белые в зелени города…

Да, и потом еще удалось нам провести вместе отпуск под Москвой зимой.

Уходили с Леной на лыжах в такую даль, что, кажется, еще немного — и куда-нибудь в Тулу или Рязань придем. Лыжница Ленка отличная. Никак не хочет от меня отстать. Она очень сильная и выносливая, а не хватит сил, на самолюбии выедет.

Один раз отдыхали на море. На Азовском. Но тут нам не повезло. Какие-то шторма, дожди, ветры. Купаться удалось лишь несколько раз, загорать и того меньше. И наверное, потому у нас с Леной появилось к югу настороженное отношение.

Вот, в общем-то, и все наши отпуска. Не густо, конечно, но ведь и до серебряной свадьбы нам далековато. Сколько мы вместе? Всего ничего.

В этом смысле у Вадима жизнь куда богаче. Он уже дважды выезжал на лето с детским садом километров за сто от города. А для него это — Австралия. Там такие впечатления, что потом ползимы он — по своей манере крайне обстоятельно — нам повествует об этом. Значительное место в его рассказе занимают бабочки, жучки, птицы, стрекозы и, разумеется, воспоминание на всю жизнь — еж! Еще долгое время после того лета весь животный мир для Вадима подразделялся на два вида: «больше ежа» и «меньше ежа».

Например, читая ему сказку о Коньке-горбунке и упомянув о ките, я немедленно услышал вопрос: «А кит больше ежа или меньше?»

Вопросы кончились, когда мы впервые (уж не знаю, почему с таким опозданием) повели Вадима в зоопарк.

Это явилось потрясением.

Повидав слона, бегемота, верблюда, он вдруг понял, сколь жалок размерами был еж. Вадим очень переживал за ежа, он плакал и с тайной надеждой все спрашивал:

— А большие ежи бывают?

— Бывают, — отвечал я и повел его смотреть дикобраза.

Дикобраз немного утешил Вадима — он все же был больше ежа, но не настолько, чтобы принести окончательное утешение. Некоторое время он крепился, но потом все же спросил:

— А больше слона ежи бывают?

— Бывают, — неожиданно вмешалась Лена, — если они хорошо кушают. Если съедают весь суп, например.

Но Вадим оказался хитрей. Он сразу раскусил наивный Ленин педагогический прием, проследил логическую связь и, тщательно все продумав, изрек:

— Пусть еж кушает суп. — И, забивая последний гвоздь в несостоявшийся воспитательный маневр матери, торжествующе добавил: — Я не еж!

По внешности, конечно, нет. А что касается характера, это еще подлежит изучению…

…Когда-нибудь на земле переведутся все преступники (или хотя бы наиболее опасные), и тогда отпадет потребность в милиции (только ГАИ останется).

Тогда я как раз и пойду учителем физкультуры в школу, или стану лесным парашютистом-пожарником, или, на худой конец, буду руководить хором в милицейской самодеятельности (ах, да, милиции-то не будет, ну ладно, в самодеятельности какой-нибудь кондитерской фабрики).

Удивительная профессия у милиционеров — делать все возможное, чтобы остаться без работы!

Глава IV. ПОЛЕТ

Откинувшись в кресле, я вспоминаю свою службу в отделе по борьбе с воздушным терроризмом. Только, бывало, проснусь — звонок: «Леруа, к шефу, и давай пошевеливайся!»

Приезжаю и получаю рейс. Это значит, что я должен отправиться с таким-то рейсом куда-нибудь к черту на кулички. Иногда один, иногда вдвоем, даже втроем, на Ближний Восток, например. В общем-то, не такая уж тяжелая работенка — сидишь себе, смотришь фильм, слушаешь музыку, пьешь, ешь за счет службы. А если лечу один и знаю, что мои коллеги меня не видят, то и выспаться можно. Потому что у меня своя тактика. Я присматриваюсь к пассажирам еще там, на аэродроме, намечаю подозрительных. Ну сколько их может быть? Один, два. И приклеиваюсь к ним. Сажусь в самолете рядом.

Конечно, трудно определить, «кто есть кто», хоть глаз у нашего брата и наметанный. Поди разберись, кто террорист, кто нет. На лбу они себе, во всяком случае, вывесок не вешают.

Ну хоть эти девицы из компании Баадер — Майнхофф. Все с высшим образованием, да каким — социологи, юристы, философы. У всех родители солидные, может быть, не миллионеры, но уж никак не нищие — банкиры, адвокаты, бизнесмены. Доченькам дорогим все дали — и машины, и колледжи, и университеты, и туалеты.

Ан нет! Пустились девицы в авантюры. Сперва вопили, что борются за справедливость, за бедняков, за угнетенных. «Собственность — это, мол, кража!» А потом сами стали банки грабить. Оказывается, красть чужую собственность — не кража! А? Как вам нравится?

Значит, если у них деньги — то честно заработанные (хоть и грабежом), если у меня — кража! Вот так.

Разложил бы я на месте родителей этих милашек да так выпорол, что они сразу бы сообразили, у кого чьи деньги.

И вот теперь они уже не капиталы стали похищать, а самолеты! Ну, понимаю — мужчины, эти бандюги, которые в их шайку входят (хотя, впрочем, тоже ведь интеллигенты). Но девки-то!

Так что когда я вижу среди пассажиров какую-нибудь изящную чистенькую девушку с дорогой сумочкой через плечо, то вглядываюсь особенно внимательно — не лежит ли у нее в этой сумочке пара гранат. Кто ее знает…

Так о чем я говорил? Ах, да. Значит, если подозрительных никого нет, я спокойно заворачиваюсь в одеяло и сплю себе всю дорогу. Потом, конечно, докладываю начальнику, что была там одна группа… весь рейс был в напряжении… не отдохнул, не спал, не ел…

Да, все же я жалею о той службе. Хотя, конечно, бывали и там переделки. Правда, не со мной — с коллегами.