Секреты женщин Ренессанса - Эдуард Фукс

И потому народ был до известной степени прав, сложив следующую рифмованную поговорку: «Кто позволяет жене посещать все праздники, а своей лошади пить из каждой лужи, скоро будет иметь в конюшне клячу, а в своем доме – девку».

Подобно юному божеству, вступил Ренессанс в жизнь европейского культурного человечества. Шаги его оставили в истории огромный след, продолжающий сверкать еще поныне как великолепный победный знак прогресса.

И, однако, над огненным плащом, в который облачился юный бог, над этим плащом, сообщавшим всем опьяняющую радость творчества, сгустились в полдень две огромные тени, приносившие духовную и физическую смерть всем тем, кто попадал в эту тень.

То были – сифилис и ведовство.

О первой болезни мы уже говорили, остается сказать несколько слов о второй.

Если сифилис был своего рода всемирно-исторической остротой, страшной иронией истории, то ведовство было всемирно-исторической фатальностью. Сифилис мог бы и не явиться, он не вытекал с внутренней необходимостью из исторического развития. Ведовство с его дьявольскими оргиями было, напротив, исторической необходимостью. Оно было неизбежно.

В ведовстве юный бог превратился в безумствующего дьявола, который доиграл героическую пьесу своего вступления в мировую историю до конца как безумный фарс.

Юный бог сошел с ума.

История ведовства навсегда останется одной из самых чудовищных глав во всей истории человечества. Эта трагедия остается непонятной лишь до тех пор, пока ее вырываешь из рамок эпохи. Если же ее рассматривать в связи с эпохой, то она является вполне логичной, ибо ее возникновение было неизбежно.

Не случайность, что вера в ведьм и преследование ведьм начинаются как раз на исходе XV века. В 1484 году появилась булла папы Иннокентия VIII против ведовства («Summis desiderantes» – «С величайшим рвением». – Ред.), в 1487 году вышел в свет дьявольский «Молот ведьм»[46], составленный Генрихом Инститорисом и Яковом Шпренгером, – так сказать, догматика веры в ведьм, приведшая безумие в систему. Не простой случайностью является и то, что вера в ведьм и преследование ведьм совпадают с периодом между 1490 и 1650 годами.

Конечно, как до, так и после этой эпохи ведьм преследовали. Уже столетиями раньше ведьмы сжигались, и только в XVIII века погасли последние костры, на которых ad majorem gloriam (к вящей славе. – Ред.) церкви жарили цветущие женские тела. Но временем истинного господства этого безумия был как раз период между 1490 и 1650 годами. Эти даты дают нам вместе с тем ключ к разгадке проблемы.

Нас интересует в данном случае не только половой, эротический элемент этого явления, но и та черта, что совпадение отвратительнейшей главы в истории с одной из самых гордых и жизнерадостных глав европейской культуры является не просто плохой остротой мировой истории, которая могла бы выразиться и иначе, что это безумие было неизбежным финалом тогдашних возможностей развития.

Вера в дьявола и демонов, так сказать, вечна, так как тесно связана с каждым сверхъестественным объяснением мира. Каждое понятие нуждается в своей противоположности, чтобы получить конкретное содержание. Понятие теплоты предполагает понятие холода, принцип добра предполагает принцип зла. Понятие «божество» тесно связано, таким образом, с понятием «дьявол». Принцип зла всегда, однако, олицетворяется творческой фантазией в большем количестве образов, чем идея добра. В зле люди видят незаслуженную злобу завистливых врагов. А так как мир в глазах каждого полон неразрешимых загадок, грозящих бедой и невзгодами, то он, следовательно, населен чертями. Существует 4 333 556 чертей и чертенят. Говорят, однажды у смертного одра игуменьи они все собрались вместе.

Представляя прямую противоположность идее добра, вера в дьяволов и демонов является постоянным элементом во всех религиях откровения. Мы находим ее у древних египтян и греков, равно как и в христианстве. Протестантизм не представляет в данном случае исключения. Достаточно одного примера. Один протестантский пастор начал свою рецензию появившегося в 1906 году в немецком переводе «Молота ведьм» следующими словами: «Это библия ада. Так можно было бы в самом деле назвать книгу, о которой идет речь. Она носит на себе явные знаки адского внушения. Догма буквального внушения может быть смело применена к этой чудовищной книге. Вплоть до последней запятой она вдохновлена противником Бога».

Эти слова представляют в классически чистом виде те элементы мышления, из недр которых в свое время родился «Молот ведьм».

Это, далее, те самые элементы, из которых родились те гнусности и гадости, которые торжествовали в процессах ведьм.

Если, несмотря на то что вера в ведьм – постоянная составная часть всякой религии откровения, эта вера только в ту эпоху привела к оргии всеобщего безумия, то это объясняется исключительно историческими условиями времени. Нам надо, следовательно, доказать, что исторические условия были тогда именно такими, что они должны были неизбежно привести к оргии ведовского безумия.

Прежде всего надо иметь в виду взгляд католической церкви на дьявола. Мы уже знаем, что католическая церковь была всегда удивительно дельным экономом, умевшим все использовать в своих интересах, и потому она очень рано поняла, как выгодно сумеет она использовать в интересах своего господства именно эту фигуру. Она сделала из него то пугало, которым можно было стращать взрослых, внушая им путем ужасных образов и чудовищных представлений все то, что было полезно для церкви. Само собой понятно, что это пугало пускалось в ход особенно в те моменты, когда господство церкви колебалось. А это имело место, как известно, в особенности в период между XV и XVII столетиями, и потому тогда процветала литература о черте.

Необходимо далее ответить на вопрос, какое обстоятельство позволяло церкви сделать из дьявола такое пугало душ. Генезис черта позволит нам ответить на этот вопрос.

Небо и ад, божество и дьявол всегда не что иное, как отражение земной действительности, олицетворение ее радостей и страхов, ее блаженства и мук. В этом маскараде дьявол всегда воплощает горечь жизни. Так как последняя в ту или другую эпоху более или менее одинакова для всех людей, то и представления людей эпохи о дьяволе более или менее одинаковы или, во всяком случае, очень схожи. Другими словами, происхождение понятия о дьяволе объясняет нам то иначе необъяснимое явление, что каждая эпоха представляет себе дьявола по-своему. Далее отсюда следует, что чем сложнее становилась жизнь, чем больше она навязывала людям скорбь и страдания, тем сложнее становились и представления о дьяволе, который все больше превращался в жестокого варвара, все на своем пути душащего и убивающего.

А именно так осложнилась жизнь для человечества вместе с воцарением капитализма. Новое время, родившееся вместе с новым хозяйственным режимом, принесло массам все ужасы нищеты. Вот почему в эпоху Ренессанса дьявол, властитель ада, уже не мог быть веселым шутом, каким он был в Средние века, в эпоху натурального хозяйства. Теперь ад мог быть только синонимом страшных мук, а дьявол должен был казаться людям самым утонченно-жестоким мучителем из застенка.

В эпоху Ренессанса жизнь не только, таким образом, осложнилась; на известной ступени развития должна была неизбежно разразиться катастрофа. Великие стремления, вспыхнувшие в XIII и XIV веках, начиная с XV столетия терпели по всей линии крушение. Век капитализма поставил себе цели, которые тогда были неосуществимы. «Логика событий разбилась о неразвитую действительность» – как гласит научная формула для этого постоянно в истории повторяющегося процесса, являющегося единственно истинно трагической проблемой как в жизни выдающегося индивидуума, так и в историческом развитии целых народных организмов.

Для пояснения достаточно нескольких слов.

С приходом капитализма перед человечеством раскрылись и все его последствия. Первым из них была необходимость изучения естественных наук, проникновения в тайную сущность вещей. Это было необходимо для осуществления поставленной цели. Чтобы объехать мир, нужна была астрономия; чтобы расчленить, познать и сделать своим собственным господином человеческое тело, высшее понятие эпохи, нужна была анатомия; чтобы разлагать вещества на составные элементы и произвольно комбинировать эти элементы, то есть чтобы иметь возможность фабриковать, нужна была химия.

Воли отдельных лиц было, однако, недостаточно для решения этих огромных задач. Требовалась подготовительная работа целых столетий, чтобы осуществить эту цель. А между тем все было обречено на половинчатость, все оставалось половинчатым. Человеческий дух поневоле заблудился. Астрономия превратилась в астрологию, анатомия в шарлатанство, химия в алхимию. А это было не чем иным, как банкротством первоначальных стремлений, внешними формами, в которых обнаруживалось это банкротство. Правда, никто не сознавал этого банкротства, но его последствия были налицо. А последствия сказывались в той беспомощности, с которой народная масса стояла лицом к лицу со всеми ужасами, обрушившимися на нее, начиная с XV века, благодаря разгоравшейся классовой борьбе и бессовестному проявлению всех тенденций первоначального накопления капитала.